Андрей Егоров - Стерпор
Я был куда бодрее и жизнерадостнее их, но время от времени заходился кашлем – в ушибленной груди отдавало болью. К тому же я смертельно устал. Все то время, что мои спутники отдыхали, пребывая в бессознательном состоянии, я в одиночку разыскивал наших лошадей, прочесал несколько миль леса возле места, где мы решили, к своему несчастью, остановиться на ночлег, но так и не нашел хотя бы следов копыт. Лошади как в воду канули.
– Наверное, муфлон их сожрал, – предположил Кар Варнан. В голосе его звучало явное сожаление, что он сам не догадался это проделать.
Все то время, что я занимался поисками, Варнан, превозмогая боль в ушибленном теле, ползал вокруг поляны, обшаривая ее квадрат за квадратом, пока возле дальних кустов не наткнулся наконец на потерянный меч.
– Мечик мой, – любовно поглаживая лезвие меча-дубины, зашелся Варнан в радостных стенаниях.
Я тем временем выбрался на поляну после долгих и тщетных поисков лошадей и, поскольку не видел великана – круг его ползания был довольно обширным, случайно наступил Варнану на руку. В отдалении послышался слабый стон Ламаса, к которому я немедленно поспешил на помощь, услышав напоследок, как жалостливо хрустнули под моей ногой чьи-то пальцы. До перелома дело не дошло, но он долго причитал, что назначение его начальником королевской стражи еще неизвестно когда будет, а страдает он уже сейчас, и вообще, он не видит во всем этом путешествии на юг ровным счетом никакого толку.
– Лучше бы сидели сейчас в одном из столичных кабачков и хлестали светлый эль да ели от пуза, – сказал он, массируя пострадавшие пальцы.
Услышав мой рассказ о том, что я отрубил муфлону конечность, Ламас от страха сделался бледным как смерть и пробормотал, что «конечно, конечно же я теперь долго не проживу на этом свете».
– Зачем, зачем я только в это ввязался? – запричитал Ламас. – Сил моих нет, ужас какой-то…
– Это ведь ты нам в лесу посоветовал переночевать, – напомнил я ему.
– Кто же знал, что здесь это чудище обитает… лапку-то он прирастит, – задумчиво сказал Ламас. – Сначала общество темных заклинателей, теперь разъяренный муфлон корявый. Простите меня, милорд, но, кажется, у вас врожденное умение наживать себе врагов.
– Стараемся, – бодро ответил я.
Ламас сообщил мне, что своим опрометчивым поступком я нажил себе заклятого врага, что муфлон корявый, как подвид нечисти, отличается свирепым нравом и оголтелой мстительностью. Теперь он непременно будет преследовать меня, пока не найдет и не расправится. В ответ я пожал плечами и спросил Ламаса, как, по его мнению, не думает ли муфлон, что я тоже могу его преследовать? Может, поэтому он до сих пор и не объявился. Ламас только покачал укоризненно головой:
– Вам бы все шутить, милорд… А мне не до веселья.
Он стал суетливо предлагать нам немедленно двинуться в путь, несмотря на то что их с Варнаном физическое состояние оставляло желать лучшего.
– Ну что же, – согласился я, – если ты настаиваешь, почему нет.
Я хлопнул его по плечу, так что он заметно посерел лицом, и решительно зашагал через лес. Они заковыляли сзади, поддерживая друг друга и постанывая время от времени.
После долгих часов утомительной пешей прогулки к южным рубежам мы остановились на привал, отошли подальше от дороги и расположились прямо на холодной земле. Хорошо, что погода была благоприятной для ночевки в открытом поле: небо просветлело и озарило землю теплыми лучами, позднее лето решило на время приостановить свое путешествие к осени…
Переночевали мы на этот раз без приключений, так что на следующий день мои спутники даже стали выглядеть намного бодрее. Ламас почти не хромал, опираясь на длинный посох, он шел быстро и уверенно. А Варнан даже принялся разминать руки и ноги, делая широкие взмахи в стороны, пока не попал огромной ступней Ламасу под дых.
– Плечо почти не болит, – обрадованно поделился он с нами, когда колдун очнулся и прекратил грязно ругаться.
– Плечо не болит, а голова все так же не думает? – съязвил Ламас.
– Вот видите, милорд, – грустно отметил великан, он все еще чувствовал себя виноватым, – ведь первый начинает.
Я только махнул рукой – оба они друг друга стоили.
Ближе к полудню попутный ветер сменился встречным, резкими порывами он бил в лицо и затруднял продвижение на юг. Ламас решил применить свои умения следопыта. Он сделал серьезное лицо, сощурился в сторону солнца и важно проговорил:
– Дорога делает здесь петлю, огибает чащу, а нам теперь все равно, где идти – лошадей-то у нас нет, так что мы вполне можем пройти через лес. По моим расчетам, так мы сэкономим несколько часов. К тому же, может быть, нам удастся сбить со следа корявого, он будет думать, что мы опасаемся вернуться в лес и пойдем по дороге, а мы прямо по его территории срежем.
– Интересная идея, – согласился я, – веди нас…
– За ним идти?! – вскричал Кар Варнан. – Да он Пределы знают куда заведет. Я вас умоляю, милорд, может, лучше по дороге? Какой лес? Там же муфлоны бродят… А если ночью.
– До ночи еще далеко, – сделав сочувственное лицо, сказал Ламас, – мы пройдем через лес и до наступления темноты снова будем на дороге…
– Веди нас, – повторил я.
И Ламас повел. Время от времени он вглядывался в небесное светило, иногда трогал ладонями кору деревьев, несколько раз останавливал нас и принюхивался к чему-то неведомому, потом поднимал вверх указательный палец и говорил: «О да! Я знаю дорогу!» Все, что я смог уловить, раздувая ноздри по его примеру, был запах осин, моха, да еще спустя долгие часы продвижения по лесу затхлый аромат трясины. Очень скоро следопыт завел нас в почти непроходимую местность. Не придавая никакого значения тому, что мы оказались среди болота, Ламас продолжал с завидным упорством двигаться вперед. Вокруг была вода, всюду росли желтые кувшинки, маленькие деревца и кустарник покрывал бурый мох и росшие повсюду ядовитые грибные наросты. Лягушки подняли такую разноголосицу, что можно было оглохнуть. Но Ламас, казалось, не замечал буйства нездоровой растительности и криков земноводных, он перепрыгивал с кочки на кочку, обходил лужи воды стороной, прощупывал посохом устойчивость почвы и решительно шагал дальше.
– Мы не можем останавливаться здесь, – пояснил он с самым серьезным видом, – в этой части леса почти наверняка водятся дрофы, не самые приятные существа, скажу я вам…
Продвигаться вперед становилось еще труднее и труднее. Вскоре на пути нам стали попадаться островки болотной жижи, темные пузыри всплывали на ее поверхность из неведомых глубин и лопались, распространяя кругом кошмарное зловоние. От спертого воздуха, наполненного ядовитыми испарениями болота, у меня сильно заболела голова, и я впал в дурное расположение духа.
