Голос пугающей пустоты (СИ) - Дичковский Андрей
Глава 31
Проповедник не любил сражаться. Совсем.
Однако не любил он это не потому, что страдал благочестием, излишним милосердием или каким-нибудь еще подобным пороком, вовсе нет.
Просто он был трусом.
Трусом, что, как и положено трусу, всячески стремится не подать виду, что он трус. Наверное, именно поэтому он в свое время и примкнул к Кройху — думал, жизнь охотника за головами сделает из него мужчину, безжалостного, как петля в руке палача, и твердого, как фиолетовое стекло. Вот только тогда он не знал — да и, пожалуй, не мог знать, — в банде Кройха тоже полно трусов.
Глядя на упавшего Теолрина, Проповедник инстинктивным движением поправил чуть съехавшие на нос очки. Ну, вот и все. Бунт подавлен, мятежники казнены. Ну, почти. А ведь в глубине души Проповедник даже надеялся, что этим двоим удастся сбежать куда подальше. Их борьба против увязшего во лжи Ковена была полностью оправдана — уж Проповедник знал это, как никто другой, — и, может, при других обстоятельствах он и сам присоединился бы к этой борьбе…
Например, не будь он трусом.
— Вот так вот. — Кройх ухмыльнулся, цепляя стеклострел обратно за спину, после чего вытащил из-за пояса длинный клинок. — Чертов ублюдок. Жаль, что пришлось подстрелить его.
— Жаль? — удивился Проповедник. Его голос прозвучал едва слышно — на первом этаже все еще шел бой, пусть теперь звенящая мелодия уступила место песни стонов и боли.
— Конечно жаль. — Кройх шагнул на ступеньку, проведя пальцем вдоль лезвия. — За живого мы получили бы раза в три больше, если не в четыре.
Проповедник хмыкнул. Ну да, действительно, какая еще могла быть причина у Кройха для сожаления?..
Главарь продолжил подниматься по лестнице, вертя в руке клинок. Теолрин дернулся, застонав, и перекатился с живота на спину. На его груди, прижатая обеими ладонями, зияла кровавая рана. Взгляд Теолрина сфокусировался. Его губы беззвучно дернулись, словно пленник напоследок решил прочесть насколько молитв. Кройх вскинул клинок, и лезвие угрожающе блеснуло в свете одинокой лампы в нише стены.
— Тебе стоило лучше выбирать сторону, парень, — проскрежетал Кройх, повернув клинок лезвием вниз.
Лучше выбирать сторону…
Эти слова словно сдвинули какой-то рычаг в сознании Проповедника — рычаг, который он прежде тщательно обходил стороной. Ему вспомнился короткий диалог с Джейл, когда она пришла в себя. Те несколько мимоходом оброненных слов… Как там она говорила?..
…Все мы время от времени допускаем ошибки. И хорошо, когда нам предоставляется возможность эти ошибки исправить…
Была ли это та самая возможность, которой следовало воспользоваться? Проповедник сомневался. Что, если он ошибся? Что, если этот его внезапный порыв не обернется ничем хорошим? Ведь наверняка оно так и будет…
Однако он Проповедник знал наверняка: если он струсит и сейчас, он будет ненавидеть и презирать себя до конца своих дней.
Собравшись с силами, Проповедник тяжело вздохнул, глядя, как рука Кройха начинает опускаться.
А затем сделал то, что должен был сделать уже давно.
Приподняв свой стеклострел, Проповедник прицелился и выстрелил.
* * *
Теолрин уже почти смирился с тем, что ему вновь придется шагнуть в холодные объятья пустоты, когда что-то случилось.
Раздался щелчок, а в следующую секунду Кройх дернулся и повалился на него. Теолрину оставалось лишь скрипеть зубами и морщиться от боли, когда тело главаря головорезов придавило его своей далеко на маленькой массой. Кровь продолжала течь из раны, а руки, скованные кандалами и придавленные Кройхом, шевелились с огромнейшим трудом.
— Ты что наделал, тварь?! — прокричал кто-то невдалеке. Насколько помнил Теолрин, голос принадлежал Иргу, последнему из людей Кройха, не считая Проповедника. — Да я…
Голос Ирга оборвался, превратившись в хрип после короткого звука, с которым стеклянное лезвие вонзается в человеческую плоть.
