Странные люди (СИ) - Старолесская Маша
Славик вздохнул и начал играть первое, что пришло на ум. «Гражданскую оборону».
***
Стоило взять первые аккорды, как страх и напряжение не то чтобы полностью испарились, но перестали так сильно давить на него. Славик почти убедил себя, что сидит на поляне с одногруппниками, а не с двумя мертвецами и одной безумной тёткой. Он даже начал тихонько напевать, только слова почему-то расходились с мелодией, чем дальше, тем больше. На жене, которой накормили толпу, он выдал невообразимую средневековую руладу…
Славик до последнего цеплялся за привычную мелодию, и каждый раз, когда пальцы неслись не туда, упирался и возвращался на привычные рельсы, но с каждым новым разом это становилось всё труднее. Стихия музыки уносила его. Канули во мрак и дедушка Ленин, и журнал «Корея», и мировой кулак. Оставался только пылающий костёр, над которым делала странные пассы незнакомка, и его руки, летающие над струнами.
В новой мелодии сплетались сладость и горечь, она то ускорялась и бросалась в пляс, то вдруг замирала, разливалась широкой волной печали, и в такие моменты спазм стискивал Славику горло, а в глазах стояли слёзы. Он играл без раздумья, без запинок, и остановился только один раз, когда после удара по струнами с мясом содрал все ногти на левой руке. Брызнула кровь, он уже хотел слизнуть её, но незнакомка, ворожившая над огнём, бросила на него испепеляющий взгляд, и Славик продолжил, стараясь не обращать внимание на боль.
Одна мелодия закончилась, но его тут же подхватила другая. В ней слышались железная поступь легионов на марше, звон клинков, боевые кличи и стоны умирающих. Над полем боя, где сошлись две армии, кружили вороны. Они-то прекрасно знали, что, кто бы ни победил, главная пожива достанется им.
Славик бросил мимолётный взгляд на костёр. Пламя сжалось и как будто даже потускнело и уже не плевалось искрами. Незнакомка стояла в огне, запрокинув голову, и подбрасывала вверх сияющий шар.
«Как это у неё выходит?» — подумал Славик, и сердце ему тут же сжала невидимая рука. Дыхание перехватило, мир поплыл перед глазами, а во рту появился мерзкий железный привкус. Аккорды начали путаться, и грозные полки под знамёнами, сминая ряды, бросились врассыпную.
***
«Мне конец. Мне конец. Мне конец», — мысль пульсировала у Славика в голове, противно отдаваясь шумом в ушах, пока он пытался вернуться в нужное состояние, снова построить две шлемоблещущие армии и отправить их в бой. Пальцы слушались плохо, ритм сбоил, но постепенно ситуация стала выправляться. Заревели трубы, мечи залязгали о щиты, закаркали вороны в ожидании славного пира.
Невидимый кулак отпустил его сердце. Славик решил, что больше не будет отвлекаться от музыки, что бы ни происходило вокруг.
Но вот битва кончилась. Траурно загудели колокола незримых церквей. Не давая ему и секунды отдыха, мелодия потащила его дальше. Теперь в ней звучали скорбные женские голоса. Плач и горестные вопли перемежались со словами молитв. Разобрать их не получалось, они скрывались в переборах струн и, минуя разум, проникали сразу в душу.
Славик почувствовал, как слёзы вновь наворачиваются ему на глаза, и ничего не мог с этим поделать. Пальцы, истерзанные туго натянутыми струнами, саднило, но о том, чтобы прерваться и дать им отдых, страшно было даже думать. Он продолжал играть.
Он не обращал внимания на незнакомку, но там, у костра, явно творилось что-то странное. Холодный белый свет заливал поляну. До Славика долетали белые, невыносимо яркие искры. Они не обжигали и, угасая, громко щёлкали, оставляя после себя облачка дыма. В воздухе ощутимо пахло ладаном и какими-то благовониями.
***
Свет, заливающий поляну, стал невыносимо ярким. У Славика аж глаза заболели, но он, как ни велико было искушение, не прерывал игры. Новая мелодия была весёлой и разухабистой. В ней звучали голоса гуляк, шипение пивной пены и стук каблуков о деревянный пол. Она вела за собой, не давала сидеть на месте, и Славик волей-неволей начал отстукивать ритм ногой.
