Юлия Остапенко - Русская фэнтези-2008
Девушка с лихорадочным весельем в глазах закричала, указывая на всадника:
— Эй, поглядите! Поглядите, он явился на праздник с мечом! Прохожий, мы нынче не готовимся к походу, мы празднуем избавление от нашествия, зачем тебе этот меч? Если ты собрался на войну, ступай к южным воротам, там люди короля зовут под его знамя!
Странник видел посланных монархом вербовщиков, о которых кричала девушка. Сержант и четверо солдат в потускневших кирасах и линялых камзолах. Солдаты били в барабаны и дудели в рожки, а сержант выкрикивал: «Кто желает послужить нашему доброму королю? Кому охота стать героем? Подходи, записывайся в королевскую пехоту! Шесть грошей в день при полном содержании!» Бедняга охрип, его призывам не внял никто. В торговом городе Сентино не находилось желающих становиться героем столь рискованным способом, здесь предпочитали совершать подвиги, сидя за столом — со счетами, долговыми расписками и столбиками монет… Иногда охрипшего сержанта подменял священник. Пока вояка переводил дух, клирик принимался нараспев читать из толстой книги страшное пророчество: «…иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить…» Солдаты устали дудеть и бить в барабаны, им прискучил гнусавый голос проповедника. Они ненавидели местных и завидовали им.
Всадник миновал помост, с которого сипел сержант, ему было неловко. Он очень остро ощущал, насколько чужие они в Сентино — и сержант с его людьми, и сам он, всадник с длинным мечом. И толстый обжора, деливший трапезу с мухами, тоже был бы неуместен в счастливом и сытом Сентино.
— Да, да! — не унималась юная горожанка. — Ступай к ним! Тогда найдется хоть один растяпа, других не сыскать! Нам нет дела до короля и его войска!
Воин натянул поводья и поглядел на девушку. Хорошенькая, довольная. Раскраснелась, аккуратно уложенные к празднику черные волосы успели растрепаться, девушке весело. Путник только пожал плечами, не зная, что ответить красавице. Той не требовалось слов — она уже мчалась дальше, примеривая шаг к музыке, звучащей поблизости. Она бежала вприпрыжку, совершенно счастливая. Всадник посмотрел вокруг — прохожие глядели вслед веселой девушке, многие одобрительно кивали. Если королевская власть падет, в Сентино будут только рады. Да здравствуют веселые девушки! Да здравствует праздник! А суровые незнакомцы с мечами пусть проваливают…
Путник двинулся дальше по улице. Он и сам понимал, что неважно смотрится посреди веселящейся нарядной толпы гуляк — со своим громоздким оружием, пропыленным плащом и мрачным лицом. Вскоре он снова услышал знакомый веселый голосок:
— Ой, глядите, вот еще один вояка на коне! У этого лук и стрелы! Зачем тебе стрелы, красавчик?
Горожанка обращалась к симпатичному блондину в нарядном бирюзовом кафтане и вышитом коротком плаще, восседающему на снежно-белом тонконогом коне. Белокурые локоны обрамляли узкое лицо, с которого не сходила лукавая ухмылка, на макушке красовался венок из голубых цветов, надетый набекрень… К седлу белого жеребца в самом деле были приторочены лук и стрелы, а на груди поверх голубого шелка висела серебряная труба…
Блондин спрыгнул на мостовую и проворно ухватил разбитную девицу, обнял, прижал к груди. Она пискнула, с изумлением воззрившись на весельчака снизу вверх. В широко распахнутых глазах было изумление, граничащее с восторгом.
— Дурашка, это не для войны. В моем колчане — стрелы Амура! Знаешь, для чего они предназначены? — Блондин ухмыльнулся и приник к губам горожаночки в поцелуе.
Все это красавец проделал весьма непринужденно. Похоже, он обладал огромным опытом. Девица довольно ловко вывернулась из объятий — должно быть, и у нее была немалая практика в подобных упражнениях, — но скрыться не удалось, блондин успел поймать ее за рукав и снова притянул к себе.
— Вот пристал! — с притворным возмущением выкрикнула девица. — Чума!
— Да! — с восторгом подхватил кавалер. — Чума! Зови меня так! А хочешь, Чума свалит тебя в постель?
Девушка задергалась в объятиях, как будто отбивалась, но лишь для вида. На самом деле приключение пришлось ей по вкусу, она даже привстала на цыпочки, чтобы удобней было целоваться с рослым ухажером. Обнимая красотку, Чума перехватил взгляд всадника и подмигнул. Блондин не прерывал поцелуя, его руки скользили по шелку платья, со стороны казалось, будто он милуется самозабвенно, но взгляд, скользивший по пропыленному плащу воина, был цепким и внимательным. Чума заметил серебряную трубу воина, однако притворялся и разыгрывал роль — как притворялись и лицедействовали все граждане Сентино…
Получасом позже они сидели в уютном кабачке вдали от шума праздничной толпы. Двадцать минут ушло, чтобы добраться сюда, десять потребовалось блондину на беседу с веселой девушкой. Они расстались, когда щеголь узнал адрес красотки и заручился обещанием не запирать на ночь ставни… Потом заговорил с воином, был доброжелательным и дружелюбным. Предложил следовать за ним туда, где они смогут побеседовать без помех.
Начало темнеть, но праздник продолжался. Кони, белый и рыжий, осторожно ступая, пробирались в толпе, вокруг кипел праздник, горели фонарики и звучала музыка. Жители Сентино плясали, пели, водили хороводы. Пили вино из бочек, покупали свежие хрустящие пирожки у лоточников. Хвастались нарядами. Щеголяли драгоценностями и дорогим мехом воротников. Выставляли напоказ красивых жен.
Блондина узнавали. Толстый богато одетый горожанин, с толстенной цепью на груди поверх вышитого камзола, заорал, издали завидев всадников, возвышающихся над толпой:
— Эй, ты! Убирайся прочь! Прочь из нашего города, прочь с нашего праздника! Смутьян! Бездельник! Напасть! Чума! Соблазнитель чужих жен!
Блондин с улыбкой отвесил толстяку шутливый поклон и, перекрикивая шум веселящейся толпы, проорал спутнику:
— Этим бюргерам есть за что бранить меня — они завидуют моему успеху! Вот этот крепыш, к примеру, если и способен соблазнить жену, так только собственную! Да и то нечасто!
Конец отповеди утонул в дружном смехе. Жители Сентино собрались, чтобы веселиться, они были готовы радоваться любой шутке. Праздничная толпа безжалостна. Толстяк, наливаясь злобным румянцем, затряс малиновыми щеками. Другой бюргер, коротышка с огромным носом, одетый попроще, вступился за земляка:
— Смейся, злодей! Смейся, пока можешь! Возмездие близко!
— Смотри-ка, а этот держит нос по ветру, — отозвался Чума, оборачиваясь в седле, — хвала всевышнему, есть что держать. Беда его в том, что не только нос, а и то, что пониже, он может удержать лишь при сильном ветре! Да, этим приходится попотеть, соблазняя своих женушек.
