Дмитрий Емец - Самый лучший враг
— Достаточно было легкого прикосновения к камню, — продолжала Мамзелькина, — чтобы вновь наполниться силой! Силой гибкой, живой, бесконечной, неунывающей, вечно ищущей, никогда не меркнущей! Чтобы твоя кровь вновь начала кипеть, а в глазах зажегся интерес к жизни! Старые драконы, покрытые мхом и плесенью, с разодранными крыльями, с бель-мами на глазах, с погасшим огнем, не способным сварить даже птичье яйцо, приникали к этому камню — и спустя несколько минут улетали от него молодыми и здоровыми. Жутчайшие твари первохаоса выползали из подземелий, чтобы только коснуться его. И титаны, и циклопы приходили. Все они интуитивно чувствовали, что жизнь — это прежде всего кипение интереса к чему-либо. Именно кипение. Более слабые формы не рассматриваются. Как только кипение исчезает — человек ли, титан ли уже не живет, а доживает. Так-то, цыпляточки мои замороженные!
Тут Плаховна быстро протянула сухонькую ручку и коснулась груди Матвея. Багров надеялся, что она уберет руку, но Аидушка расставила пальцы и замерла. Пальцы у нее были ледяными, это ощущалось даже сквозь одежду. Матвей не мог даже отстраниться: мешала спинка водительского сиденья.
— Хорошо. Согревает. И бьется… — сказала старушка, жмурясь от удовольствия. — Прям живой!
— Кто живой? Камень Пути? — спросила Ирка, начиная что-то понимать.
— Да, листики вы мои необлетевшие! Камень Пути — осколок последней крупной частицы первомира. Однажды некий волхв дерзнул поднять на камень руку. Конечно, он и много кусков бы отколол. Такие людишки, считающие, что сами определяют границы добра и зла, всегда умеют так уговорить себя, что любая подлость становится обоснованной. Но все ограничилось одним куском, потому что камень исчез… Почему? Куда? Это я не знаю. Не успела подглядеть. Работки тогда много было…
Ирка не любила размениваться на театральные охи и ахи.
— Это был Мировуд? — спросила она.
— Он самый. А осколок сейчас у твоего жениха… Признайся, ты ведь любишь лежать у него на груди ухом? Быть не может, чтобы ты не ощущала того, что чувствую теперь я!
Ирка смутилась, смутно припоминая, что и Огнедых обожает лежать у Матвея на груди, причем всегда в одном и том же месте. Плаховна усмехнулась. Ирка, не отрываясь, смотрела на нее. В автобусе было холодно и полутемно. Багров зачем-то заглушил двигатель. Вместе с мотором выключилась и печка. При дыхании изо рта и ноздрей малютки Зиги вырывались облачка пара. В полутьме и в дымке обтянутая кожей черепушка Мамзелькиной потеряла свои страшные очертания, и временами лицо ее казалось Ирке прекрасным. Проступила забытая давняя красота. Ирка смотрела на нее изумленно. Мамзелькина, должно быть, ощущала это, поскольку поглядывала на Ирку с благодарностью. Должно быть, старушкой сейчас мало кто восхищался.
— И вот прошли века! — сказала Аидушка. — И почему-то сейчас в Москву опять летят больные драконы. Понимаешь, куда я клоню?
— Камень-голова здесь!
— Да! — согласилась старушка. — И я помогу вам его найти!
Плаховна стащила с плеча рюкзачок и, по плечо запустив в него руку, принялась рыться.
— Где ж оно тут было? Ага, вот!.. Ишь ты, трепыхается! И не ухватишь! — бормотала она, вытаскивая руку наружу. В ее цепко сомкнутых пальцах была какая- то толстенная коричневая ветка, которую Аидушка и обхватить-то едва могла. Ветка корчилась, пытаясь куда-то ползти. Старшой менагер некроотдела, несмотря на немалую силу, едва удерживала ее. Ирка, приглядевшись, к ужасу своему поняла, что эта толстая ветка — две фаланги отрубленного пальца. Вот только чьего?
— Титана? — спросила она неуверенно.
— Нет, милая моя! Выше бери. Гекатонхейра. Подобрала я этот мизинчик на поле боя… Махонький он такой, смотрю, компактный. Грех не взять. Силищи-то в нем немерено! Давно он у меня валялся. Прям чувство какое-то было, что пригодится.
— На поле какого боя? — не поняла Ирка.
Маизелькина изумленно округлила глазки:
— Неужто забыла? Когда-то Кронос по наущению матери нанес серпом страшную рану своему отцу и занял его место. Кронос и его жена Рея родили Зевса. Зевс поглядел-поглядел на бессмертного папу, в затылке почесал и, поняв, что добром наследства не дождаться, пошел по родительским стопам: скинул папеньку, как тот скинул дедушку. Тут-то и заварилась кашка-малашка! Титаны выступили с Офрийской горы, а дети Кроноса и Реи — с Олимпа. Десять лет война кипела — титаномахия. Потом на помощь Зевсу пришли гекатонхейры и титанов одолели. Кое-кто из них признал Зевса, а прочие были низвергнуты под землю, где гекатонхейры стали их стражами. Потом и гекатонхейры, к слову сказать, восстали против Зевса, да это долгая история. Нечего нам в старых дрязгах копаться…
— А стражи мрака на чьей стороне были? — спросила Ирка.
— А головкой подумать? На своей, милая, на своей! — заверила ее Мамзелькина и тут же, лукаво блеснув глазками, неожиданно подбросила вверх корчившийся у нес в руках палец.
Упав на сиденье микроавтобуса, отрубленные фаланги мизинца уверенно поползли к Багрову, явно нацеливаясь на Камень Пути в его груди. Матвей в ужасе распахнул дверь, готовый выпрыгнуть, однако Мамзелькина уже сгребла ручкой обрубок мизинца и не без усилия затолкала его назад в рюкзачок.
— Видал, некромаг? Прямо как к магниту тянется!
— М-м-м… Почему? — спросил Матвей, не сводя напряженного взгляда с рюкзачка. Губы его уже успели оттаять.
— Сам смекай! Твой-то осколок ближе оказался. А ежели отбросить его подальше, так он не к тебе поползет, а к Камень-голове. Она-то посильней твоей части будет!
— Камень-голова в Москве? — быстро спросила Ирка. — Да?
Аидушка протянула руку и зажала Ирке рот своей сухой ладошкой.
— Тихо, милая! Поняла да помалкивай! Умный говорит меньше, чем знает! Средний выпаливает все, что знает! А дурак и чего не знает, то говорит!
Показывая, что поняла, Ирка закивала. Аидушка убрала от ее рта ладошку и вытерла ее о юбку.
— Вот оно как! Камешек-то, может статься, что и в Москве. Много столетий его искали, а теперь вдруг взял да сам появился. Свет хочет, чтобы он не был использован во зло и продолжал исцелять. Лигулу нужно получить его, потому что он дает власть, подобную власти Кводнона. Охотникам он необходим как приманка для драконов. Ведь каждый из них, скрывайся он хоть столетия, рано или поздно прилетит к камню.
— А вам он зачем нужен? — подозрительно спросил Багров, зная, что Мамзелькина ничего не делает просто так.
Аидушка усмехнулась:
— Знаю, трудно поверить, что я добра хочу… Что ж, тогда вот. Тоже мой интерес! — Старушка резво закатала рукав до локтя. Ирка увидела повязку из нескольких слоев плотного брезента, из которого шьются только военные палатки. В одном месте брезент сильно втягивался внутрь, точно на него давили невидимым пальцем.
