Рыцарь без позывного 5 (СИ) - "Бебель"
— Чтобы твое место не занял тот, кто еще хуже. — наконец нашелся я, прибегнув к любимой отмазке замполита. — Дядьку-то своего не забыла, надеюсь?
— Его забудешь…
— Ну вот если хочешь чтобы на смену вчерашнему советнику пришел новый регент — продолжай в том же духе. Сразу с десяток нарисуется!
— Велела же не нудить… — с горестным вздохом, благородная малявка все же соизволила оторвать зад от перины. — Хуже Аллерии!
— Даже не представляешь, насколько…
Укутавшись во взятый с гардероба халат, девчушка уже зашлепала босыми ногами к лестнице, но вдруг остановилась возле большого портрета седого лорда, с характерным шрамом на лбу.
— Эй? Себастьян? А давай сегодня ты моим чемпионом побудешь?
— Пф, еще чего… У меня постельный режим, если не забыла.
— Тогда никуда не пойду! Буду весь день вкушать пирожные и заставлять твоего оруженосца потчевать историями о подвигах!
Принятая поза и капризно вздутые щеки сулили полный провал любым грядущим возражениям. Заметив сомнение, мелкая приняла его за слабость, мигом хватая меня за руку и ведя за собой к лестнице:
— Да соглашайся же, вчера же у тебя так здорово вышло!
Как бы Аллерия за такое на дуэль не вызвала… Надо бы только Гену куда-нибудь отослать, а то заприметив бастарда рядом с троном, местные в обморок грохнутся. А Филю вовсе кондрашка хватит.
Блин, и почему так каждый раз выходит⁈ Ведь просто разбудить хотел…
Как ни странно, полоумная рыцарша довольно легко восприняла временную замену. Ни по роже не зарядила, ни от ревности не лопнула, украсив коридоры своими румяными ошметками. Даже улыбалась, с какого-то хрена. Поначалу я подумал, что тому виной привалившая ей работа по распределению эскадронов между вассалами, но спустя пару часов игры в статую возле трона, быстро понял насколько ошибался.
— Чтож он столько весит-то… — скрип собственных зубов никак помогал ноющей спине, гнущейся под весом парадного нагрудника.
После пары часов проведенной возле трона, даже красная рожа Клебера перестала забавлять. Наоборот, теперь я ему завидовал — несчастный балбес даже не представляет, до чего же тяжелый этот золоченый хлам. Счастье в неведении, блин. И где они только мой размер отыскали? Уж не ее ли папашки одежка? Не хотелось бы носить доспех, в котором кто-то помер.
За нытьем и жалостью к самому себе, я не сразу придал значение распахнувшимся воротам и прокатившейся по толпе волне вздохов.
— Справедливости! — вопила тучная тетка, чем-то напоминавшая старую знакомую из Грисби. — Справедливости, матрона!
Прижимая к объемной груди туго свернутый мешок, она аки бульдозер ломилась к трону через толпу просителей, расчищая дорогу хорошо одетому старику и заплаканной женщине. Стража дрогнула под напором решительности немолодой тетки, но отчаянно желающий выслужиться Клебер успел рвануть ее за рукав платья. Мешок грохнулся у ступеней, и из-под грубой ткани на свет вылез деформированный восковой манекен.
Даже с моим богатым опытом потребовалось время, чтобы опознать в «манекене» труп молодой девчонки. И то лишь благодаря копне светлых волос — лицо и шея раздулись настолько, что веки напрочь закрыли глаза. Я не медик, но это либо боевой газ, либо жесткая аллергия. Про химическую промышленность тут не слышали, так что вывод очевиден…
Опустившаяся на зал завороженная тишина позволила тетке пробиться к площадке возле трона. Бухнувшись на колени и вмазавшись лбом в камень, она принялась на все голоса клясть «проклятущих пчел», театрально взывая к справедливости Молочного Холма, которая должна обрушиться на «алчных пасечников»:
— Пущай и раньше жалили, — мы люд терпеливый! Но ныне все рамки перехожены! У меня самой дочь ейных годов подрастает! Чтож мне, запереть да с дому носу не выказывать? Дабы твари жужжащие на улицах лютовали⁈ Справедливости, матрона, твои подданные взывают к справедливости!
Побледневшая при виде мертвой ровесницы, герцогиня нервно ерзала на подложенных подушках, то и дело стреляя глазами на меня. Ну отлично, опять мне отдувайся…
— А ты сама-то кто? — я нехотя обратился к разошедшейся тетке, все так же стоящей на коленях.
