Джон Толкин - Властелин Колец: Братство Кольца
— А Всадники вообще могут видеть? — поинтересовался Мерри. — Мне кажется, они ищут не глазами, а скорее по запаху, они нас вынюхивают, если можно так сказать… по крайней мере днем. Но ты заставил нас лежать там, наверху, когда заметил их, а сейчас говоришь, что они увидят нас, если мы будем двигаться.
— Я был слишком неосторожен на вершине холма, — объяснил Скороход. — Мне хотелось найти следы Гэндальфа, но было ошибкой подниматься туда втроем и оставаться наверху так долго. Потому что видеть могут черные лошади, к тому же Всадники используют людей и других существ в качестве своих шпионов. Мы уже видели это в Бри. Сами они не видят мир при дневном свете, но мы отбрасываем тень в их сознании, и только полуденное солнце уничтожает ее. А во тьме они воспринимают множество знаков и форм, которые скрыты от нас. И в любое время они ощущают запах крови живых существ, они жаждут этой крови и ненавидят ее. У них есть и другие чувства помимо обоняния и зрения. Мы ощущаем их присутствие — оно тревожит наши сердца раньше, чем мы видим Всадников. Но они ощущают наше присутствие гораздо острее. К тому же, — добавил он, понизив голос, — их притягивает Кольцо.
— Как же тогда спастись? — спросил Фродо, с отчаянием осматриваясь. — Если я буду идти, они увидят меня и догонят. Если останусь, Кольцо притянет их…
Скороход положил ему на плечо руку.
— Нужно надеяться, — сказал он. — Ты не одинок. Эти дрова, которые кто-то собрал для костра, — добрый знак. Огонь защитит нас от Всадников. Саурон может использовать огонь в своих целях, он может все, но эти Всадники не любят огонь и боятся того, кто им владеет. Огонь — наш друг.
— Может быть, — пробормотал Сэм. — Но также и лучший способ показать Всадникам, где мы находимся. Можно бы еще покричать: «Эй! Мы здесь!»
В самом глубоком углу своего убежища они развели костер и приготовили еду. Поползли вечерние тени, потянуло холодом. Друзья вдруг почувствовали, что сильно проголодались, — ведь они ничего не ели с самого утра. Но они не осмелились готовить обильный ужин. Вокруг простирались безлюдные, пустынные места. Здесь обитали лишь звери и птицы. Все народы давно покинули этот край. Лишь Следопыты иногда проходили за холмами, но их было немного, и у Пасмурной вершины они не задерживались. Остальные путешественники появлялись здесь еще реже, да и то с ними лучше бы не встречаться: иногда из северных долин Мглистых гор сюда забредали тролли. Только на Тракте можно было еще встретить путников, в основном гномов, торопившихся по своим делам.
— Не знаю, как нам растянуть наши запасы, — озадачился Фродо. — В последние дни мы экономили еду, а этот ужин и вовсе не пир. Но мы съели больше, чем предполагали, а ведь предстоит еще две недели пути, если не больше.
— В этой глуши есть пища, — сказал Скороход, — ягоды, корни, травы. К тому же я неплохо охочусь, если понадобится. Так что до зимы от голода не погибнете. Но собирать ягоды и охотиться — дело долгое, а мы должны торопиться. Поэтому затяните пояса потуже и надейтесь на пир в доме Элронда.
С наступлением темноты холод усилился. Выглядывая из-за края углубления, хоббиты видели лишь серую землю, которая быстро окутывалась мглой. Небо над ними вновь расчистилось, и постепенно зажглись мерцающие звезды. Фродо и его товарищи жались к костру, кутаясь в одеяла, но Скороход же довольствовался одним плащом и сидел немного в стороне, задумчиво потягивая трубку.
Когда опустилась ночь и огонь запылал ярче, он начал рассказывать разные истории, чтобы отвлечь их от мрачных мыслей. Он знал множество легенд об эльфах и людях, о добрых и злых делах древних дней. Хоббиты гадали, сколько же ему лет и откуда ему все это известно.
