Джон Толкин - Сильмариллион(пер. Н.Григорьева, В. Грушецкий)
— Прощай, о дважды любимый! Прощай, Турин Турамбар, побежденный судьбой. Какое счастье быть мертвым!
Все это слышал Брандир, который как раз взбирался на обрыв. Он заспешил, сообразив, к чему ее горькие слова, но и тут опоздал и успел лишь увидеть, как, обезумев от нестерпимой муки, метнулась Ниэнор к краю пропасти и исчезла. Ни крика, ни звука падения не разобрать было в реве бушующей внизу воды.
Брандир осторожно приблизился к краю и заглянул вниз, но тут же отпрянул и отошел подальше. Теперь и он не дорожил жизнью, но тоже искать смерти в пенных водах внизу не собирался.
С тех пор в это ущелье никто не заглядывал. Даже птицы и звери избегали его. Ни дерево, ни былинка не оживляли обрыв, прозванный Кебед Наэрамарт, Утес Обреченных.
Брандир вернулся к Нен Гирит. Там ведь оставался его народ. В лесу он встретил Дорласа и убил его. Это была первая и последняя кровь, пролитая правителем народа Халефь. Когда он подошел к людям, они закричали ему навстречу:
— Ниниэль пропала! Ты не видел ее? Тихо ответил Брандир:
— Ниниэль не придет больше. Дракон мертв. И Турамбар мертв. Это — добрые вести.
Слова его вызвали глухой ропот Люди решили, что он сошел с ума. Но Брандир поднял руку, требуя внимания, и продолжал:
— Слушайте меня, люди Народа Халефь! Выслушайте меня до конца. Моя любимая Ниниэль мертва. Она бросилась в воды Тейглина, потому что не хотела жить больше, когда узнала свое настоящее имя — Ниэнор, дочь Хурина из Дор Ломит. А еще она встретилась со своим братом. Вы знаете его. Это Турамбар, который раньше носил имя Турина, сына Хурина.
Правитель умолк. Многие плакали. И в этот момент перед ними предстал Турин. Со смертью дракона кончилось действие чар, забытье сменилось глубоким сном, навеянным страшной усталостью. Ночной холод и рукоять Гурфанга, больно упиравшаяся в бок, пробудили его. Прежде всего Турину бросилась в глаза его перевязанная рука. Значит, кто-то позаботился о нем? Но тогда почему же его оставили здесь, на холодных камнях? Он позвал, но ответа не получил. Тогда, страдая от боли в руке, он поднялся и побрел к людям.
Когда он предстал перед ними, от него шарахнулись, как от призрака. Это удивило его. Он громко воскликнул:
— Радуйтесь, люди! Дракон мертв, а я жив! Но зачем вы пришли сюда? И где Ниниэль? Я хочу видеть ее. Неужели и она пришла с вами?
Брандир горестно покачал головой и сказал, что Ниниэль, хоть и пришла вместе с ними, но теперь мертва. Тогда жена Дорласа воскликнула:
— Не слушай его, Турамбар! Он рехнулся! Ведь он только что сказал, что ты тоже мертв! И еще назвал это доброй вестью! Но ты же живой!
Ярость охватила Турина. Он решил, что Брандир лжет из зависти к нему, к его любви и семейному счастью. Гневно заговорил он с правителем, обвиняя в злых кознях и понося за слабость и увечье. В ответ Брандир поведал услышанное на обрыве. Он назвал Ниниэль настоящим именем и с болью выкрикнул в лицо Турину последние слова умирающего Глаурунга, назвавшего Турина проклятьем рода, приносящим зло всем, кто приютит его.
