Ведьмоспас - Лобачев Евгений Борисович

– И че, и драться не полезешь? – череп искоса глядел на милиционера, двигаясь в воде бочком и стараясь держаться вне досягаемости.

– Еще чего. Я что, свинья неблагодарная? Так, пошумел для порядка – и все. Уж больно вы лекарство… нетрадиционное нашли. Не могли колдуна какого нанять, обязательно надо было жабами да крысами потчевать?

Йорик подплыл ближе.

– Уж извини, услуги колдунов тут дорого стоят. А в бесплатных богадельнях только народные средства. Настоечки там, притирания всякие.

– Спасибо вам, ребята, вытащили, – сказал Миша. И добавил: – Две недели. Черт, две недели провалялся. Вы-то как их пережили?

Йорик взобрался на мраморное ограждение и задрыгал лапами, отряхиваясь.

– По-всякому. Первые два дня побираться пришлось. Белкам здесь плохо подают, так что приворовывал Христа ради. Потом, как стало ясно, что выживешь, Цвей к родителям подался, из дому жратву носил. Папашка его деньжат подбросил. Мы дали на лапу жрецам, так они сразу забегали. Даже желчь черной крысы достали для зелья. Говорят, без нее ты бы и месяц в отключке провалялся. Редкая гадость. Желтая, мутная и воня…

– А что, Цвеев дом недалеко? – быстро перебил Миша.

– Говорит, где-то на северной окраине. Кстати, папашка нас в гости зазывал. Как-никак – спасители. Правда, Цвей?

– Пгавда! – донеслось сверху. Цвей парил высоко над фонтаном, играя с брызгами. – Папа с мамой будут безумно гады!

Миша махнул дракончику, чтобы тот спускался.

– Слушай, он же, вроде, принц, – сказал милиционер Йорику, пока Цвей закладывал вираж, заходя на посадку, – так какого черта его семья живет на окраине города? Короли в изгнании, что ли?

– Откуда я знаю, – ответил череп. – Я у него не был, а сам он ерунду всякую мелет – дите еще. Пойдем в гости и все узнаем.

Опустившись на каменные плиты площади, Цвей встал на задние лапы. В таком положении он едва доставал Мише до бедра.

– Так что, идем к годителям?

– Идем, – ответил милиционер. – Только мне бы переодеться надо. Возле больницы в таком виде еще можно ошиваться, но через город идти – уж нет, увольте.

Йорик критически оглядел альтер эго.

– Темнота! За такой наряд Зайцев с Юдашкиным душу сатане продадут. Это ж писк летней коллекции! Смирительная рубаха от кутюр.

– Вот ты сам это барахло и кутюрь. А мне давай что-нибудь нормальное.

Череп тяжко вздохнул.

– Пойдем, Цвей, поищем примадонне штанишки, а то ей надеть нечего.

Йорик заторопился к входу в храм – и очень вовремя. Милиционер уже занес ногу, чтобы дать ему пинка.

Мишина одежда, в которой он пробивался на свободу из кавланьего логова, годилась на многое. Ее можно было использовать в качестве дуршлага; можно было отдать в театр – получились бы отличные лохмотья и нищие на сцене смотрелись бы гораздо натуральней; еще можно было сделать бредень – на крупную рыбу. И все же, драные штаны и рубаха, в нагрудном кармане которой каким-то чудом сохранился паспорт, милицейское удостоверение и пергаментная инструкция от Магического Боекомплекта, были куда лучше расписанного черепами балахона. От одного его вида хотелось завыть по-собачьи и разом заглотить стакан с настойкой крысиного яда на лягушачьих потрохах.

Переодевшись в родную земную человеческую одежду, привесив к ремню меч в ножнах, милиционер почувствовал, что новый мир улыбается ему.

Странная троица двинулась на север по широким улицам эльфийской столицы.

На них почти не обращали внимания. Чем, скажите, безухий оборванец, череп на кошачьих лапах и малолетка-дракон примечательней кавлана в накинутом черном капюшоне, торгующего с лотка жареными голубями или одиноко бредущего хвостатого мимуха – свирепого обитателя восточных гор, похожего на помесь осла и болонки!

