Ирина Боброва - Наше величество Змей Горыныч
Ласточки мигом Власию вести доставили. Ну он мешкать, конечно, не стал, сразу в орла перекинулся и в Лукоморье полетел. И как раз вовремя. У опушки леса уже Усоньша появилась, идет, сосной сломленной машет. Тут Власий вниз глянул и увидел, что катапульту оттянули назад – камнями в злодейку собираются запустить. Приказал Власий мышам, крысам и грызунам других пород в ковш залезть, вместе с камнями да ядрами в Усоньшу катапультироваться. А сам орлов, ястребов и прочую крупную птицу кликнул и навстречу Усоньше полетел. Тут же и катапульта выстрелила.
В суматохе боя никто и не заметил, как Кощей Бессмертный в ковш забрался да вместе с камнями и мышами в Усоньшу катапультировался. Люди от удивления рты раскрыли, а Усоньша от страха глаза выпучила. Летит на нее ужасное чудище, колокольцами гремит, орет дико да руками и ногами машет. А за ним орлы огромные да мышей туча.
Ну Кощей, ясное дело, первым в цель попал. И чем только думал, когда катапультой до дворца хрустального добраться решил? Дворец-то совсем в другой стороне стоит! Вместо дома приземлился точнехонько на Усоньшину макушку. Схватился за обломки рогов и сидит ни жив ни мертв. А сверху мыши сыплются да орлы пикируют.
Усоньша завертелась, запрыгала, скидывая грызунов, и опрометью домой понеслась – в царство Пекельное. Кощей с высоты такой спрыгнуть побоялся, да и опасно то было – а ну затопчет великанша? Сидел, словно на горячем скакуне, подпрыгивая да покрикивая. А колокольцы на одежде чучельной звенят, гремят. Усоньша Виевна колокольного звона никогда не слышала, испугалась она пуще прежнего, скорость увеличила. И только одно желание было у нее – поскорее домой добраться!
Глава 6
ЛЮБИШЬ КАТАТЬСЯ – ЛЮБИ И САНОЧКИ ВОЗИТЬ
А в царстве Пекельном ее очередной сюрприз ждал. Ярила и Услад с самого начала за сражением наблюдали, а как дело к развязке идти стало, так они быстро в подземный мир перелетели. Там они на огромное бревно доску обтесанную положили, на один конец этой доски котел установили, а в котле, поджидая Усоньшу Виевну, белая краска плескалась.
– Сволота, а Сволота! – крикнул Ярила. – Пригнись-ка к нам, бабища каменная!
Сволота нагнулась – конечно, не могла она развлечение пропустить.
– От ведь театра кака! – прогрохотала бабища каменная. – А чего надо-то?
– Тебе театру еще посмотреть охота? – спросил Ярила, едва сдерживая озорной смех.
– Конечно, кто ж от театры откажется? – вопросом на вопрос ответила Сволота.
– Так сделай, чего сказано, и будет тебе театра знатная! – крикнул Уд.
– А чего делать-то? – прогрохотала заядлая театралка.
– Как сверху артистка главная упадет, ты на свободный конец доски со всей силы наступи, – проинструктировал ее Ярила.
– А это зачем? – поинтересовалась Сволота.
– Вот дура-то! – Услад даже руками всплеснул, сетуя на тупость каменной бабищи. – Чтоб занавес открыть!!!
– И то верно, – согласилась Сволота. – С закрытой занавесью кака театра? С закрытой занавесью никака театра!
Тут рев раздался да звон. То Усоньша Виевна до колодца добежала и вниз прыгнула. Она не думала о том, что может свалиться и костей не собрать, привыкла, что бабища каменная всегда на месте стоит, ладошку подставляет. Тут-то осечка и вышла! Плюхнулась Усоньша в котел с белилами по самые рога. Кощей мысленно уже много раз с жизнью простился и сидел меж рогами на великаншиной голове мертвее мертвого. Повезло ему – котел для Усоньши маловат оказался, макушка на поверхности белой краски осталась, а не то утоп бы.