Турамбар совершенно обезумел. Он явственно различил в словах правителя победные шаги Рока, наконец-то настигшего его. Уже не рассуждая, он обвинил Брандира в смерти Ниниэль и в том, что он возвел гнусную ложь, стремясь очернить Турина и прикрываясь словами дракона, которых больше никто не слышал. Все больше распаляясь, Турамбар проклял Брандира и убил его, а потом скрылся в лесу. Некоторое время спустя безумие оставило его. Тогда он пришел на Хауд-эн-Эллеф и сел там, горестно размышляя о своей злосчастной судьбе. Он взывал к памяти Финдуилас, прося у нее совета: идти ли ему в Дориат, к родным, либо искать смерти на поле брани. Долго сидел он на холме, глубоко задумавшись.
Тем временем через Перекресток с отрядом Серых Эльфов проходил Маблунг. Он издали заметил Турина, подбежал и радостно приветствовал его. Прослышав о появлении Глаурунга, он как раз шел предупредить Мормегила, чтобы тот был настороже, и, если нужно, помочь. Турин выслушал его и вздохнул.
— Вы опоздали. Дракон мертв.
Сначала эльфы не поверили, потом сочли это чудом и стали славить беспримерный подвиг, но он равнодушно отмахнулся и только спросил:
— Скажи мне, правда ли, что мои родные в Дориате? Я слышал в Дор Ломине, что они ушли туда...
Смутился Маблунг, но волей-неволей пришлось рассказать, как пропала Морвен, как дракон наслал чары забвения на Ниэнор и как исчезла она возле самой границы Дориата.
После такого рассказа у Турина не осталось сомнений в том, что злой рок настиг его. Напрасно он убил Брандира. Сбывались слова Глаурунга. Словно безумный, расхохотался Турин и воскликнул:
— Вот уж действительно, злая насмешка! Потом он посоветовал Маблунгу убираться в свой треклятый Дориат.
— Будь проклята твоя помощь! Только ее мне и не хватало! — вскричал он. — Ну, теперь-то чаша полна. Ночь наступает!
С этими бессвязными выкриками он бросился бежать с холма. Эльфы, недоумевая, какая муха его укусила, поспешили за ним. Турин мчался, как ветер и, взбежав на вершину обрыва, услышал рев воды внизу. Тогда он вынул меч — последнее свое достояние и обратился к нему:
— Приветствую тебя, славный Гурфанг! Ни чести у тебя, ни совести. Тебе все равно, чью кровь проливать. Так не возьмешь ли мою, Турина Турамбара? Верным ли будет твой последний удар?
И вдруг клинок отозвался холодным, звенящим голосом:
— Я с радостью приму твою кровь, Турин Турамбар! Она нужна мне, чтобы забыть кровь господина моего Белега, чтобы забыть кровь несчастного Брандира. Да, я убью тебя быстро.
Тогда Турин упер рукоять меча в землю и бросился на него. Черный Меч взял его жизнь. Маблунг, подоспевший с эльфами к скорбному месту, остановился пораженный. Перед ним высилась туша дракона, а рядом лежал несчастный Турин. Подошли люди Народа Халефь и поведали, что знали. Маблунг горько произнес
— Значит, и я был орудием Судьбы для детей Хурина. Воин, любезный моему сердцу, пал, сраженный моими словами.
Вместе они подняли тело Турина и увидели, что от Гурфанга остались одни обломки. Эльфы принесли на обрыв много дров и, сложив огромный костер, спалили тушу Глаурунга дотла. Турина положили на высоком обрыве вместе с ножнами Гурфанга и затянули над ним долгий погребальный плач. Потом воздвигли над воином большой серый камень. На нем рунами Дориата высечены слова: «ТУРИН ТУРАМБАР, ПОБЕДИТЕЛЬ ДРАКОНА», а чуть ниже «НИЭНОР НИНИЭЛЬ», хотя это и неправда, ибо Тейглин никогда не выдал тайны, где покоится ее тело.
Глава 22 ГИБЕЛЬ ДОРИАТА
Pассказ о Турине Турамбаре закончен, но не закончен перечень злых дел Моргота и не закончены его счеты с Домом Хадора. Ни Хурин, неотлучно находившийся под его присмотром, ни безумная Морвен, скитавшаяся в глуши, не могли утолить злобу Врага к этому роду.