Зато Миша и Йорик таращились по сторонам с энтузиазмом пятилетних дикарей, угодивших в Диснейленд. Неуловимо похожие на деревья разноцветные дома – зеленые, желтые, красные, белые – тянулись к небу, и улица напоминала аллею, в которой разом царят все четыре времени года. То и дело попадались небольшие площади. На каждой непременно высился какой-нибудь памятник или фонтан или, на худой конец, стела, прославлявшая благодеяния, которые тот или иной король, военачальник или купец оказали городу.

Скоро добрались до невероятно огромной площади, которая походила бы скорее на аэродром, если б не исполинское здание, высившееся в центре.

– Коголевский двогец, – разъяснил Цвей.

Миша присвистнул, окинув взглядом нагромождение шпилей, куполов, башен, колонн, арок и прочих архитектурных изысков, которым он и названия-то не знал.

– Не хило эксплуататоры устроились.

– Что такое эксплуататогы? – спросил Цвей.

Миша махнул рукой.

– Не заморачивайся. Вы до исторического материализма еще не доросли. Так стало быть здесь король с новой пассией обитает?

Дракончик кивнул и сказал важно:

– Только не обитает, а изволит пгебывать. Дедушка говогит, что коголь не как все. Он обязательно изволит чего-нибудь. Откушивать, там, или пгебывать или почивать. Миш, что такое «почивать»?

– Дрыхнуть значит. Подушку давить. Сопеть в две… Обана! Какая встреча! – последние слова милиционер адресовал тощему жилистому субъекту, обряженному в короткую зеленую куртку и штаны того оттенка желтого цвета, от одного взгляда на который хочется зажмуриться и сказать: «Да провались ты!». Голову субъекта украшала зеленая шляпа с пером. В руках он держал клеточку с медными прутьями, внутри которой чинно рядком восседали пять белых хомяков.

– Дмитрий Андреич, ты никак зоомагазин открыл?

Услышав это, субъект вздрогнул и, часто моргая, уставился на бродягу, стоящего перед ним.

– Ми… Миша, ты?! Мишенька, тебя не узнать! – старик бросился милиционеру на шею и по-бабьи всхлипнул. Хомяки вцепились в прутья клетки и принялись приветственно махать лапами, будто провинциальные красотки, встречающие входящий в город полк.

– Ну, ну, Дмитрий Андреич, ты чего, – приговаривал Миша, поглаживая старика по спине. – Все хорошо, не раскисай. Ты как здесь оказался-то?

– Я теперь важная шишка, Мишенька, – ответил старик. – Королевский… королевский… вот гадство – забыл! Конюший, что ли?

– Уж тогда королевский хомячий, – подал голос Йорик.

– Цыц, костлявый! – Дмитрий Андреич даже топнул ногой от возмущения. – На земле покоя не давал, теперь и на том свете от тебя спасу нет!

– Что ты мелешь, Дмитрий Андреич, какой «тот свет»? – удивился Миша. – Мы ж живые. Уж лучше – параллельный мир, все не так мрачно.

– Какая разница – что «тот», что «параллельный»! Как ни назови – влипли мы, и назад ходу нет.

– Да что случилось-то? – спросил Миша, освободившись, наконец, от цепких объятий Дмитрия Андреича.

Старик бегло огляделся – не видит ли кто – и сказал:

– Пойдем, тут поблизости местечко укромное есть, там все и расскажу.

Укромное местечко оказалось крошечным кабачком под названием «Дева и оборотень». Сюда заглядывала всевозможная мелкая сошка из дворца: гонцы, полотеры, помощники королевских портных и поварята с кухонь его величества.

В этот час кабачок пустовал. Лишь в дальнем углу потягивали пиво два остроухих гонца в красных кафтанах. Один демонстрировал дыры в подошвах сапог и жаловался на скупость начальства.

Рассказ Дмитрия Андреича был короток и печален. Удирая от кавланов, он и Люба с пятеркой бравых хомяков за пазухой, затесались в толпу, вопившую «Король! Король!». Страх был столь велик, что беглецы промахнули и толпу, и цепь гвардейцев в белых кафтанах и остановились лишь тогда, когда наткнулись на острия эльфийских мечей.

Бравые королевские телохранители решили, что это покушение и изрубили бы в капусту девушку и старика, если б не вмешался его величество. Романтический юноша с первого взгляда влюбился в прекрасную незнакомку, несмотря на ее безобразные круглые уши, и наплевав на то, что ее кости истлеют в могиле задолго до того, как он достигнет среднего возраста. Во всяком случае, такова была официальная версия двора.