С помутненным сознанием Теолрин даже не пытался понять, что именно сейчас произошло. Должно быть, нападающие, наконец, пробились через холл и…
Кто-то отпихнул тело Кройха в сторону. Над Теолрином нависло нахмуренное лицо в очках. Проповедник. Все-таки не нападающие, а этот лысый храмовник. Какая глупая ирония. А ведь он тогда, помнится, отговаривал Джейл, когда она говорила с этим коллекционером священных историй.
Проповедник склонился над ним и дотронулся подрагивающими пальцами до раны в груди. Теолрин вскрикнул.
— Больно? — обеспокоенно спросил Проповедник, отдернув руку.
— Нет, блять, охрененно приятно. Потыкай, пожалуйста, еще.
— Ну… Я рассчитывал на «спасибо», но пусть будет так. — Проповедник принялся отрезать своим окровавленным клинком кусок рубахи с рукава Кройха. — Не боись, сейчас тебя подлатаем…
— Не надо. — Теолрин болезненно выдохнул, когда новая вспышка боли растеклась обжигающей волной по телу. — Дай лучше… стекла.
Проповедник бросил на него настороженный взгляд.
— Ты хотел сказать «воды»?
— Нет, он хотел сказать «стекла». — Теолрин вздрогнул, услышав этот приближающийся снизу голос. Голос, означающий, что Джейл выжила — и вернулась к нему. — Желательно цветного и дорогого.
За спиной Проповедника возник знакомый силуэт. Джейл выглядела еще хуже, чем когда они покидали комнату: теперь, вдобавок ко всему, она хромала, а ее лицо было перемазано кровью. И все же Джейл сумела дойти до них, после чего с протяжным стоном приземлилась сбоку от Теолрина и прицокнула, поглядев на рану. Затем перевела взгляд на Проповедника и заявила непреклонным тоном:
— Дай ему свои очки.
— Что-о?! — Прежде никогда не проявлявший особых эмоций, Проповедник взорвался негодованием. — Это еще зачем?
— Он их съест, — ответила Джейл.
Повисла пауза. Левая бровь Проповедника вздернулась.
— Ты шутишь, да?
— Ага. Мой приятель истекает кровью — чем не идеальный момент для шуток? Дай ему свои ебучие очки, быстро!
Проповедник резко заморгал, видимо, все еще не понимая, шутит ли Джейл или же говорит серьезно. Потом все-таки отложил клинок и осторожно снял с переносицы очки, на которых дужки были сделаны из желтого стекла, а стекла — из спрессованного прозрачного. Джейл выхватила очки из его рук и сунула в рот Теолрину.
Он приподнял скованные руки, поддержав очки снизу, и принялся жадно жевать их. Его зубы с треском ломали и крошили дужки и стекла. Глаза Проповедника стали большими и круглыми, как колеса повозки, и вылезли на лоб.
— Клянусь именем Владычицы… — прошептал он то ли в ужасе, то ли в благоговении.
Теолрин продолжал измельчать стекло и проглатывать его. Не прошло и минуты, как он начал ощущать изменения: волна боли начала утихать, кровь остановилась, а края раны вроде как даже начали затягиваться — хотя и не так быстро, как хотелось бы.
— Все хорошо, Тео. — Джейл положила правую руку ему на плечо. — Все позади. Мы…
— Ни с места!
Теолрин вздрогнул и чуть не подавился стеклом. Проповедник испуганно обернулся. Одна лишь Джейл продолжала сидеть на залитых кровью ступенях с равнодушным и уставшим видом. На нижней лестничной площадке, рядом с трупом заколотого Ирга, стояли двое вооруженных мечами и стеклострелами мужчин. Один, закованный в крепкие доспехи, выглядел лет на тридцать с небольшим. Другой, с сединой в волосах, бакенбардах и короткой бороде, и вовсе лет на шестьдесят.
— Вы кто такие?! — рявкнул тот, что помоложе, наставив на них заряженный стеклострел.
— Мы? — переспросила Джейл, даже не шелохнувшись. — А вы кто такие?
— Эй, красное чучело, вопросы здесь задаю я, если ты вдруг…
— Спокойно, Тал, спокойно. — Пожилой солдат положил ладонь на стеклострел своего приятеля и отвел оружие в сторону, после чего натянуто улыбнулся. — Прошу простить моего друга, он слегка перенервничал из-за того, что всех его парней положили. Я — Кандир, а это Таламут. Мы нововестники… хотя об этом вы уже, наверное, догадались. Вы из банды Кройха?