Таинственная незнакомка кружилась вокруг костра. Об этом Славик догадался, когда пышная юбка во второй раз пролетела над самыми струнами и едва не ударила его по лицу. Зрелище, наверно, было завораживающее, но он и тут не отвлёкся, памятуя о судьбе предшественников.
Огонь полыхнул зелёным, и поляну заволокло горьким тяжёлым дымом. Славик закашлялся, во рту появился противный привкус, закружилась голова, и стихия музыки, которая вела его от скорби к радости, от битвы к попойке, вдруг покинула его. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег.
Незнакомка стояла перед огнём и медленно поводила руками, направляя невидимые потоки к огромному светящемуся колесу, зависшему над землёй. Быстро вращаясь, оно разбрасывало во все стороны мириады белых искр. Славик внимательно вгляделся в него и заметил внутри колеса быстро растущее изображение замка на высокой скале.
«Фига се спецэффекты», — подумал он, наблюдая, как странный пейзаж постепенно обретает вес и объём. Странная женщина последний раз взмахнула руками, обернулась к нему и крикнула:
— Хочешь, пойдём со мной!
Славик помотал головой. Даже если бы он и хотел последовать за незнакомкой, он так устал и ослаб, что не мог сдвинуться с места.
— Ну, как знаешь! — С этими словами она подошла к вертящемуся колесу и без всяких раздумий шагнула в него. Колесо выбросило целый сноп искр и беззвучно растаяло в воздухе.
Вместе с ним рассеялся и морок, который всё это время держал Славика в своих цепких лапах. Ночная тьма сменилась ранними осенними сумерками. Зашумели кроны сосен, заскрипели ветки, издалека донёсся гудок электрички… Где-то неподалёку сидела шумная компания, Славику показалось, что он даже различает голоса одногруппников. Мобильный разорвался от пиликанья десятка сообщений.
Можно было бы решить, что всё случившееся было только минутной игрой воображения, если бы не одна существенная деталь — мощный тошнотворный запах гниющего мяса. Славик осторожно повернул голову, посмотрел на то, что находилось между корней соседнего дерева, зажмурился…
***
Он не знал, откуда у него взялись силы на то, чтобы бежать. Он просто мчался, не разбирая дороги, туда, где, по его прикидкам, должны были находиться ребята. На середине короткого пути его скрутил приступ тошноты. Стоило только на мгновенье прикрыть глаза, как в сознании возникало то оплывшее нечто, оставшееся от парня с листовки «Лизы Алерт», и желудок сжимался снова.
Немного придя в себя, Славик снова двинулся на звуки весёлой тусовки, но уже медленнее. От накатившего страха у него подкашивались ноги, а в голове билась паническая мысль: что, если это и теперь морок, и никаких одногруппников рядом нет, а он всё ещё один блуждает в лесопосадках?..
***
Вид у него, должно быть, был аховый, если Витёк, бросившийся к нему с криком: «О, Славян! Где…» — осёкся на половине фразы, а остальные парни, которые сперва начали ржать над его странными видом, вдруг резко посерьёзнели. Кто-то сунул Славику в руки бутылку воды и предложил умыться, ещё кто-то помог сесть. Кажется, у него спрашивали, что случилось, он отвечал что-то маловразумительное про два трупа, костёр и свою гитару, и всё тот же Витёк бегал на соседнюю поляну и вернулся оттуда с перевёрнутым лицом и в облёванной футболке, и потом откуда-то появились врачи и полицейские, и всем им было что-то надо от него, а Славику хотелось только, чтобы его оставили в покое. Отзвуки весёлой пьяной мелодии всё ещё звучали где-то на грани сознания, дразнили и манили к себе. Он порывался взяться за гитару, но эти чужие люди всё время норовили отобрать у него инструмент, а время уходило, музыка растворялась в памяти, оставляя за собой только странное ощущение, напоминающее лёгкий зуд. Этакое смутное беспокойство, напоминание о чём-то большем, которое ещё недавно было у Славика на кончиках пальцев, но выпало из рук навсегда.
