Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф
Он прошептал:
– Да…
Мириам выкрикнула с яростью:
– Убей его!.. Или я сейчас выберусь и убью вас обоих!
Я чуть стиснул лапу, вжимая Мириам в песок, она задохнулась и замолчала, тяжело дыша. Ярл выворачивал голову, стараясь не выпускать девушку из поля зрения. Она бросала в его сторону ненавидящие взгляды.
– Тихо, – велел я. – Мне многое в этой истории непонятно. Итак, ты говоришь, что не пытал проводника караванов. Кто он, ты уже знаешь…
Ярл прохрипел под тяжестью моей лапищи:
– Приемный отец Мириам…
– Почему он со следами зверских пыток?
Он попытался пожать плечами, но лишь застонал, когда я на всякий случай вжал в песок сильнее.
– Не знаю. Я когда услышал, что караванщики отдали дракону в жертву необыкновенно красивую девушку с огненными волосами и необыкновенными серыми глазами, сразу же пустился на поиски этих караванщиков. А когда отыскал, по их описанию сразу понял, что это была ты… Это было два дня тому…
Мириам прошипела:
– И как пожалел, что не попала тебе в руки, чтобы ты мог поглумиться!
Он сказал тихо с болью в голосе:
– Я обезумел, разорвал на себе одежды и ушел в пустыню. Я с того далекого дня все десять лет изнемогаю под чувством вины… Убей меня, наконец, я освобожусь от этой тяжкой ноши.
– Ты не просто виноват, – прошипела она люто, – ты, сволочь… ты безумно виноват! Ты посмел потребовать себе в жены принцессу Вики!
Я скосил глаза на принцессу, та сидит на загривке и страшится пошевелиться, затем с интересом покосился в сторону Растенгерка. Ярл больше похож на тех, кто прет напролом, а тут приходится выкручиваться. Мириам заводится все сильнее.
Он вскинул брови, а глаза полезли на лоб.
– Принцессу Вики?.. Ах да, это мои советники постарались, а я их решение утвердил.
– Ах так, – прошипела она люто, – утвердил?
Он произнес устало:
– Это самый простой и надежный способ, как ты сама знаешь, укрепить наши два королевства. Брак с наследницей королевства… но при чем тут вина? Простой политический расчет…
Она завизжала в ярости:
– Тогда о какой вине ты мямлишь?
Он развел руками:
– Перед тобой, Мириам. Ты не овца, а я вознамерился тебя взять, как обычно берут… женщин. В наших племенах берут. Я всегда любил тебя и преклонялся перед тобой… и ты это знала. После того, как ты исчезла, я поклялся не знать других женщин…
Она слушала, затаив дыхание, но едва он замолчал на миг, прервала голосом, полным яда:
– И, конечно, не знал!
Он вскинул на нее ясный взгляд.
– Не знал.
– Все десять лет?
Он кивнул.
– Для меня что один день, что десять лет, что вся жизнь, ибо слово мое – кремень. Все женщины мира – овцы рядом с тобой. Твой облик всегда перед моими глазами, и я не могу видеть в других женщинах… других женщин.
Она смотрела на него исподлобья.
– И что же? Решился только сейчас? Брак с принцессой Вики?
Он ответил, глядя ей в глаза:
– Это политический брак. Я не вошел бы в ее спальню. Более того, если ей захотелось бы завести себе возлюбленного на стороне и встречаться с ним, я не стал бы им мешать. Мне все равно, для меня как не было других женщин, так и сейчас нет. Я же говорю, это советники, чтобы спасти мой разум, срочно запросили руку Вики, надеясь, что ее редкая красота как-то меня утешит. Наше посольство уже давно гостит в королевстве Йеремланд, но все эти годы я не давал согласия просить в жены дочь короля. Но когда я узнал, что почти отыскал Мириам, но ее отдали дракону… мне стало все равно, я не хотел просто жить больше.
Я проворчал:
– Все эти сю-сю очень даже волнительны и щипательны… Но все же… кто пытал караванщика?
Ярл сказал уже рассерженно, хотя едва дышит под моей тяжелой лапой:
– Говорю же, не я!.. Какой мне смысл? Если бы она где-то скрывалась, если бы можно было попытаться выбить тайну убежища… но если унес дракон?
– Логично, – сказал я, ярл посмотрел с удивлением, – но кто же тогда? И зачем?
Он пробормотал:
– Стоп-стоп… я слыхивал… да слыхивал, но тогда не обратил внимание… что какие-то люди разыскивают девушку с красными волосами и серыми глазами. Тогда я не обратил внимание, думал, что это говорят о нас, но теперь понимаю, что мы ни при чем…
Я рыкнул:
– Кто это мог быть?
Он напряженно морщил лоб, наконец прохрипел:
– Боюсь даже выговорить.
– Почему? – потребовал я. – Он великий воин? Маг?
Принц повел взглядом в сторону яростно барахтающейся в песке Мириам.
– Разъярится еще больше.
– Все равно говори, – потребовал я.
Он все выворачивал шею, наконец попросил:
– Отпусти Мириам, ей плохо.
– Она тебя разорвет, – предупредил я. – А еще снимет шкуру, натянет на барабан, тебя будет жарить на мелком огне, а еще повесит, утопит, разорвет конями…
Он пробормотал:
– На нее похоже. Но я не перестану ее любить.
– Дурак, – сказал я.
– Еще какой, – согласился он без горечи в голосе. – А кто из нас не дурак?
– Я, – сообщил я гордо, но ярл уловил сомнение в моем голосе, и я добавил: – Стараюсь. Дракону проще.
Он вздохнул, я осторожно приподнял лапу, вжимающую Мириам в песок, и сразу предупредил:
– Затеешь драку – разорву. Мое слово твердое.
Глава 14
Она села, вся в песке, отплевывалась, но лицо полыхает все той же священной яростью. Растенгерк смотрел на нее так, что я сразу поверил в его непричастность к пыткам ее приемного отца.
Очень медленно я снял лапу и с его груди, но когтями пощелкал прямо над лицом, дескать, смотри, с чем шутишь, следи за собой, чтоб я не подумал ничего лишнего.
Мириам вскрикнула яростно:
– Думаешь, этот предатель спасет тебя, мразь?.. Я хорошо знаю, что ты говорил моему дяде! Он долго мучился, не хотел открывать то, о чем ты проболтался по пьяни, но мое счастье для него дороже, и он в конце концов решился переломить себя и рассказать про тебя и твои грязные делишки!
Ярл даже не вздрогнул, только как-то поник, глаза потускнели, однако сказал с усилием:
– Так-так, говори, говори…
Она заорала громко и некрасиво:
– Тебе мало?
– Мало, – ответил он тоскливо. – Кажется, сейчас… Что же я за дурак был! Только теперь начинаю понимать, откуда ветер дует… И почему ты вдруг начала относиться ко мне с таким омерзением. И все те недоговоренности…
– Какие?
– Всякие, – ответил он подавленно. – Множество мелких, не все сразу и упомнишь. Можно не обвинять в лоб, а в нужном месте хитро так улыбнуться, словно знаешь больше, чем говоришь, в другом месте внезапно умолкнуть, чтобы вроде не сболтнуть лишнего… И вот так, крохотными мазками или стежками, как тебе угодно, создать образ последнего негодяя… которому, однако, верен и не желаешь его выдавать.
