Марк Энтони - Родственные души
«Звучит так, словно им следует выставить стражу», — угрюмо прокомментировал гном, стараясь не выказывать удовольствия от нежных прикосновений акушерки.
«О, они так и поступят», — заверила его Эльд Айлия. — «Эльфийские дворяне будут по очереди нести стражу со своими церемониальными мечами — вроде того, который приносил сюда в починку Тайрезиан».
«А эта стража, в самом деле, нужна?»— спросил Флинт.
«Скорее всего, нет», — согласилась стройная эльфийка. — «Нарушить Калтасу — как и любую часть Кентоммена — для эльфа означает, что к нему всегда будут относиться, как к ребенку, вне зависимости от его возраста».
Флинт казался впечатленным.
Айлия продолжила: «В Роще Портиос совершит обряд очищения, отбросив все пласты детской жизни. В последнее утро он искупается в роднике, явившись очищенным душой и телом».
«Этим третьим утром ему принесут серую одежду — символизирующую его несформировавшийся потенциал — и выведут из Рощи», — закончила она. — «На этот раз на улицах не будет гулянья. На самом деле, простые эльфы всегда стараются совсем не смотреть на подростка в Кентоммене, когда его ведут по улицам в серой одежде».
«А почему?»— спросил гном.
«Потому что в этот момент подросток уже не ребенок, но еще и не взрослый. Формально, он не существует. Над эльфами будут смеяться, если они будут глазеть на того, кого нет».
Флинт фыркнул, но не пренебрежительно. «Совсем не похоже на мой День Полной Бороды. Тот по большей части состоял из дарения мне множества подарков и подношения больших кружек эля». Он, казалось, погрузился в размышления. «Если вдуматься, я предпочитаю такой праздник, чем провести три дня без еды и эля».
С легким смехом Айлия закрепила чистую повязку на место. Затем она принесла ему инструменты, чтобы он мог закончить медальон.
Танис этим вечером рано вернулся из дворца, приготовившись провести эту ночь с Флинтом. Он приготовил простой ужин для себя, акушерки и гнома: буханку серого хлеба, половину головки сыра, последние сладкие яблоки, оставшиеся с прошлой осени, и кувшин с элем. Наконец, солнце скрылось за верхушками осин, последние лучи сверкнули сквозь полупрозрачную зелень невесомых листьев, и из темных лесов выползли тени, чтобы овладеть улицами эльфийского города. Полуэльф убедил Эльд Айлию, что она может спокойно на время оставить Флинта, и та уступила, сказав, что у нее самой осталось масса незавершенных дел.
«Но не позволяй никому входить, кроме меня или Беседующего», — предупредила она Таниса.
«Почему?»
Эльд Айлия, казалось, была готова что-то рассказать, но в последнюю минуту передумала. «Лучше, чтобы какое-то время Флинт побыл в тишине. Ты знаешь, как посетители возбуждают его». Затем, сообщив Танису, что вернется утром, она быстро зашагала по дорожке, проскользнула между двумя древовидными домами и скрылась из вида.
«Флинта? Возбуждают посетители?»— тихо спросил сам себя полуэльф, а затем покачал головой.
* * * * *
Флинт на следующее утро открыл глаза от какофонии за окном. «Реоркс у горна! Что за жуткий шум?»— спросил он. Солнце едва взошло над горизонтом, судя по слабым теням в мастерской.
Танис сполз с ложа, которое он соорудил на толстом ковре рядом со столом Флинта, и встал, чтобы распахнуть ставни. Флинт приподнялся на локте и взглянул на буйство красок. Дюжины эльфов потоком шли мимо его мастерской, их голоса сливались в шумную песню на непонятном языке; он распознал только несколько эльфийских слов, да и те звучали странно.
«Старый язык», — пояснил Танис, — «из времен Кит-Канана, хотя некоторые из самих песен более свежие. Они отмечают эльфийские победы со времен Братоубийственных Войн и восхваляют различные этапы жизни, от детства до старости. Они также восхваляют кого-то, кто достиг больших успехов в жизни». Он остановился и прислушался, с отстраненным выражением лица. Внезапно, одетый в темно-розовую мантию эльф замер у мастерской и затянул новую песню. «Послушай, Флинт!»— воскликнул Танис, не встречаясь глазами с гномом. — «Она про тебя! Тоже написана на староэльфийском».
«Да ну!»— произнес Флинт. Он с усилием встал с кровати и осторожно просунул руки в рукава бледно-зеленой рубашки, последнее творение иголки Эльд Айлии. Он расправил перед рубашки над повязкой. «Ладно, парень, что он говорит?»
«Он поет…»— Танис сосредоточился— «он поет, что ты — принц гномов». Полуэльф еще сильнее сосредоточился, старательно отворачивая лицо.
«Продолжай, парень», — подгонял Флинт. — «Рассказывай». Он в спешке по ошибке сунул обе ноги в одну штанину, и поторопился исправиться.
Танис покосился на него. «Он говорит, что ты одаренный мастеровой — нет, ‘настоящий художник’ — по металлу».
Флинт казался впечатленным, и выглянул в окно. «И я не верю, что знаю еще такого джентльмена…» Он, не глядя, сунул ногу в ботинок, нашаривая на полу другой. Эльф снаружи продолжал петь, запрокинув голову и скрестив руки перед собой. Другие эльфы собрались послушать.
«Он также говорит», — продолжал излагать Танис, — «что ты доблестный боец и первоклассный верный товарищ».
«Ну, это истинная правда», — произнес Флинт, держа в руке другой ботинок. — «Какая красивая песня!»
Танис с трудом скрывал улыбку. «И он говорит, что тебе следует закончить одеваться и вместе с Танталасом Полуэльфом присоединиться к процессии Калтасы, пока вы оба не опоздали».
«Он…»— Флинт замер. — «Что?» Он стоял неподвижно, подняв бровь, с зависшей над ботинком ногой, пока Танис не выдержал и не мог больше скрывать свое веселье. «Ты… дверная ты ручка!» Гном запустил ботинок в хихикавшего полуэльфа, который вовремя нырнул.
Десять минут спустя, они вдвоем покинули мастерскую и влились в водоворот красок, запахов и звуков. Немного подувшись, гном снова решил заговорить с Танисом. «Парень, куда мы идем?»— спросил он, выглядя достаточно здоровым для всего лишь несколько дней назад раненого ножом гнома.
Танис указал между двумя зданиями из розового кварца, как и остальные, сверкавшими розовым светом в лучах раннего утреннего солнца. «Процессия проследует вон там, по той улице. Но сперва, думаю, нам следует купить завтрак у одного из уличных торговцев».
Эта идея показалась гному разумной, поэтому они вдвоем направились к сидевшему перед лотком молодому эльфу, продававшему поджаренный хлеб, посыпанный молотым сахаром. Чавкая, они обошли стол эльфа, продававшего причудливые маски некоторых из криннских созданий: минотавров, лесных обитателей и овражных гномов, хотя последние не похоже было, чтобы хорошо продавались; квалинестийцы не особо стремились одеваться как короткие вонючие создания и таскать с собой муляж дохлой крысы, необходимый аксессуар образа овражного гнома. Другой торговец продал Флинту с Танисом крошечные колбаски из оленины с горячими хрустящими булочками и, наконец, они купили по кружке горячего пряного чая — который гном счел почти таким же хорошим, как эль. Кошелек Таниса заметно полегчал, когда они вышли на улицу, по которой должна была пройти процессия, но зато их с гномом животы были основательно наполнены.
