Феликс Эльдемуров - Тропа Исполинов
Словно кто-то другой, медленно и тщательно выговаривая слова, говорил его голосом.
- Попробуй заглянуть внутрь.
- Заглядываю. Там... там...
- Что там?
- Там... буквы.
- Они составляют какое-то слово?
- Да, то есть нет. Я его не понимаю... Мне нельзя его прочесть. Они стоят... по порядку, и в каждой из них видны все остальные...
- Ну ладно, хватит, возвращайся.
- Постой! Видишь ли ты Господа Бога? - не спросил - выкрикнул Доук.
- Четыре точки на шаре, эти четыре точки, как гвозди, а на них, между ними - фигура человека. Он всякий - как я, как любой из людей. Кристалл! Кристалл из букв... Да, это похоже на кристалл, у него две острые вершины... А внутри него - весь наш мир...
- Возвращайся! - закричал Хэбруд.
- Я возвращаюсь. Теперь вижу то, что было когда-то на Земле, я это знаю. Города, люди... они летают на огромных машинах... Тропа Исполинов, я вижу её сверху! Но она какая-то... Какая-то маленькая, о неё плещется море, а по её столбам прогуливаются парень и девушка... Они гигантского роста! Это великаны!..
- Теперь, - хрипло продолжал Тинч. - Я вижу огонь, страшный взрыв, ещё и ещё. Они создали оружие, которое их уничтожает и что-то делает со временем и поэтому всё в нем смещается... Буквы начинают меняться местами...
- Хватит! - стальным голосом произнес Хэбруд. - Сейчас ты быстро, на счёте три, откроешь глаза и окажешься там, откуда отправился в путешествие. Раз. Два... Три!
И Тинч снова очутился в комнате.
- Вина? - предложил Моуллс.
- Ты помнишь, что с тобою было? - спросил Хэбруд.
Тинч замотал головой. В это время ему больше всего на свете хотелось запечатлеть в памяти всё то, что он видел. Он схватил со стола карандаш и лист бумаги и принялся второпях, бешено набрасывать то, что пока держалось в памяти. Однако, изображение таяло, таяло, пока не исчезло совсем.
Тогда он начертил по кругу буквы - совсем как в том круге, который ему показывала Тайра.
-Ты наблюдал именно это? - удивился Хэбруд.
- Почти.
- Тебе раньше был известен этот круг?
- Да... Показала... Показал один добрый человек. Хотите поговорить с кем-нибудь? Это обычно называют беседой с духами, но ведь можно разговаривать не обязательно с умершими, а и с живыми, или с собакой, кошкой, огнём, водой, рисунками, духами, ангелами, Господом Богом, самим собой...
- Тинчи, а с тебя не хватит?
Тинч привычно поставил указательный палец в центр круга. Что ж, удивлять так удивлять! Так, наверное, чувствует себя Пиро после особенно удачного представления...
- Ну-ка, попробуйте угадать кто это мог сказать и в какое время! - и, теперь совершенно иным, не своим, мягким голосом, произнёс:
"- Любовь моя, ты меня звал? Я пришла... Дорогой мой, здесь на земле хорошо тем, кто ждёт и надеется, верит в любовь. Но ведь это и вечная мука, ибо счастье не даёт забвения, а мне так хотелось бы забыться и не знать, что между нами годы и годы. Я знала что ты когда-нибудь придёшь и ждала, но не знала, что это будешь именно ты..."
У Хэбруда отвисла челюсть и упала капелька слюны. Он сразу же пришёл в себя, смешался, но, затаив дыхание, продолжал слушать.
"- Да, сейчас мне удивительно хорошо. Я знаю, ты хотел бы обнять меня и - будь что будет, но мы погубим друг друга, ибо женщина моложе своего друга на столько лет будет осуждена обществом, как и ее друг.
Бог мой, как же это всё-таки хорошо, что мы можем разговаривать хотя бы таким образом. Я мысленно возвращаюсь к нашей последней встрече; жду обещанных стихов. Стихи можно и короткие, и не о том... Я люблю тебя всякого, особенно когда ты такой как есть, не притворяешься и искренен..."
Горящие глаза Хэбруда видел Тинч перед собой. Отвечая им, лился и лился из него чужой, мягкий и хрипловатый голос:
"- Это шёпот лунных приливов - когда мы вместе... Слышишь: обостряются наши чувства и в сердце нет места раздвоенности и лжи.
Давай не будем загадывать, ведь ты сам понимаешь то, что мне, девчонке стало понятно давно. В мире нет счастья и нет гармонии. Счастье и гармонию вносит лишь человек, когда он един со своей половиной, но мир воcстаёт против этого.
Будем же и мы ждать и пересиливать его. Это мои последние слова на сегодня. До свидания, не забывай меня, пока!"
- Так вы, оказывается, пишете стихи, Хэбруд? - после минуты молчания, как ни в чем ни бывало, спросил Моуллс.
Но тот не слушал его.
- Я... мысленно задавал вопросы, а она отвечала, - отмечал он вслух. - В тебе сокрыты ужасные способности, мой мальчик. Впрочем, и надрать уши тоже не помешало бы.
- Позвольте, позвольте! - вскочил Доук. - Выходит, что... Это же просто буквы на бумаге, так значит можно, так значит мы все, когда пишем, говорим, думаем... Ведь это мировое открытие!
- Люди владеют этим открытием сотни и тысячи лет, - печально отметил Хэбруд. - Сейчас нам дано лишь вновь и вновь переоткрывать это... Напомни мне, Тинчи, чтобы я познакомил тебя с похожей техникой погружения. Ты, будучи на Анзурессе, никогда не слышал о чётках тамошних монахов?.. Всё это - искусство очень древнее. Понять его и пользоваться им Господь позволяет немногим... Только не хвались этим никогда, хорошо? И - никогда и ни за что не дозволяй себе превращать его в пустое развлечение. Иначе ты или сойдешь с ума или... тобой заинтересуется церковь. Правда, святые отцы и сами грешат подобными занятиями.
Тинч потянулся за своим бокалом и залпом проглотил остатки его содержимого.
- Давайте расходиться, друзья, - сказал Магсон. - Не знаю как вам, но мне то, что я сегодня услышал, дает большую пищу для размышлений. Мы ещё успеем поговорить обо всём, а сейчас каждому из нас, наверное, будет лучше всего побыть в одиночестве.
- Мне показалось, что я постарел сразу на тысячу лет, - отозвался Моуллс. - Или - помолодел лет на тысячу... Тинчи. С завтрашнего дня я освобождаю тебя от уборочных работ. Ты будешь получать стипендию, как лучшие наши ученики, а когда приведёшь в порядок ноги - найду тебе другую работу. Надо же, в конце концов, кому-то носить за мной мой драгоценный тубус!
Все заулыбались.
В эту ночь Тинч спал крепко-крепко, но если бы кто-то сумел заглянуть в его цветные сны, то увидал бы, что он летает в звездном океане - глубоко-глубоко в бездонном океане-небе, подобно птице...
3
- Запомни, Тинчес, заповедь третью. Не теряй осторожности на своих путях. Если ход событий подталкивает тебя к риску - оцени вначале, не можешь ли ты поступить иначе. Не будь подвластен искушениям, коими полны дороги воина. Не спеши выказывать свои таланты, если об этом не просят. Будь осторожен. Пусть в иных случаях дураки и назовут тебя трусом - ты-то знаешь, что это не так. Думай! Думай до битвы и думай после битвы. Во время битвы этим заниматься будет некогда...