А Сволота ножищу огромную подняла да на поднятый конец доски со всего маху как наступит! Высоко котел взлетел, под самый свод Пекельного царства, словно ядро из пушечного жерла вылетело – с воем и свистом. Ярила и Услад рассмеялись, хлопнули друг друга по ладоням и дальше отправились – искать, где еще развлечься получится.
– От ведь театра! – с восторгом произнесла каменная бабища, провожая взглядом улетающий котел.
Кощей Бессмертный приоткрыл один глаз, вниз глянул – и снова зажмурился. Котел летел так быстро, что огненные реки, смоляные озера и костяные дороги внизу слились в одно бело-черно-красное пятно. Он понял, что жизнь его кончается быстротечно, второй раз подряд катапультируют непонятно куда. Усоньша – та вообще ничего сообразить не успела, только орала дурниной на все царство Пекельное да за котел держалась. Но лапы ее были скользкими от белил, поэтому, когда долетел котел до корней мирового дерева, не удержалась она – выпала из котла и в корнях запуталась, чем жизнь и себе, и Кощею спасла. А котел, разбрызгивая остатки белил, вниз рухнул и раскололся на две половинки.
Надо тому случиться, что в корнях мирового дерева Семаргл прикорнул – решил выспаться как следует. Ну насчет отдыха он не угадал. Грохот, колокольный звон и бренчание жести испугали крылатого пса. Показалось ему с перепугу, что это летит на него огромная консервная банка. Он и без того нервный был – конечно, поносись-ка с жестянкой на хвосте! А тут совсем будто с ума сошел, глаза выпучил и понесся не разбирая дороги. Как раз под Усоньшу и подскочил. Великанша, уже совсем ничего не понимая, схватила собачий хвост – думала, что корневище сцапала. А Кощей на макушке Усоньшиной сидел, словно примерз, и только слабо удивлялся, что жив еще. Но вот долго ли продлится жизнь его – не знал и не ведал. Руки Кощея уже судорогой свело, но он не замечал этого, только крепче сжимал рога великанши.
Так они и понеслись по стволу мирового дерева, дуба солнечного, прямиком в светлый Ирий – Семаргл с выпученными глазами, на нем верхом Усоньша Виевна задом наперед сидит и за хвост держится, а на макушке Усоньшиной Кощей Бессмертный – ни жив ни мертв.
Тут Ярила и Услад сообразили, что появление Усоньши Виевны в райском саду не сойдет им с рук. Поспешили они вперед, чтобы почву подготовить. Установили на выходе в Ирий большую медную сковороду, чтобы, значит, врезалась в нее Усоньша и назад, в царство Пекельное, рухнула. А сделав дело, отправились они к яблоне – пообедать да силы с устатку подкрепить. Отведав молодильных яблочек, хлебнули озорники хмельной сурицы и завалились спать. Ну по правде сказать, так не просто хлебнули, а прямо нализались до умопомрачения и по этой причине о событиях, в Ирие имевших место быть, узнали только на другой день. Спали гулеваны крепко, не разбудил их даже ужасный скандал, разразившийся в этом райском месте.
Скандалила Додоля Ивановна, костеря Медноголового Перуна на чем свет стоит. Тот проявил непомерную наглость – поинтересовался у жены, где она три дня и три ночи пропадала. Перун-то не зря медную голову имел, спросил об этом просто так, без задней мысли. В голове у Перуна места не только для задних мыслей не было предусмотрено, но и для передних тоже. Маловато места-то было – почти все пространство ротище огромный да золотые зубы занимали, для мозгов малюсенький закуточек оставался, только и хватало, чтоб совсем законченным идиотом не выглядел. В этом Перун с Усоньшей Виевной похожи были. И спросил он Додолю об отлучке не по причине ревности – до этого он самостоятельно додуматься не мог, а Ярилы с Удом, чтобы подсказать, рядом не было. Спросил по причине великого аппетита – три дня печь холодная стояла, в доме ни крошки, а в амбаре уже мыши с голоду вешаться собрались. Но Додоля, только вопрос супруга услышала, давай на благоверного раздражение свое выплескивать. Перун ноги в руки собрал и кинулся бежать подальше от склочной супруги. Он так всегда делал – подождет, пока жена успокоится, да живут снова в любви и согласии.