— Расскажи нам о Гил-Галаде, — вдруг попросил Мерри, когда Скороход закончил рассказ о королевствах эльфов. — Знаешь ли ты эту древнюю балладу?
— Знаю, — ответил тот. — И Фродо знает, это слишком тесно связано с нами.
Мерри и Пиппин взглянули на Фродо, который уставился в огонь.
— Я знаю немного, лишь то, что рассказал мне Гэндальф, — медленно проговорил он. — Гил-Галад был последним Великим Королем эльфов Средиземья. На языке эльфов Гил-Галад означает «звездный свет». С Эарендилом, другом эльфов, они отправились в землю…
— Нет! — прервал его Скороход. — Не думаю, что об этом нужно рассказывать сейчас, когда рядом с нами слуги Врага. Если нам удастся попасть в дом Элронда, то там вы сможете услышать эту историю полностью.
— Тогда расскажите нам что-нибудь другое о давних днях, — попросил Сэм. — Я очень хочу услышать еще что-нибудь об эльфах, а то, похоже, тьма слишком окружила нас.
— Я расскажу вам о Тинувиэль, — сказал Скороход, — расскажу вкратце. На самом деле это длинное сказание, и конец его неизвестен. Теперь не осталось уже никого, кроме Элронда, кто помнит, как его рассказывали в старину. Это прекрасное сказание, хотя и очень печальное; таковы все сказания Средиземья, но оно поднимет ваш дух.
Он еще немного помолчал, а потом начал — не говорить, а тихонько напевать:
Под музыку незримой флейты,
В тенистых зарослях дубрав
Тинувиэль кружила в танце
Среди лесных зеленых трав.
Болиголов высок и светел,
Роняет наземь легкий цвет,
А в волосах эльфийской девы
Мерцает мягкий звездный свет.
Берен пришел с холодных гор,
Он заплутал в листве густой.
Печален был скитальца взор,
Усталый брел он и больной,
И на поляне под луной,
Где свет серебряный блистал,
Волшебный танец неземной
Эльфийской девы увидал.
Шагнул вперед он в тот же миг,
Ее сраженный красотой,
Но вдруг исчез небесный лик
В накидке легкой золотой.
Исчезла дева, лишь луна
Струила свет холодный свой.
И он отправился за ней
Блуждать в глухой тени лесной.
И часто слышал с этих пор
Он звук шагов летящих,
Волшебной музыки напев,
Призывный и манящий.
Но пожелтел травы ковер,
Увял болиголов,
И бук могучий в стылой мгле
Роняет свой убор.
Берен, блуждая по лесам,
Везде ее искал —
При свете звезд, в лучах луны,
В ущельях диких скал.
И вот он снова увидал в морозной синеве,
Как дева в танце неземном
Кружится на холме.
Прошла суровая зима,
Явилась вновь она,
И с песней девы в спящий лес
Опять пришла весна.
Раскрылись первые цветы,
Пролился теплый дождь,
А дева юная, увы,
Опять умчалась прочь.
Эльфийским именем ее
Берен тогда назвал:
«Тинувиэль! Тинувиэль!»
Он тихо прошептал.
Она прислушалась — и вмиг
Свершилось волшебство:
Тинувиэль нашла судьбу
В объятиях его.
И заглянул тогда Берен
Под тень ее волос,
И увидал в ее глазах
Лучи далеких звезд.
Тинувиэли голова
На грудь его легла,
И дева легкою рукой
Скитальца обняла.
Моря разлуки пролегли
Меж ними на года,
Но снова встретились они,
Теперь уж навсегда.
Они ушли давным-давно
Туда, в иную даль,
Навек оставив этот мир,
Забыв свою печаль.
Скороход вздохнул, помолчал, затем вновь заговорил.
