Константин Кривчиков - Дочь Озара
— Я не убила Кеха, — ноги у перепуганной девушки подкашивались. — И… я не зная злой дух, никакой окаха. Я ничего не знай.
— Не знай, говоришь? — глаза колдуньи лихорадочно блестели, язык слегка заплетался. После рвоты она чувствовала слабость и сонливость, и, чтобы привести себя в форму, пожевала тонизирующих грибов. Целую горсть в рот бросила, чтобы, наверняка, помогло.
— Все ты знаешь, туссык-камык. Вожак даже встать не может, окаха не дает. Это все ты! Сейчас заговоришь, поганка бледнолицая, когда тебя спросит Большой Огонь. Свяжите ей ноги.
Мах и 'хромой' бросились к чужачке и повалили ее на землю. Затем туго обмотали лианой ноги и уставились на Ихану, в ожидании дальнейших команд.
Вада заплакала. Она пыталась держаться мужественно, но так страшно умирать среди этих дикарей, видя вокруг только злобные лица. Только она успела об этом подумать, как из-за плеча 'хромого' возникла оскаленная физиономия Ухая. Девушка с силой зажмурила глаза. События развивались стремительно, и положение Вады становилось все хуже с каждой минутой.
Колдунья с ненавистью посмотрела на Ваду, сплюнула и процедила сквозь зубы:
— Даже не надейся, уродина рыжая. Никакие злые духи тебе не помогут.
Колдунья раздула ноздри, пошатнувшись, подошла к самому костру, едва не наступив на дымящуюся головешку. В голове путались мысли и образы. В кустах сидит какой-то дикарь. Кажется, она когда-то видела это лицо. Но, не до того сейчас.
Подняв левую руку, громко выкрикнула, брызгая слюной:
— Окара-карака-караха. Большой Огонь, спроси у чужачки, кто ее послал к нам?
Сделала повелительный жест в сторону помощников. Мах и 'хромой' приподняли извивающееся тело Вады и поднесли к костру, собираясь засунуть ноги в пламя.
— Стойте! — внезапно раздался решительный и требовательный мужской голос. — Стойте. Я знаю, кто эта чужачка.
Дикари замерли. Все, кто толпился у костра, обернулись на голос. От кустарника на краю поляны к костру направлялся широкоплечий, приземистый дикарь. В левой руке он держал пику, а правую поднимал вверх. Судя по внешности, это был глот, но никто не мог его узнать.
Когда Вирон понял, что в ближайшее время ему не заполучить Ваду в жамы, он пришел в бешенство. Первоначально вождь племени Волка даже не предполагал, что его желание окажется столь трудно осуществимым, и ему придется столкнуться с такими препятствиями. Вирон был уверен, что завиднее жениха, чем он, нет во всей округе, от моря до гор. Стоит ему только намекнуть, что он хочет взять Ваду в жамы, как все с радостью бросятся исполнять его желание. Но в реальности обернулось совсем не так.
Его авторитет для членов племени Леопарда оказался пустым звуком. А Вада (подумать только!) любила какого-то там Сиука… Вирон не мог в это поверить, но лазутчик так и утверждал: ждать бесполезно, обещания Зукуна ничего не стоят, Вада никогда не станет жамой Вирона.
Удар по самолюбию получился сильнейший, и уже одного этого хватило бы для амбициозного Вирона, чтобы потерять голову и затаить злобу. Но уязвленным самолюбием дело не ограничивалось. В конце концов, Вирон мог найти и другую жаму, а самолюбие могло и подождать. Но не могли ждать планы, в которых Ваде отводилась особая роль.
Но как добиться желаемого? Совершить набег на 'леопардов' и захватить Ваду силой Вирон не мог — племя не допустило бы развязывания войны с соседями из-за какой-то девицы, приглянувшейся вождю.
И тут Вирону очень кстати пригодились недавно налаженные контакты с глотами. Он не без самодовольства похвалил себя за прозорливость: как он тогда догадался, что не надо убивать попавшего в плен глупого дикаря Дула, умевшего разговаривать на языке вариев? Словно почувствовал — связи с глотами еще понадобятся.
Задолго до просвещенных политиков восемнадцатого века первобытный Макиавелли пришел к выводу: у человека, борющегося за власть, нет ни друзей, ни врагов, а есть лишь личные интересы. Несмотря на то, что 'волки' заключили с 'леопардами' брачный союз, а глоты всегда являлись для всех вариев злейшими врагами, именно дикарей-глотов решил использовать в своей комбинации хитроумный Вирон.
Он встретился с Уриком и предложил тому сделку. 'Волки' следят за 'леопардами' и сообщают глотам о подходящем моменте, когда можно напасть на стойбище 'леопардов'. Людоеды совершают набег, похищают Ваду и еще, для прикрытия, нескольких ее сородичей. Затем 'волки' выменивают Ваду у дикарей на оружие. А дальше все просто.
По обычаям вариев после такого обмена Вада становилась собственностью Вирона, и он мог делать с ней все, что угодно: убить, оставить в племени, отпустить на свободу. И никаких претензий со стороны 'леопардов' — обычай есть обычай. А про тайный сговор никто не узнает.
…Вирон и Урик сидели на опушке леса, в тени высокого тиса. Третьим в компании был Дул-переводчик. Воины обеих высоких договаривающихся сторон находились неподалеку, настороженно наблюдая за действиями друг друга. Урик морщил узенький лоб. Предложение звучало заманчиво.
— Зачем тебе это? Ты сильный, у тебя хорошие воины. Напал бы сам и забрал женщину.
— Нельзя, — лаконично ответил Вирон. — Духи не разрешают.
— Духи? — Урик понимающе мотнул головой. Духи — это серьезно.
— Откуда ты узнаешь, когда на 'леопардов' можно будет напасть?
— У нас есть свой человек. Он сообщит нам. Мы — вам. А ваши разведчики потом проследят и проверят.
Урик снова кивнул. Все понятно.
— Ты говоришь, что обменяешь эту, дочь колдуньи. А с другими пленными что делать?
— Что угодно. Они мне не нужны.
— Может, тоже обменяемся? За каждого нож, копье и лук.
— Нет.
— Ну, пусть копье и лук.
— Нет.
— А если на нож? И еще один нож.
— Я не буду больше меняться. Хватит. Только на дочь колдуньи.
Урик подумал:
— Тогда мы остальных съедим.
— Ладно. Только не больше трех, — Вирон показал на пальцах. — Больше не захватывайте. А то 'леопарды' устроят погоню.
— Трех так трех, — Урик посмотрел на свои пальцы, словно пытаясь запомнить количество. — Ту ики тук.
И он плотоядно улыбнулся.
Вирон еле сдержал отвращение. Кто бы мог подумать, что он, уважаемый вождь 'волков', будет вот так вести переговоры с черномазым дикарем? Ничего. Пусть живет до поры до времени. Главное, заполучить Ваду. А потом… Вирон и не думал выполнять условия договора. Урика с его людоедами ждала прямая дорога в акуд. Или как это там у них называется? Зачем оставлять свидетелей?
Впрочем, и Урик вовсе не собирался строго следовать договоренностям с погаными бледнолицыми.
