Марина Казанцева - Жребий Судьбы
— Он был учителем, — с ненавистью сказала Леночка. — и он резал детей, чтобы спасти свою шкуру.
Разговор о Вадиме возник случайно. Они сидели втроём и разговаривали о том, о сём. Рип Ванон, Леночка и Лён. Самые молодые участники экспедиции, они отделились от остальных, занятых делами. Эскабара был занят пилотированием самолёта, Джойс сидела рядом с ним в пилотской кабине — эти двое явно нравились друг другу, а пассажирам делать было нечего и они просто разговаривали, разделившись по интересам. Справа у иллюминатора расположился в кресле оранг и усердно пожирал всякие припасы, найденные в самолёте — сушёные кальмары, чипсы, конфеты, шоколад и запивал их пивом.
Слева у окна сидел Вадим, не говорящий ни слова, и смотрел на на проплывающие внизу облака. Вот о нём и зашла речь.
— Я ненавижу его. — сказала Леночка. — Он убивал детей.
— Мы этого не знаем наверняка. — заметил Лён, недовольный тем, что этот разговор начался при Рипе.
— Не знаю я, — после некоторого молчания произнёс Рип. — что руководит людьми при выборе в такой ситуации. Я бы предпочёл погибнуть, но не замарать руки невинной детской кровью.
— Таких надо расстреливать. — непримиримо сказала девушка.
— Тогда пришлось бы расстреливать слишком многих. — пробормотал Лён, содрогнувшись при воспоминании о том, что обнаружилось на консервном заводе на месте бывшего Годского леса. Возможно, Леночка, хоть и была в концлагере и видела, как оранги сожрали её родных, не знала, какие масштабы приобрело у обезьян пищевое производство. Может, быть, тогда они ещё не догадались придать этому промышленный масштаб, а просто примитивно, как животные, рвали и жрали людей, испытывая естественную животную потребность в пище.
— Зачем он вообще полетел с нами? — настойчиво спрашивала девушка, бросая неприязненный взгляд на Вадима. Тот почувствовал затылком, что говорят о нём, обернулся и далее сидел уже неподвижно.
— Может, хочет оправдаться. — ответил Рип.
Зачем он отвечает ей? — подумал Лён. Ответы Рипа, весьма умеренные, лишь разжигали ненависть Леночки, побуждая её высказывать аргументы, которые в данном случае уместнее было бы слышать от Рипа.
— Ему нет оправдания. — жёстко отрубила она, и голос её разнёсся по салону достаточно далеко, так что Вадим услышал. Затылок его чуть дрогнул, и весь он незаметно напрягся, но не обернулся.
— В существовании каждого человека есть смысл. — сказал Рип. — Возможно, то, что он полетел с нами, тоже зачем-то надо. Возможно, какая-то миссия у этого человека есть.
Так сказал тот, под чьей личиной скрывался демон, и его слова были двусмысленны, но тайное значение их было ясно только Лёну. На Леночку же эта краткая отповедь Рипа подействовала, как удар хлыста — так незначительными замечаниями этот хитрец подзадорил девушку на вспышку. Она вскочила с места и рванулась к Вадиму.
— Скажи, Вадим, как тебя там по батюшке, — резко сказала она, встав прямо перед ним и яростно глядя ему в глаза. — что ты чувствовал, когда резал детей?
Вадим остался сидеть неподвижно. Он не опустил головы, не пошевелился и не сказал ни слова. Зато оранг обернулся на своём сидении, где сидел, привязанный ремнями, и ехидно заулыбался, скаля свои жёлтые клыки. А Леночка машинально пошарила по боку, ища свой автомат. Но именно в тот момент автомата с ней не оказалось — она расслабилась в обстановке безопасности и оставила своё оружие. Не найдя его, она задохнулась от избытка ненависти.
— Запомни, тварь. — прерывающимся голосом сказала она, и щёки её горели. — Тебе никогда не будет прощения. Запомни: никогда!
Лён едва оторвался от этого зрелища и увидел, как Рип тихонько отсоединяет от автомата Леночки патронную коробку. Умел он всё-таки обращаться с автоматом!
Лён криво улыбнулся в ответ на предостерегающий взгляд Рипа — тот прятал патронник себе за пазуху. Лембистор опасается, что девочка прикончит его жертву! Он теперь стал куда осторожнее, уже не пытаясь сам воздействовать на Лёна, а подзуживая к этому Леночку.
Лён откинулся в своём кресле, не желая больше смотреть на Рипа и разговаривать с ним. Он не выскажет своего мнения по поводу Вадима, пока не убедится, что в этой истории он сделал всё, что только может. Он уйдёт только тогда, когда необходимость этого станет очевидной. Как бы ни заводил его противник, он не сдаст ему жертву, пока не почувствует своё полное право на то. А Вадим вызывал у него помимо омерзения ещё и странную жалость. Человек, который такой ценой покупает себе жизнь, не мерзавец, а просто слякоть. И, если бы не то, что обнаружилось на проклятом консервном заводе, Лён уже принял бы решение сдать Вадима Лембистору. Но, чем хуже он многих тех, кто делал эти проклятые консервы из человечины? Чем невиннее закатывать банки с человеческим мясом, нежели забивать людей на мясо?!
Все эти мысли вызывали тяжкую головную боль, и Лён закрыл глаза, не желая видеть вокруг себя ничего. Если бы он смог поспать!
— Лён, смотри, тут одеяло! — подольстился к нему Рип.
— Отвали. — сквозь зубы ответил Лён, не желая видеть его честную рожу.
* * *Двенадцатичасовой перелёт заканчивался. Эскабара оказался опытным пилотом и прекрасно знал своё дело — он довел самолёт до Спейсбурга, даже не прибегая к помощи наземных радиолокационных служб. Никто во время полёта не радировал на борт и ничего не требовал — все авиадиспетчеры молчали, словно никто вообще не контролировал воздушное движение. Да и не было на радаре за всё время перелёта ни одного объекта искусственного происхождения. Похоже, авиация на планете более не существовала.
Возможно, в целом цивилизация прекратила своё существование, потому что оранги — это не цивилизация. Они способны только к разрушению. Водить машину может и обезьяна, а управлять самолётом — это требует слишком многих знаний и умений. Поэтому из всех достоинств аэропорта их привлекли только пищевые автоматы.
В окне вырисовывалась панорама города. Похоже, здесь тоже произошли разрушения, но не такие масштабные, как там, откуда прибыл самолёт. Машина уверенно шла к аэродрому, а с высоты было видно, что по улицам города не ходит транспорт. Нет людей и не заметно движения. На Западе наступало раннее утро, и были хорошо видны огни рекламы, уличных фонарей, свет в окнах.
— Похоже, тут всё не так скверно. — заметил Лён.
— А, может, это только здесь. — возразил Рип. — Других-то мест мы не видели.
— Все в резервациях. — сказал со своего места оранг.
Он сидел в своём кресле и с довольным видом улыбался. Оранг был по-прежнему в своей генеральской фуражке и своих глянцевых сапогах.
