Дмитрий Скирюк - Кукушка
Фриц толком не ел два дня, устал как собака и пару раз едва не околел от холода, и если эта самая судьба посылала Фрица Карлу Барбе, то Фриц был вправе надеяться на взаимность. Он не раздумывал ни секунды, ему даже в голову не взбрело спросить, почему сбежал прежний мальчишка. В крайнем случае он сам в любой момент мог поступить точно так же.
— Согласен!
— Va bene! — Кукольник грузно слез с сундука, заправил для удобства бороду в карман, подобрал огромный толстый зонт, которым пользовался вместо трости, и указал им на ближайший ящик: — Хватайся за ту ручку, я возьмусь с другой стороны. Не бойся, он не такой тяжёлый, каким кажется. Так, где очки-то мои... а, вот они. Ну, взяли!
Переноска вещей под навес заняла весь остаток дня до вечера. Уже после Фриц сообразил, что запросто мог поторговаться — кукольник сам поставил себя в невыгодные условия, раскрыв ему все тягости своего положения, но тут во Фридрихе проснулась совесть. В конце концов, путешествовать с взрослыми удобнее, а одинокий мальчишка всегда вызывает подозрение, да и четыре патара в месяц были совсем не лишними. Плюс ещё стол... В общем, Фриц передумал торговаться. Но одна мысль в голове всё-таки засела. Если уж их свела судьба, как утверждал господин кукольник, было бы неплохо спросить об этом у самой судьбы напрямую. И пока бородач договаривался с хозяином трактира, Фриц урвал минутку, уединился за большим столом и вынул из кармана мешочек с костяными плашками.
Пока руны лежали в кармане, Фриц был спокоен, но стоило кожаному мешочку оказаться в ладони, как мальчишкой овладела непонятная робость. Одно дело играться с ними просто так, и совсем другое — спрашивать совета, собираясь ему следовать. Как ни крути, это разные вещи. Вдобавок, как истолковать расклад, если толком в них не разбираешься? Единорога в помощь рядом больше не было. Впрочем, помнится, Жуга когда-то говорил, что предсказание само не так уж и важно, важнее разобраться с собственными мыслями и чувствами, понять, что происходит, а потом уже решать, что делать и как быть. Фриц тряхнул головой, зубами развязал тесёмки горловины и решительно запустил руку в мешочек. Пальцы нащупали холодную кость и снова замешкались.
Какой задать вопрос? Что для него сейчас важней всего?
Он посмотрел на дверь, потом на кукольника, который всё ещё говорил с трактирщиком, и решил спросить насчёт него: что за человек и стоит ли ему, Фрицу, принять его предложение. Он попытался сконцентрироваться, для чего напряг затылок и наморщил лоб, и стал перебирать костяшки пальцами, пока по спине не пошёл холодок, а одна из них не зацепилась между средним и безымянным. Вытащил и выложил на стол, как оказалось — оборотной стороной.
Перевернул.
Символ показался Фридриху смутно знакомым. Больше всего он походил на заглавную «М». И даже лёг как будто правильно, не вверх ногами... Но вот что он означал, какой давал совет, оставалось только гадать: ни на своём браслете, ни на каминной полке в доме травника, ни где-нибудь ещё Фриц этой руны не видал.
— Это «Эйвас», — вдруг сказали прямо у него над ухом. Фриц подпрыгнул от неожиданности и торопливо прикрыл костяшку ладонью. Обернулся.
У стола, который он облюбовал, стояла девочка с кувшином и лепешками — стояла и с любопытством наблюдала за его действиями. Худенькая, опрятная, ростиком чуток пониже Фрица, а годами, вероятно, чуть помладше. Открытое лицо, зелёные глаза, курносый нос и рыжеватые кудряшки, выбивающиеся из-под накрахмаленного чепчика. Синее суконное платье было ношеное, в нескольких заплатках, но без дырочек, и выглядело очень аккуратным. Фриц, поглощённый своим делом, совершенно проворонил её появление и теперь сидел, тараща на неё глаза и скомкав в кулаке мешочек с рунами. Девчушка тем временем улыбнулась, поставила кувшин и хлеб на стол и сделала книксен.
— Это ты сказала? — невпопад спросил Фриц.
— Я. Я сказала, что это «Эйвас», — терпеливо повторила она. Голосок у неё оказался неожиданно сильным для такой малышки.
— Где?
— Ну, там, у тебя в кулаке, — указала она подбородком. — Ты ведь разбрасывал руны?
— Ну... — замялся Фриц. — Как бы да.
— Ну так я и говорю, что тебе выпал «Эйвас». Руна лошади.
Фриц гулко сглотнул и крепче сжал вспотевшую ладонь.
— А он чего-то означает?
— А ты не знаешь?
— Нет. А что?
Девочка пожала плечиком.
— Доверие и преданность, партнёрство. Перемены, движение... Много чего. А ты о чём их спрашивал?
— Да так... ни о чём... — Фриц был слегка ошарашен таким ответом и поспешил укрыть своё смятение за нарочитой грубостью: — А тебе-то эту хрень откуда знать?
— Меня дед научил, — простодушно пояснила она. — Он лоцман, много плавал, когда был молодой, и много знал. Когда моя мама вышла замуж, он очень ждал внука, но внук не родился, а родилась я. Так что он, когда со мной возился, много всякого мне понарассказывал.
— Э-э-э... да? А где он сейчас?
Девчушка вздохнула и, как показалось Фрицу, слегка погрустнела.
— Дедушка умер, — сказала она.
— О... Прости, я не знал.
— Ничего. Как тебя зовут?
— Фриц. А тебя?
— Октавия, — представилась девочка. — Меня зовут Октавия.
— Ты что, прислуживаешь здесь, такая маленькая?
— Нет, что ты! — рассмеялась она, — Обычно я при кухне или на дворе. Сегодня просто хозяйки дома нет. И вовсе я не маленькая, мне уже почти десять с половиной. — Она положила маленькую ладонь на горлышко кувшина. — Здесь молоко и хлеб. Чего-нибудь еще хочешь? Тот бородатый господин сказал, что за тебя заплатит, если ты не будешь заказывать много и слишком дорогое. И пива велел тебе не подавать. Это твой хозяин? Ты что, путешествуешь с ним, да?
— Ну... э... ага.
— Как здорово! Я так тебе завидую! — Глаза девчушки вспыхнули, но тут же погрустнели. Настроение у девочки менялось, как погода осенью. — А мне никуда не разрешают ходить, говорят, что я ещё маленькая, а я не маленькая, мне уже тринадцать... скоро будет. Так и сижу дома, кроме веника и тарелок на кухне, ничего не видела... А вы откуда?
Фридрих насупился. Отвечать сразу расхотелось.
— Ниоткуда.
— Ой, — спохватилась Октавия, — я тут болтаю, а ты же, наверное, голодный. Так чего тебе принести?
— Мне? — растерялся Фриц. — Я бы съел... м-м... я бы съел... Я даже не знаю, — наконец признался он, — А чего есть?
Девчонка задумалась. Подняла взгляд к потолку, пошевелила губами. Тряхнула головой. Давай я принесу тебе кровяных колбасок и фасоли с подливкой, — предложила она. — Можно ещё поджарить треску у нас хорошая треска, ледник ещё не успел растаять. А на сладкое — блинчиков. Потом, если надумаешь ещё чего-нибудь, скажи. Так как? Нести?
