Терри Брукс - Дети Армагеддона
Он заезжает достаточно далеко, в центр какого-то разрушенного, совершенно ему не знакомого городка. Логан не может даже приблизительно сказать, где сейчас находится. Он останавливает машину, берет лопату, копает могилу, широкую и глубокую. Затем кладет туда Михаэля. Потом он заваливает тело землей, садится рядом с могилой и пытается думать.
Была ли реальная необходимость убивать Михаэля? Логан снова и снова задает себе этот вопрос. Он терзается мыслью, что существовал другой исход, другой не найденный им путь, чтобы человек, которого он любил, остался жив. Все произошло очень быстро, но все же Логан уверен: если бы он не убил Михаэля, тот убил бы его.
Смерть Михаэля закономерна; он перешагнул черту, коснулся безумия и не справился с ним. Логан мог только догадываться, какие мысли завладели его разумом и что из того, что Михаэль делал сегодня ночью — и, возможно, многими ночами прежде, — было разумным.
Логан должен был сделать хоть что-то, чтобы спасти Михаэля. Хоть что-то. Но он боялся и медлил, и поэтому Михаэль умер. Логан плачет, думая о нем. Это несправедливо, неправильно. Михаэль так много сделал для других, для всех мужчин, женщин и детей, обреченных на жизнь в аду лагерей, на рабское существование и еще кое-что похуже. Только Михаэль пытался как-то помочь им, подарить им возможность выжить. Кто-то должен был сделать что-нибудь и для него.
Нет, не кто-то, быстро поправляет себя Логан. Я сам. Я должен был что-то сделать для Михаэля. Но не сделал. Не знал, что. Не знал как. А теперь уже поздно.
Когда рассвет тонкой свинцовой полосой прорезает небо, такое хмурое и низкое, словно оно придавлено к земле божьей десницей, Логан вынужден задуматься о будущем. Михаэль мертв, его соратники тоже мертвы или разбежались, и идти ему некуда. К тому же он даже не знает, что теперь будет делать. Бесконечно нападать на лагеря рабов — в конце концов, ясно, что этого недостаточно. В любом случае невозможно делать это в одиночку. Один человек вообще ничего не может в этом мире.
Итак, Логан долго и бесцельно скитается — пока наконец ему не является Госпожа, чтобы указать ему путь.
Воспоминания нахлынули и ушли подобно туче, заслонившей солнце, и Логан Том осознал, что он стоит у каменного завала, перегородившего дорогу. Резкий порыв ветра ударил ему в лицо неожиданным холодом. Горы вокруг хранили глубокое молчание, словно стараясь не потревожить ушедшие воспоминания. Логан еще немного постоял на месте, собираясь с мыслями, потом повернулся к машине. События прошлого могут на время унести далекого отсюда, но долго так продолжаться не может. Он вернулся к «Лайтингу», забрался внутрь и завел двигатель. Некоторое время Логан прокручивал в голове путь, пройденный им по горному склону. Он сжал губы, напряженно раздумывая. Логан хорошо знал истину, в которую не верил Михаэль: неважно, сколь плохи твои дела — другой путь есть всегда.
Логан развернулся и поехал назад, на восток, спускаясь через холмы к равнине. Он увеличил скорость, насколько позволяла горная дорога, потому что день начал склоняться к ночи и наступали сумерки. Скоро ему предстоит решить, повернуть ли на юг или на север, чтобы найти путь через горы. Логан знал, что основных проездов через горы несколько. Вопрос: какой из них еще остался доступен?
Он добрался до перекрестка основных дорог, остановился и еще раз кинул кости. Косточки рассыпались по черной поверхности ткани, потом медленно поползли друг к другу и соединились в пальцы, которые, как стрелка компаса, указали на северо-восток. Логан сунул кости обратно в карман и повернул «Лайтинг» на север. Эта дорога была гораздо уже прежней и еще больше изъедена временем и погодой. Поэтому ему пришлось вести машину на малой скорости, приспосабливаясь к изъянам покрытия. Дневной свет вскоре превратился в серую туманную дымку, окружающий мир наполнился тенями и скрытой угрозой.
Логан почти решил, что заедет подальше, насколько это возможно, чтобы не подвергаться ненужному риску, когда дорога впереди внезапно сделала поворот и машина едва не уткнулась в препятствие. Логану пришлось замедлить ход, двигаясь чуть ли не ползком. Старые машины, куски ограждений и сельскохозяйственного оборудования были в беспорядке разбросаны по асфальту, и так уже испещренному выбоинами и трещинами. Возможность продвигаться вперед оставалась, но скорость упала до минимума.
Потом его внезапно окружило множество неясных фигур, выступивших из темноты, и Логан понял, что дальше ему не проехать.
Глава девятнадцатая
Фигуры вырастали из земли подобно духам смерти, их призрачные очертания были неясными и загадочными, а движения быстрыми и расплывчатыми. Они передвигались не на двух ногах, а пригнувшись, какими-то крабьими перебежками. Уже изрядно стемнело, поэтому Логан, как ни вглядывался, не мог различить их черты и определить, кто они. Обычно он не пользовался передними фарами машины, пока естественный дневной свет давал хоть какое-то освещение. Когда фигуры немного приблизились, стало видно, что они согбенные, узловатые, с искривленными конечностями, но все же имеют человеческий облик. Вооруженные в основном палками и дубинками, а не огнестрельным оружием, эти существа в своих лохмотьях имели вид скорее смешной, чем угрожающий. Поэтому Логан спокойно сидел в машине и ждал, пока к нему подойдут.
Когда первый из аборигенов подошел поближе, неуверенно протягивая тонкую руку к гладкой металлической поверхности капота, в свете заходящего солнца показалось его искаженное лицо. Кожа, покрытая клочками темных волос, придавала существу скорее облик обезьяны, нежели человека.
«Пауки», — сообразил Логан.
Он не видел этих существ от самого Чикаго, но помнил о их существовании. Разновидность мутантов, Пауки были людьми, отравленными химией или радиацией — что вам больше по вкусу. Они претерпели сильные физические изменения. Некоторые утверждали, что их разум тоже изменился, но с доказательствами сего факта Логан никогда не сталкивался. Опять же, Пауки считались пугливыми и подозрительными, поэтому о них никто ничего не знал наверняка. За свои двадцать восемь лет Логан сталкивался с ними всего несколько раз. При этом он видел Пауков лишь на большом расстоянии и никогда не разговаривал с кем-либо из них.
Существо уставилось на него; под черными волосами, покрывавшими все лицо от лба до подбородка, крылись явно человеческие черты. В голубых глазах плескалась смесь удивления и настороженности. Несмотря на дикое, почти зверообразное лицо, в глазах Паука обнаруживались признаки разума.
