Руслан Мельников - Алмазный трон
«Слуга?» Так теперь к нему будут обращаться? Тимофей не ответил. Вслух — не ответил, но Кощей удовлетворенно кивнул:
— Вижу, что понимаешь. И мы теперь сделаем вот что…
Кощей протянул руку к Бельгутаю. Едва уловимым движением пальцев снял с татарского нойона ханьские чары. Однако вдыхать его жизнь, как жизни других воинов, навья тварь, вопреки ожиданиям Тимофея, не стала.
Едва выйдя из оцепенения, кочевник схватился за саблю, тряхнул головой, как закусанный докучливыми оводами жеребец. Тимофей растерянно смотрел, то на хозяина тронной залы, то на татарина.
Кощей кивнул на Бельгутая.
— Убей его, — проскрипел в тишине неприятный голос со знакомой интонацией Угрима.
— Убить? — переспросил Тимофей.
— Ты же не глухой, слуга! Ты хорошо слышал меня. Да, я велел убить этого человека. Это мой первый приказ тебе на новой службе. И для тебя не должно быть ничего более важного, чем исполнять мои приказы. Способ убийства можешь выбрать сам. Позволяю использовать любой.
Крысий потрох! Тимофей все понял. Кощей вовсе не случайно выбрал именно Бельгутая. Проклятая тварь, не так давно рывшаяся в его, Тимофеевой, голове, наверняка знает уже, что когда-то они с татарским нойоном были… не то чтобы очень дружны, но, во всяком случае, неплохо ладили между собой. А случалось, и прикрывали друг другу спины. И еще Кощею должно быть известно, что Бельгутай — хороший воин. Прекрасная кандидатура, в общем, чтобы испытать верность и боевое мастерство нового слуги.
Это была проверка живого человека, принятого на службу к владыке мертвой нави.
— Ну же! — повысил голос Кощей. — Не заставляй меня ждать!
Ишь, торопит. Пугает…
Навья тварь взмахнула рукой. Меч в руке Тимофея дернулся, как живой, повернулся острием к Бельгутаю.
— Убей его, — повторил Кощей. — Не огорчай меня, слуга.
Блеск кощеевых глаз отразился в отполированной стали клинка.
Арина, потупив глаза, тихо сидела у подножия трона.
* * *Конечно, Бельгутай видел все, что происходило перед алмазным троном, — от начала до конца. Ханьское колдовство обездвижило его, но не сделало слепым. Бельгутай видел, как урусский коназ-шаман одолел ханьского чародея. И как собрал шесть магических камней с древними Костьми воедино. И как страшно поплатился за это.
Он видел, что за существо вылупилось из расколовшихся колдовских яиц-кристаллов и во что оно превратилось, когда усохшие Кости соединились друг с другом, обросли плотью и обрели жизнь.
Когда в царство живых вернулся демон мертвого царства.
Бельгутай видел, как убивало одно лишь дыхание этого демона. Как пленница ханьского чародея, освобожденная от чар, с покорностью рабыни сама опустилась у ног нового хозяина.
Он даже слышал обрывки разговора Тумфи и демона. Бельгутай, правда, не разобрал ни слова. Однако кое о чем догадаться было не трудно.
Приказной тон демона. Меч уруса, повернувшийся в сторону Бельгутая… Чего ж тут непонятного?
— Будешь биться за нового господина, Тумфи? — обратился Бельгутай к бывшему союзнику. — Выслуживаться будешь? И не надо притворяться, что ничего не понимаешь, толмач!
Поигрывая саблей, Бельгутай шагнул вперед. Ему уже все равно. Нойон был готов драться хоть с самим демоном, хоть со слугой демона.
Вокруг было так холодно. А славная драка хоть разогреет кровь напоследок.
Однако намечавшаяся стычка прервалась, так и не начавшись. Сверху послышался топот чьих-то ног. Бельгутай, Тимофей, демон, сидевший на алмазном троне, и колдунья, расположившаяся у трона, подняли головы.
Шум доносился с лестницы. На верхних ступенях под проломленным люком в сводах тронной залы появились вооруженные люди. Нукеры Огадая. Рыцари Хейдорха. С клинками наголо. С факелами в руках.
Факельные огни в зале, освещенной колдовским сиянием, смотрелись нелепо. Воины, уже ступившие на лестницу, растерянно озирались вокруг. Сзади напирали другие бойцы.
Откуда они здесь взялись? Темной Тропы наверху вроде бы никто не открывал. Видимо, вслед за ханьским колдуном и его приспешниками в подземелье вошла гарнизонная стража, решил Бельгутай.
Вот только появилась она с сильным запозданием. Наверное, пришлось пробиваться через какую-то преграду. Через завал. Или через запертую дверь.
Судя по всему, воины, охранявшие крепость и пропустившие врага на нижние ярусы подземелья, сами прежде не спускались так глубоко. И вот — спустились. Добрались до тронной залы. Увидели следы недавней битвы. И алмазный трон. И демона на троне. Остановились в шоке и изумлении.
Их замешательство, впрочем, длилось недолго. Рыцари и нукеры в первых рядах заметили обезглавленные тела императора и хана. Несколько человек уже спускались по узким ступеням. Лестница за их спинами быстро заполнялась новыми воинами.
Тварь на троне довольно улыбалась…
Бельгутай не сразу понял чему.
Глава 17
Тимофей больше не чувствовал прежнего пригляда. Мысли текли свободно. Их никто не контролировал. Чужое око в его голове закрылось. Кощей отвлекся.
Навья тварь уже не следила ни за ним, ни за Бельгутаем. Сейчас Кощея интересовало другое. Люди, спускавшиеся с лестницы. Живые люди, чья смерть принесет ему ощущение жизни. И вот…
Руки твари протянуты к лестнице. Длинные тонкие пальцы шевелятся, ощупывая невидимые нити. Или попросту обрывая их.
Кощей дышит. Вдыхает чужие жизни. Изо рта твари вновь идет пар, глаза блаженно прикрыты. Спускающиеся вниз люди падают на ступени, роняют оружие и факелы, сыплются с тесной лестницы на заиндевелый пол тронной залы.
Теперь Кощей дышал глубоко, полной грудью. Людей на лестнице было много. Много было жизни, которой можно дышать. Наверху, на лестнице. И за люком, наверное, за лестницей тоже.
Еще один вдох. Густые клубы пара — из холодных уст твари. И еще вдох. И еще. Кощей никак не мог остановиться. Никак надышаться не мог. Наверное, это действительно непросто, когда после столь долгого перерыва снова ощущаешь вкус жизни.
Вот только что странно: живых на лестнице уже не осталось. И новые воины больше не спускались вниз. А Кощей все дышал, дышал, дышал… Чем? Кем? Этого Тимофей понять не мог. Пар, валивший изо рта твари, густел. Тварь с наслаждением жмурилась.
Впрочем, не это было сейчас главное. Главное, что за его мыслями пока никто не следит. Как долго продлится свобода, Тимофей не знал. Но чувствовал: это был его шанс. Возможно, единственный. И очень возможно, что последний.
Им следовало воспользоваться без промедления.
Но как? Вихрь мыслей захлестнул Тимофея.
