Лев Гумилевский - Бутлеров
Обзор книги Лев Гумилевский - Бутлеров
ЛЕВ ГУМИЛЕВСКИЙ
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ БУТЛЕРОВ
Глава первая
КОЛЫБЕЛЬ РУССКОЙ ХИМИИ
1. СЕМЕЙНЫЕ ПРЕДАНИЯ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
В нашем распоряжении имеется мало данных, относящихся к детским годам великого русского ученого. Старый дом в Бутлеровке со всеми хранившимися там документами и материалами сгорел, и о многом приходится говорить, опираясь на семейные предания и воспоминания современников.
Отец Александра Михайловича — Михаил Васильевич Бутлеров, участник кампании 1812 года, после разгрома наполеоновской армии и триумфального вступления русских войск в Париж возвратился на родину и вышел в отставку с чином полковника. Отказавшись от предложенного ему поста вице-губернатора, он поселился в своем имении — сельце Бутлеровке Спасского уезда Казанской губернии.
Михаил Васильевич Бутлеров был отлично образованный по тем временам человек, обладавший деятельным характером, умный и добродушный. Он любил физический труд, занимался столярничеством и хозяйством, непрочь был поохотиться и c особенным удовольствием совершал походы на речку Шанталинку, приток Малого Черемшана, где ловил рыбу, часами просиживая с удочкой.
Может быть, впрочем, особенная прелесть этих прогулок заключалась для него в том, что верстах в двенадцати от Бутлеровки, как раз на берегу этой речки, находилась усадьба «Шантала», принадлежавшая помещику Стрелкову, дочь которого, Софья Александровна, вскоре и стала женой Михаила Васильевича.
Совместная жизнь их продолжалась недолго. В начале августа 1828 года, ожидая рождения ребенка, Михаил Васильевич выехал с женою в Чистополь, ближайший к Бутлеровке город, где имелись врачи и можно было получить медицинскую помощь.
Здесь 25 августа, а по новому стилю 6 сентября 1828 года и родился Александр Михайлович Бутлеров.
Роды прошли благополучно, но Софья Александровна неожиданно умерла на одиннадцатый день после рождения сына — «от испуга», как говорит семейное предание. Смертельный шок был вызван ничтожным случаем: вошедшая в комнату девушка, ухаживавшая за роженицей, выронила из рук железный таз.
Мальчика взяли в свою семью родители матери, где он и воспитывался, окруженный всемерной заботливостью дедушки, бабушки и тетушек.
Отец страстно полюбил осиротевшего сына, перенеся на него всю свою привязанность к жене. Он проводил с ним много времени, следя за пробуждающимся сознанием ребенка, за возникающими у него привычками, симпатиями и антипатиями. Когда мальчик подрос, Михаил Васильевич стал совершать с ним прогулки в поле и лес, собирая коллекции цветов и бабочек. Он приучал его к аккуратности, систематичности и порядку, стремясь развить в сыне самостоятельность, смелость и умение обходиться без чужой помощи.
В то время, когда Михаил Васильевич особенно много думал о том, какие правила жизненного поведения предложить четырехлетнему сыну, в «Казанском вестнике» была напечатана знаменитая «Речь о важнейших предметах воспитания», произнесенная гениальным русским ученым Н. И. Лобачевским после назначения его ректором Казанского университета.
Лобачевский был хорошо известен казанской интеллигенции.
Этот высокий, худощавый, сутуловатый человек, с головой, опущенной как бы в задумчивости, с глубоким взглядом темносерых глаз под сурово сдвинутыми бровями, производил на окружающих впечатление человека необыкновенного и пользовался величайшим уважением в городе. Можно предположить, что высказываемые им мысли о воспитании и назначении человека оказали влияние и на Михаила Васильевича Бутлерова, занятого воспитанием сына.
Принадлежа к образованной части служилого дворянства, Михаил Васильевич понимал, что и он и его сын относятся к той категории людей, о которых Лобачевский говорил: «их существование несправедливый случай обратил в тяжелый налог другим». И Михаил Васильевич всеми силами стремился к тому, чтобы ум его сына не «отупел», чтобы чувства его не «засохли», чтобы для него не была «мертва природа».
Вести сына по такому пути Бутлерову-отцу было нетрудно: ребенок отличался живостью характера, хорошим здоровьем, прекрасной памятью и явными способностями. Он легко усваивал первоначальные сведения, которые получал от отца, а Михаил Васильевич был человек наблюдательный и памятливый, он много видел и много знал, а главное — умел показывать каждый предмет с какой-то новой и неожиданной стороны, возбуждая любопытство сына и привлекая его внимание к самым на первый взгляд обычным вещам. Присев отдохнуть у замшелого пня столетнего дерева, он мог превратить его и в кафедру лесотехники и в наглядное пособие для изучения жизни и нравов притаившихся в подгнившей коре муравьев.
Восьми лет мальчика отправили в Казань, в пансион Топорнина, который подготовлял своих воспитанников к поступлению в гимназию.
В пансионе маленький Бутлеров оказался по своему развитию не только на голову выше товарищей, но и выделялся из их среды особенностями своего характера.
Лишившись рано матери, мальчик обожал отца и стремился во всем ему подражать. Это наложило печать на индивидуальность ребенка. Маленький Бутлеров был пытлив, предприимчив, самостоятелен, умел настойчиво преодолевать препятствия. С детства он отличался аккуратностью.
Приводить все вокруг себя в порядок было для него не обязанностью, а внутренней потребностью, удовлетворение которой доставляло ему удовольствие. Должно быть, той же потребностью объяснялось и его непреоборимое стремление доводить всякое дело до конца, до раскрытия всех подробностей, сокровенных и потому самых интересных.
Предоставленный в пансионе самому себе, мальчик, привыкший к самостоятельности, с увлечением погрузился в доступные ему развлечения. Как раз в это время Казанский университет, руководимый Лобачевским, обзавелся новой химической лабораторией. Эта лаборатория, предоставив материальную базу для экспериментов и научно-исследовательских работ по химии, подняла химию в Казанском университете на ту высоту, которая впоследствии создала ему славу «колыбели русской химии».
У маленького Бутлерова, как у всех барчат, был дядька. Мальчик не имел понятия о химии, но любил фейерверки и ему нравилась химическая посуда. Вещества и посуду, нужные для приготовления фейерверков, дядька доставлял ему без труда, и ребенок с увлечением предавался опытам. Он мешал серу, селитру, — уголь и получал порох; он растворял в колбе медный купорос и, опуская в голубую жидкость железный гвоздь, видел, как тог покрывался медью. Мальчика не интересовали практические результаты чудес, им совершаемых. Его воображение занимал процесс превращения веществ.