Если с зареванной женщиной все понятно, то эти-то кто? На бабку с дедом непохожи…
— Так эта… Жена егойная. — тетка недоуменно кивнула на стоящего у ступеней старика. — А! М’лорд вопрошает, чегож я тельце неостывшее тащила, а не мать-кормилица… Так тож возле нашего двора случилось! Прям у околицы кровопийцы девицу всмерть закусали! И не впервой, говорю по сердцу — вся улица c бесчинств стонет!
В зале послышался одобрительный гул, — даже пара благородных, безразлично рассматривая свои ногти, признались будто на неделе и их пару раз ужалили. Перекрывая раздавшийся плач безутешной матери, не решающейся вклиниться в разговор, тетка воздела руки к туфлям герцогини:
— Справедливости! Обруштесь же на этих проклятущих колдунов! Не дозвольте пасечникам и далее народ губить да тварей лютующих плодить! Намеренно же самую дикую породу расплодили, дабы больше меда в поганые рты затолкать! Поверьте моему слову, в пчелиных делах я известная мастерица!
Вздрогнув, мелкая оторвала взгляд от остывающего трупа. Медленно отлипая от трона, она завела дрожащим голосом:
— Я, Жиннет, первого своего имени из…
— Погоди с именем… — надавив на плечо, я вернул девчонку на место.
Даже ноющие плечи и вопящая спина не могли перекрыть неуемное шило в моей жопе. Может я слишком долго прожил в Грисби, но как-то эта история гнильцой отдает. Прям воняет.
Подойдя к ступеням, я кивнул торчащему у ступеней старику:
— А ты кто?
— Та муженек мой, я же…
— Не к тебе обратились! — поставленный голос наконец сумел заткнуть неугомонную тетку. — Спрашиваю еще раз, работаешь кем⁈
Лоснящиеся нежностью ладони, при виде которых любая девица удавилась от зависти, говорили сами за себя. Вздрогнув, мужик неловко поклонился:
— Свечник я, м’лорд.
— Так и подумал… Дай угадаю, ты свечки по старинке из жира лепишь, а объявившийся конкурент из пчелиного воска?
Узкие глазки тетки мигом превратились в пару блинов. Муженек же оказался чуть более устойчив:
— Не разумею, о чем вы, м’лорд. В Молочном Холме никто не делает свечей из воска — это всем известно! Каждая восковая аж с самого Живанплаца путь держит!
— Но то раньше держала, а теперь, видать, новый мастер нарисоваться пытается. Формочки привез, с пасечниками договорился, протекцией советника пользовался… Тьфу, бывшего советника, то есть.
Реально ведь в подъездах гадил, придурок, — аж мелких предпринимателей разорить не поленился. Вот это я понимаю, дотошность…
По лицу свечника все было понятно без слов, но оклемавшаяся тетка попыталась перейти в контрнаступление:
— Да чтож вы такое глаголите, патрон⁈ Как вы нас-то обвинять могете — мыж не колдуны, чтоб пчел заговаривать! Как мы ими управлять-то сподобимся⁈
— Как-как, жопой об косяк… Чтож за люди-то а? — спросил я у самого себя, глядя на вздувшееся лицо покойницы и ее молчаливую мать.
Кому война, а кому мать родная. С трагедией и смертью то же самое. Ну и чем они от феодалов отличаются? Масштабами, разве что… Говно на блюде, а не люди.
— Короче, если к вам сейчас пара солдат на чай заглянет, то они не найдут банки с маточным молочком или мятой? И загашника с пчелиным ядом тоже не обнаружится?
Вывалившиеся накладные зубы свечника упали аккурат под ноги завернутому телу.
Для тех, кто никогда не пытался осветить целый салон и не водил знакомства с наглыми евнухами, пришлось популярно объяснить основы пчеловодства. На молочко пчелы как мухи на говно за много километров слетаются, а запах яда сородичей служит сигналом к немедленной атаке. Звереют разом, насекомые тупые. Небось эта парочка ночами стены молочком по всей улице обмазывала, а потом склянку со сцеженным с тех же пчел ядом выливала.
Банально, аж зубы сводит.
Восковые свечи не воняют и горят дольше, поэтому ясный хрен, что свечник обосрался за свой бизнес. Или, судя по рожам, тетка обделалась. Она-то, поди, все это и выдумала. Даром про пчел так разглагольствовала — стопудово в семье какого-нибудь медовара выросла.
