Кристофер Сташеф - Пока чародея не было дома. Чародей-еретик
— Славно сказано. Спасибо за ответ, — поблагодарил монаха Магнус. — Но почему же вы ушли из монастыря?
— О, все дело в кое-каких разногласиях с аббатом, — объяснил отец Бокильва. — Эти разногласия оказались настолько серьезными, что мы решили основать собственную обитель.
— И поэтому же вы упражняетесь в боевых искусствах? — с широко раскрытыми глазами спросил Грегори. — Наверное, боитесь, как бы ваш аббат не попытался силой увести вас обратно?
Отец Бокильва в изумлении обернулся к малышу и медленно проговорил:
— Ты на редкость прозорлив, малыш. Верно, и об этом мы тоже отчасти думали.
Грегори стал печален. Глаза его засверкали от набежавших слез.
— Не может такого быть! — вырвалось у него. — Это очень дурно, если людям Божьим приходится думать о войне!
— Не стану с тобой спорить, — тихо проговорил отец Бокильва. — И я своим сердцем желал бы, чтобы так не было. Однако пойдемте. Я вам постараюсь все объяснить, покуда буду провожать вас домой.
Корделия вздрогнула.
— О нет, не надо, святой отец! Нас совсем не обязательно провожать!
— Нет, обязательно, — негромко, но твердо возразил монах. — Потому что о том, как вы нам помогли, я должен поговорить с вашим отцом. Наедине.
2
Род уложил пару аккуратно сложенных штанов в седельную сумку рядом с узелком с сухарями. Он услышал, как скрипнула дверь, обернулся и увидел на пороге Гвен с корзиной под мышкой.
— Здравствуй, милая! А я думал — где же ты?
— Собирала ягоды, пока птицы их не поклевали. — Гвен вошла, оставив дверь открытой, поставила корзину на стол и посмотрела на седельные сумки. — А ты, стало быть, уезжаешь?
Род кивнул и принялся складывать запасную рубаху.
— Туан и Катарина любезно назначили меня посланником к аббату. Вернусь через три дня. Справишься тут без меня?
— О, кто же знает! — Гвен улыбнулась, взяла у мужа рубаху и аккуратно сложила ее. — Да, конечно, справлюсь, — сказала она серьезно. — Не думаешь же ты, что я беспомощна!
Род усмехнулся.
— Никогда я так не думал, милая. Но, наверное, у тебя были какие-то планы для всего семейства?
— Нет, представь себе, — покачала головой Гвен и уложила рубаху рядом со свертком с сушеным мясом. — А если бы и были, вряд ли бы ты сумел задержаться дома — ведь дело наверняка важное?
— Боюсь, что так. Милорд аббат объявил независимость Церкви Грамерая от Римской.
Гвен замерла и в изумлении уставилась на мужа. Сглотнув подступивший к горлу ком, она спросила:
— Но… зачем?
— Он говорит, что человек с другой планеты не способен понять наших проблем либо не способен уяснить тех богословских причин, согласно которым эти проблемы решаются. Естественно, он имеет в виду Папу.
— Но Папа — наместник Христов! — возмутилась Гвен. — Он обладает властью, данной апостолом Петром, и все, что он разрешает и запрещает на Земле, запрещено или разрешено на Небесах!
— А милорд аббат говорит, что Грамерай — это не Земля! — покачав указательным пальцем, отозвался Род. — И потому власть Петра на нас не распространяется.
— О, он просто ищет оправдания! А почему он на самом деле жаждет отделиться от Рима?
— Ну… Он — глава Грамерайской Церкви. Все здешние священники — члены его ордена, — нахмурившись, проговорил Род. — И я так думаю, аббат почувствовал себя по-настоящему униженным, когда отец Эл вручил ему послание от Папы с кое-какими распоряжениями. Вот, вероятно, он и решил, что единственный способ сохранить власть для него состоит в том, чтобы отделиться от Рима. В конце концов, так он снова станет неоспоримым религиозным бонзой. Но почему ты так разволновалась из-за этого, милая?
Гвен отвернулась и заправила в пряжку ремешок на клапане седельной сумки.
— Милая? — окликнул ее Род.
— Мне от этого не по себе, господин мой, — призналась Гвен негромко. — Все, что грозит единству Церкви, грозит и единству моего семейства.
Род от изумления вытаращил глаза. А он и не задумывался об этом. И правда… Но только он собрался что-то сказать Гвен, как в дверь постучали.
Род обернулся. Ну, как раз вовремя… На пороге стоял монах в коричневой сутане, из нагрудного кармана которой торчала желтая рукоятка маленькой отвертки. На макушке у монаха блестела аккуратно выбритая тонзура.
А впереди него выстроились все четверо младших представителей семейства Гэллоуглассов…
— Дети! — воскликнула Гвен. — Что еще вы натворили? Доброго вам утра, святой отец!
— И вам утро доброе, — ответил ей священник. — Но я бы не стал говорить, что ваши дети что-то натворили. На самом деле они старались нам помочь.
— Старались? Представляю… — Род одарил Магнуса пронзительным взглядом. Мальчик как-то сразу сник. Грегори попытался спрятаться между складками пышной юбки Корделии, а та смотрела на отца дерзко и уверенно. А Джеффри переступил порог, гордо выпятив подбородок. Что ж, от Джеффри другого поведения и ждать было трудно.
— Нет, они явно понимают, что вели себя так, как мы бы им не позволили, — сделал вывод Род. — Признавайтесь, дети!
— Разве это не моя работа — выслушивать людские признания? — протестующе поднял руку священник. — Меня зовут отец Матфей Бокильва, — представился он.
— Род Гэллоугласс. Моя супруга, леди Гвендилон, — отозвался Род, шагнул к священнику, чтобы пожать его руку, но заметил, что тот пока не переступил порог. — Добро пожаловать в мой дом, святой отец.
Священник улыбнулся и вошел, обвел комнату взглядом и провозгласил:
— Мир этому дому и всем, кто в нем обитает!
Род заметил, что Гвен немного успокоилась, и с улыбкой сказал:
— Спасибо вам за то, что вы вызволили моих малышей из беды, святой отец.
— Малышей? О, вы говорите о ваших детях! Да нет… Они помогли нам настолько же, насколько я помог им.
— Они бы не стали драться как подобает, если бы я не вмешался! — не выдержал тут Джеффри. — Да, не стали бы, хотя у них были палки, шлемы и щиты!
Род посмотрел на сына в упор.
— Ты вмешался в драку взрослых людей? — Он перевел взгляд на Магнуса. — Почему ты ему это позволил?
Магнус в отчаянии развел руками:
— Кто бы смог его удержать, папа?
— Это верно, — не стал спорить Род. — Но кто на вас напал, святой отец?
Отец Бокильва пожал плечами:
— Всего лишь шайка грабителей. Они решили, что священнослужители станут для них легкой добычей. Они никак не предполагали, что у нас окажется так мало добра.
Грегори кивнул:
— У них ничего не было, кроме золотой чаши, папа. Но разбойники и ее хотели забрать!
