Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан
Кажется, Макс Милиан задремал: солнце уже успело взойти. Поднявшись на ноги, он осмотрелся и внезапно остро почувствовал, сколь огромен мир, окружающий его. Воодушевленный такой свободой разум сразу же принялся предлагать одну возможность за другой.
Можно двинуться прямо в Ничейную Землю, взяв курс на Марнадраккар… Конечно, у Макса нет с собой меча, но где-то здесь недалеко лежат мечи Косты, Джуэла, Балы… Помня каждую смерть как свою, Макс легко нашел бы любой из этих мечей…
Можно, напротив, пойти в Хандел, оттуда — на Юг…
Можно отправиться в Кулдаган, стать там охранником каравана и окунуться в дорожную жизнь…
Можно осесть в каком-нибудь из городков Обжитой Ничейной Земли, хоть бы и в Таммаре — чем плох? И однажды повстречать там Ориона Джовиба…
Как много путей! Очень много!.. Но непреодолимой, равнодушной преградой перед каждым из них стоит вопрос: «зачем?». Какой смысл в любом из этих вариантов жизни? Кому он, Макс Милиан, нужен в любом месте Омниса, кроме осточертевшей ему резиденции Зонара, похожей на золотую жертвенную клетку? Кому, кроме Ордена, вырастившего его ради мести?!.
…Так что же получается?.. Макс понял, что. И согласился с этим.
У него не было иного пути. Кроме того, не котором он уже наломал столько дров и погубил столько жизней. Только этот путь имеет цель и смысл. Только этот путь оставляет шанс узнать ответ на вопрос: «Кто я такой?»
Разочарованный, вернувшийся к тому же, с чего начал, Макс Милиан стал готовить трансволо.
Для обратного пути…
Трансволо неожиданно обожгло его — дыханием желтой звезды. Звезды мира-первоисточника, если верить памяти Джармина. Чуждое солнце оказалось так пугающе близко, что Макс в ужасе отпрянул от него — и почувствовал, что падает… в следующий момент он ударился спиной об пол своей комнаты. Удар был настолько силен, что из легких с резкой болью вышел воздух. Болью отозвался и позвоночник… В глазах потемнело. Хорошо еще, что, приученный к правильной страховке, Макс Милиан при падении кое-как сберег затылок…
Судорожно пытаясь вздохнуть — легкие словно спались от чересчур быстрого выдоха, — он с усилием перевернулся набок и подтянул к груди колени. Казалось, боль стала меньше. Макс, с многотерпением Косты, приготовился лежать так до тех пор, пока не придет в себя.
Тогда он почувствовал чужую магию… Мягкие лечебные волны, распространяющиеся по всему телу, напоминали восстанавливающее заклинание, но не простенькое, как у Охотников, всю жизнь посвящающих боевой магии и касающихся медицинской всего чуть… а комплексное, всеохватывающее — такое сумел бы наложить только мастер своего дела.
Судя по глубине воздействия, Макс пострадал сильнее, чем ему показалось сперепугу…
Сначала прошла боль, после восстановилось дыхание, и в последнюю очередь исчезла тьма перед глазами.
Макс Милиан сел и, проморгавшись, встретился взглядом с незнакомым человеком. Сдержанно улыбнувшись, тот вытер пот со лба, на рукаве коричневой рубашки осталось мокрое пятно… Похоже, сил в столь быстрое и эффективное лечение он вложил много, с непонятной для незнакомца щедростью.
На вид мужчине было лет тридцать, может быть, чуть больше. Сухой, поджарый; блестящие черные волосы, умный взгляд, мягкие черты лица. Краем глаза Макс заметил серый с алой подкладкой плащ, такой, какие носят Алые Стражи на Юге, небрежно брошенный на спинку кровати, где обычно занимал свое место черный фарх Лайнувера.
— Я Галан Браил, — представился незнакомец и с интересом осведомился: — А ты — Макс Милиан, должно быть?
— Он самый, — проронил несколько озадаченный Макс, поднимаясь с пола.
— Это неправильно, что у тебя в комнате стульев нет, — сказал Галан, успевший вскочить на ноги раньше…
…По всему видно, магией перемещения он владел средне, потому ему пришлось проделать несколько замысловатых движений руками, прежде чем рядом кроватью появились два стула и стол. В последний раз Макс видел эту мебель в приемной Зонара.
— Присядем, поговорим, — объявил Галан, лихо развернув ближайший стул и с готовностью плюхнувшись на бархатное сиденье.
Макс Милиан пожал плечами и сел напротив.
— Признаться честно, я удивлен, что ты владеешь трансволо, — с искренним восхищением произнес Галан Браил. — Только вот я бы поправил тебе в нем пару моментов… скажи, тебя всегда так выбрасывает?
— Почти… — Макс смущенно прокашлялся.
— Это плохо, плохо… — в раздумье несколько раз повторил Второй Фрументар и чуть слышно рассмеялся: — Но это поправимо. Я научу. Согласен, Макс?
— Согласен, — кивнул он, невольно улыбнувшись краем рта. Да, надо признать, Галан Браил умел завоевывать доверие и располагать людей к себе…
— Отлично! — воскликнул Галан. — Приятно было познакомиться с тобой! — и через стол протянул Максу Милиану руку: обычай мира-первоисточника. Хороший, честный обычай…
Вспомнился Пай. Вспомнились узкие улочки Фираски, по которым, чтобы не потерять друг друга в толпе, пробирались, держась за руки… Посуровев, Макс Милиан, тем не менее с готовностью пожал протянутую ему руку.
— Ох, совсем забыл… — заговорчески произнес Галан, таким тоном, словно собирался пошутить над школьным приятелем. — Зонар же ищет тебя повсюду. Представь себе, город поднял по тревоге!.. Одно слово, Инквизитор!.. — с оттенком безнадежности усмехнулся Фрументар, покачав головой. — Пойду сообщу, что ты нашелся, пока он на всю страну розыск не объявил. А потом засядем с тобой за трансволо…
Подхватив по пути свой плащ, Галан Браил энергичным шагом покинул комнату и пустился по винтовой лестнице бегом, как жизнерадостный мальчишка, еще и напевая что-то по пути…
«Нет, столько событий для одного утра — это слишком…» — подумал Макс Милиан и, повесив плащ на спинку стула, добрался до кровати и ничком упал на нее, прямо поверх покрывала. Через минуту он уже спал…
С постели его поднял Ваннах. Бесцеремонно, за шкирку, как провинившегося котенка, и влепил такую оплеуху, что у Макса искры посыпались из глаз. Охотник был так разгневан, что совсем забыл об осторожности: если бы сейчас на его подопечного нашел приступ тумана или мальчишка просто разозлился бы, не жить бы тогда ни Ваннаху, ни остальным четверым Охотникам.
Но Макс Милиан не ответил на это ничем. Беспомощно обвисший в своей одежде, он с виноватым видом взирал на того, кого привык считать единственным в этом мире другом. Этот человек, держа его за шиворот, орал и отвешивал звонкие пощечины. Последний миг — и чувство вины сменилось горьким разочарованием. Доверие к миру у мальчишки, прошедшего сквозь ад, было слишком хрупко, и гнев Ваннаха перешел зыбкую границу допустимого.
