Алекс Орлов - Золотой пленник
В какой-то момент, полыхнув яростью, синий обрушил на красного страшный удар, надеясь покончить с противником, однако удар был отбит, и меч синего ударил по башне.
Посыпались обломки камня, заскрипели сдвинутые плиты.
Синий попятился, уплывая прочь и уменьшаясь.
— Вставай, Харар! Он потревожил гробницы, нужно уходить! — прозвучал знакомый голос мессира. Он стоял рядом в своем прежнем обличии, только в глазах еще не угасло алое пламя.
Харар поднялся и поспешил за магом, который быстро шел прочь с кладбища огров: оно уже приходило в движение.
Подул черный ветер, безмолвные прежде деревья стали раскачиваться, теперь уже Харар бежал во весь дух, чтобы поспеть за Вендором. В какой-то миг он понял, что вокруг не деревья, а силуэты гигантов, они раскачивались все сильнее и о чем-то шептались. Голоса становились отчетливее, и в момент, когда Харар и Вендор оказались за пределами рощи, стало понятно повторяемое призраками слово: «отмщение».
83
От грома и ярких вспышек света, осветивших вдруг ущелье, все проснулись, послышались крики, ржанье перепуганных лошадей и вой собак. Сержанты метались между солдатами, отдавая бестолковые приказания, часовые бегали за ними с тлеющими головешками, чтобы дать больше света, однако света хватало — красные, зеленые, синие вспышки били по склонам ущелья, заставляя людей бросаться из стороны в сторону и топтать друг друга.
Первым, как и следовало, пришел в себя капитан фон Крисп, он стал кричать сержантам, чтобы те выводили лошадей на дорогу. Запрягать было некогда, поэтому телеги толкали все вместе — невольники, солдаты, рейтары и сержанты. Раненых, тех, кого придавили в свалке, пытались поднимать, но многие были в беспамятстве, другие получили серьезные раны.
Между вершинами деревьев уже раскачивались головы огров-призраков, их тяжелая поступь сотрясала землю, и ряды их множились.
Питер в горячке схватил кого-то, истекающего кровью, и потащил на себе, сколько мог. Вокруг бежали и кричали люди, но не было ни Спироса, ни Крафта, ни Густава, только орущий человеческий поток.
— Кого ты тащишь? — остановил Питера один из сержантов.
— Он не может идти...
— Он уже мертв, брось его и спасайся сам!
При новой вспышке Питер увидел, что сержант прав: у несчастного был раздроблен череп. Бросив труп, он побежал с остальными, ориентируясь на разгоравшиеся в руках солдат головни. Откуда-то несло жареным мясом, да так сильно, словно тут готовили на целый полк.
«Наверное, кажется», — подумал Питер. Он спотыкался, падал, поднимался и снова бежал.
Раскаты грома и вспышки скоро прекратились, но тяжелая поступь великанов все еще была слышна.
Постепенно все перешли на шаг, потом послышался голос капитана, приказавшего запрячь в телеги лошадей, поскольку люди уже выбились из сил.
— Конрад! Александр!
— Питер! — стали перекликаться в темноте, выясняя, кого не хватает. Кричали и невольники, и солдаты охраны.
— Герман, кто-нибудь видел Германа? Герман!
— Питер!
Питер узнал голос сильно охрипшего Крафта.
— Я здесь! Здесь я!
— Питер, ты?
— Я, Крафт! Живой!
Они обнялись, как родные братья.
— Что у тебя с лицом? — Питер почувствовал на руках кровь.
— Ерунда, нос расквасили, кто-то налетел в темноте, я даже отключился, но потом пришел в себя.
— А где остальные? Спирос, Густав?
— Все здесь! — боясь потерять Питера, Крафт держал его за руку и тащил вперед. — Там, возле телеги. Правда, Густав попахивает...
— Что?
Крафт шмыгнул носом и хрипло хохотнул.
— Да обосрался он! Полные штаны напустил, когда полыхнуло над лесом! Эх, мама родная, я и сам чуть не обделался...
Впереди кто-то запнулся о препятствие, за ним другой, третий.
— Что же это такое, хоть бы в сторону оттащили! Ну-ка, взяли!
Добровольцы подняли труп и отнесли на несколько шагов в сторону, бросили и поспешили дальше. Каждый радовался, что не он остался на дороге.
84
За остаток ночи невольники, вперемешку с солдатами, вышли из ущелья, а когда начало светать, был объявлен привал. Обессиленные люди повалились на обочины дороги, а капитан фон Крисп приказал разгрузить одну телегу и отправил сержанта Уэйта с двумя солдатами назад, подобрать тех, кто ослаб.
Телега уехала. Из тех, кто пострадал меньше других, сформировали команду для сбора сведений о потерях, они обходили сгрудившихся в кучки солдат и невольников, спрашивая, кого те недосчитались.
Когда взошло солнце, с потерями разобрались, они составили тридцать восемь человек, из них семь солдат охраны, сержант Второй роты, один рейтар с лошадью и собакой и двадцать девять невольников. Нелюбимый многими Гудьир уцелел, однако лучше от этого ему не стало, в сутолоке был потерян его запас спиртного, и это огорчало пьяницу больше всего.
После отдыха и завтрака колонна построилась и двинулась дальше, до города Цирнак оставался еще один дневной переход.
По эту сторону гор погода переменилась, воздух стал влажнее, на обочинах появилась зеленая трава, а попадавшиеся рощи поражали яркой зеленью листвы и разнообразием цветов.
Очередной привал сделали именно в таком, по мнению Питера, райском уголке, в небольшой низине нашлось даже озерцо. Бросившихся к воде людей капитан остановил, приказав подходить к озеру только одному из десятки. Он опасался, что толпа перемешает воду с грязью и тогда ни напиться, ни умыться будет невозможно. В обозной телеге нашлись пара десятков кожаных мешков, предназначенных для воды, — в них ее и носили.
Озеро оказалось чистым, из него наполнили пустую и долили ополовиненную бочку — после несчастья в ущелье много воды пришлось потратить на промывание ран и ссадин. С появлением лишней воды люди стали приводить себя в порядок, кто-то стирал залитую кровью рубаху, потерявшие товарища рейтары угрюмо чистили лошадей.
Питер умылся дважды, Крафт смыл с лица кровь и стал выглядеть приличнее, правда, раздувшийся нос напоминал о том, что приложили его крепко. Густав наконец-то постирал штаны и больше не вонял, становясь объектом шуток, и колонна тронулась дальше. Питер с сожалением оглядывался на этот цветущий уголок.
Ночевали на мягкой, прохладной траве, среди редких деревьев.
Поначалу трудно было уснуть, все страхи, притупившиеся от монотонной ходьбы днем, к вечеру стали возвращаться.
— А что, хорошая разминочка перед войной, — заметил Густав посреди полной тишины. — И погибшие есть, и раненые.
— Тебе-то что, ты бежать решил, — ответил Спирос. — Зачем тебе-то разминаться? Кстати, хороший момент для побега был, не вовремя ты обосрался...
