Наталия Ипатова - Куда глядят глаза василиска
Розовый конь остановился. Тогда он спешился и сделал шаг вперед. Всего один крохотный шажок, приближаясь к ней так, как приближался бы к дикому зверьку. Потом еще один шаг… и еще, пока не подошел вплотную к ее стремени. Она молчала, глядя в его поднятое к ней лицо, и у него тоже не находилось слов.
— Ты лишил меня моей Летней сказки, Рэй, — услышал он затем. — Что за радость править погруженным в спячку народом? Одним взмахом руки ты ополовинил мою жизнь.
— Прости. Мне говорили, я приношу несчастье.
— Рэй, — спросила она, — почему ты никогда не звал меня в свой Замок?
Это было последнее, что он ожидал услышать, а потому опешил, но она ждала ответа.
— Ты сама обставляла все свидания, Солли, и делала это чудесно. Ты так… так не вяжешься со всей той обстановкой.
— Рэй… раз уж я утратила свою сказку… возьми меня к себе героиней.
Он молчал, не веря, что она это сказала. Потом спросил:
— Ты и вправду этого хочешь?
— Хочу. А ты?
— Хочешь, чтобы я объяснился тебе в вечной любви?
Она прищурилась и повторила свое королевское:
— Хочу.
И, борясь с неожиданной сипотой, он выговорил:
— Я не могу без тебя дышать. Но, Солли… я не могу поверить, что ты пойдешь со мной… туда.
— Я уже здесь, — сказала она без кокетства. — Что мне стоит проехать несколько лишних миль? А по дороге ты расскажешь, как мы будем жить.
Ни слова более. Н шанса ей передумать! Рэй взлетел в седло Расти, держа поводья коня Солли намотанными на свой кулак. Солнце садилось, лес теснее обступал их, и голубые тени сказочных деревьев чернели на глазах.
— Я сделаю тебя очень счастливой, — сказал он. — Я научу тебя есть мясо, а от него ты быстро поправишься.
Он ощутил, как она вздрогнула в своем седле и, впервые отведя взгляд от его лица, обратила внимание на его волчью доху, меховую шапку и рукавицы. А раньше он носил кожаные одежды. Ей действительно придется привыкнуть к тому, что там, куда она идет, для того, чтобы жить, убивают.
— Хочешь ко мне в седло? — подумав, спросил он.
— Нет… — она передернула плечами. — Пока нет… — И, через минуту, чуть слышно и упрямо: — Хочу.
Рэй намотал поводья ее коня на луку своего седла и принял в объятия свою Королеву, обвившую руками его шею и, тесно к нему прижавшись, спрятавшую лицо на его груди. Может быть, от поцелуев?
— Послушай, — прошептал он, — у нас еще будут дети.
Ее пробила такая дрожь, что он пожалел о своих словах.
— Давай пока не будем о детях, — попросила Солли. — Прости… Но я пережила такую боль… Мне страшно вспомнить о том, а не только решиться пройти через это еще раз. Неужели любовь не имеет собственного значения? Неужели мы не можем делать это для себя, а не для кого-то третьего?
Рэй вызвал шар волшебного света, повисший меж ушами привычного к таким фокусам Расти и осветивший им дорогу. В его лучах лицо Королевы казалось голубым, с черными тенями.
— У меня все заново, Рэй, — сказала она. — Раньше, стоило мне протянуть руку, и яблоня, склоняясь, дарила мне самое румяное свое яблочко с верхушки. А теперь все они стоят облетевшие. И те птицы, что садились мне на руки, покинули меня ради теплых краев. Мне, видно, придется выучиться многому. А там, в Черном Замке, полно этих твоих…
— Не бойся, они будут верно служить тебе.
— Но… она подняла к нему лицо, — что же мы будем делать все это холодное время? Нельзя же полгода провести в постели?
Рэй засмеялся, и от его дыхания затрепетал золотой локон ее челки.
— Но большую и лучшую часть этого времени — можно? Солли, я прожил семь лет в мире, где зима — обычное дело. Я знаю толк в зимних забавах. Охота по первому снегу, коньки и лыжи, снежки, снеговики и штурм снежного городка, катание с гор и в санях на тройке с бубенцами. А ты когда-нибудь целовалась на морозе? А знала бы ты, как у меня готовят! Солли, ты не будешь скучать.
* * *
Она опасливо оглядывалась, косясь на нечисть, робко глазевшую на нее из углов, куда ее загнал свирепый взгляд принца. Она была очень испугана и молчалива, когда поднималась по лестнице, и с видимым облегчением шагнула через порог комнаты, где жарко пылал огонь камина, а дверь запиралась на мощный засов, но тут же с пронзительным визгом, подхватив юбки, вскочила на табурет.
— Скажи своей леди, принц, — ворчливо заявил брауни, — что если она и впредь будет так верещать, то для меня будет крайне затруднительно прислуживать ей так, как то пристало ее положению!
— Это друг, — сказал Рэй, подходя к ним обоим. — Он спас мне жизнь. Я умер бы, если бы он не выходил меня тогда, после хайпурского дела.
— Ты был ранен?
— Я был жестоко простужен.
Солли, опираясь на его руку, несмело спустилась со своего убежища.
— Тогда я ему благодарна.
Она присела перед домоправителем. Ей, в конце концов, было не привыкать. Тримальхиар опекал домовой по имени Марги, а еще раньше, в Бычьем Броде их хозяйством заведовал дух земляничной полянки.
— У тебя есть имя?
— Обычно меня зовут «Эй ты!», — сообщил ей брауни.
— Я исправлю это упущение. Я буду звать тебя Барсиком, если позволишь. И пожалую тебе голубую ленту за заслуги.
Брауни церемонно поклонился.
— Я вижу истинную Королеву. Могу я чем-то услужить?
— Поужинаем? — спросил Рэй, и, получив в ответ согласный взмах ресниц, вполголоса отдал домоправителю распоряжения. — Солли, ты хочешь чего-нибудь особенного? Чего я, быть может, не учел?
Она застенчиво улыбнулась. Застенчивость — это было так ново, и удивительно ей шло.
— Я обычно не ем так поздно, — сказала она. — Но сегодня особенный день. Я попросила бы фруктов… и меда.
Брауни и Рэй переглянулись.
— Я добавлю в список, — сказал новоявленный Барсик. — Не запирайте дверь.
С этими словами он исчез. Солли оглядела комнату.
— Все эти годы ты прожил здесь? Рэй, ты склонен не к роскоши, а к уюту.
— Здесь есть тайный ход, — объяснил он. — Вот, смотри. Очаг, окно и постель. Что еще надо одинокому мужчине?
Ее взгляд стал критическим.
— Да, очевидно, женская ножка сюда не ступала.
Она потерла руки.
— Здесь много дела для меня. И, прежде всего… Рэй, как ты обходишься без зеркала? Ты так красив, и лишаешь себя возможности лишний раз полюбоваться собой.
— Это несомненное упущение мы исправим завтра. Пока же… удовольствуйся моими глазами, моя Королева.
Она вспыхнула от слова «моя».
— Здесь жарко, — продолжил Рэй. — Может быть, ты снимешь плащ?
Ее рука непроизвольно стиснула капюшон под подбородком.
— Я… — она опустила глаза. — Рэй, я волосы обрезала.
