Мери Кирчофф - Его Величество Флинт.
– Король?
Флинт раздраженно поднял взгляд, чтобы увидеть Номскула, машущего рукой у него над головой.
– Мы знать хорошая песня! – гордо сообщил шаман.
По толпе пробежали согласные кивки. И пока Флинт успел их остановить, овражные гномы затянули хриплый мотив.
Большое, горячее солнце,
Что жгущее глаз,
Умирает во время дня.
Вот и уснула в небе листва,
И пылающие букашки
От большого-большого огня.
Спи, Старик,
Спите и вы, деревья,
Зовущие нас на обед,
Ведь в пламени уже листва.
Ну и что с того, все равно,
Ведь к зиме опадет она.
– Нет, нет, НЕТ! – Флинт с трудом перекрикивал эту какофонию. Он ударил по ладони подобранной палкой. Равно или поздно, их песня должна была кончиться. – Я хочу, чтобы вы услышали настоящую песню. Походную Песнь Гномов, которая является частью вашего наследия. А теперь, слушайте.
Флинт прочистил горло и как-то подсознательно выпрямил спину. Его голос, приятно низкий и отмеченный некоей хрипотцой, затянул первый куплет песни, которую он не пел уже много лет, с тех пор, как оставил гномов.
Глубоко под горой из руды и огня
Возникает железо и сталь топора.
Рукоятку потом для него подберем,
А пока раскалим и слегка откуем.
Так дыханье горы порождает войну,
Для солдата топор – как отец и как брат.
Ты под гору вернешься на смятом щите,
Коль со славой не сможешь вернуться назад.
И пусть в лоне горы топоры рождены,
Они грезят во сне о холодных камнях,
Где метал в рудной жиле до срока сокрыт,
Ведь железо и камень от века родня
И солдатское сердце сродни топорам,
Славной битве победной солдат был бы рад,
Он под гору вернутся на смятом щите,
Коль со славой не сможет вернуться назад.
Цветом красным железо похоже на кровь,
Медно-желтым сверкает огонь золотой,
Что в той кузнице мира горит и горит
Под высокой и древней, как время, горой.
Этот желтый огонь в наших жилах кипит,
Как он греет и жжет, знает каждый солдат,
Ты под гору вернешься на смятом щите,
Коль с победой не сможешь вернуться назад.
Флинт насторожился и слегка отрешился от «самих гор», когда Периан присоединилась к его песне. Их голоса смешались и переплелись, его низкий баритон и ее ровный, чистый альт. Когда он запнулся из-за парочки подзабытых слов, Периан с легкостью дополнила их. Его сердце было переполнено и практически разрывалось от переполнявшей его гордости и страсти за гномов, когда они в унисон закончили гимн своего народа.
Песнь несла для него еще большее значение, когда ее пела рядом Периан, он никогда бы не подумал, что у них с горными братьями еще остались какие-то общие традиции. Он обнаружил, что держит ее руку в своей, и когда обернулся к ней при завершении песни, то увидел, что ее голубые глаза полны невыплаканных слез.
– Квивален Сат. – напомнила она имя композитора.
– Кто-то еще? – задал риторический вопрос Флинт.
– Петь еще! – заверещали овражные гномы. – Мы учиться! Мы петь королевский песня очень хорошо!
Флинт и Периан еще и еще напели мелодию овражным гномам, а потом раза три повторили слова. Тренируясь, копируя своих монархов и заплетаясь в куплетах, овражные гномы упражнялись целый час. Флинт никогда не видел, чтобы они с таким рвением брались за какую-то работу. Для всех в этом было свое понимание. В конце концов, когда овражные гномы пропели ее в первый раз, Флинт и Периан даже не обратили внимания на то, что эта версия вышла немного измененной.
Далеко раздувают золу из огня
Грому подобные крики осла.
Деревянною тяпкой его мы побьем,
А потом, разбежимся и кушать пойдем.
Всех солдат к папе и братьям возьму,
Нам дыханье горы нагоняет морской аромат,
Пусть в Отстойник придется вернуться назад.
Если сорочку свою забудет солдат.
Главным было уже то, что они попытались.
ГЛАВА 19.
Тан Тейваров Рилгар с напыщенным видом вышагивал перед шестью сотнями воинов Личной Гвардии, которых выстроили в три ряда на Центральном Парадном Плацу, на втором уровне города Тейваров. Он стоял так прямо, как только мог, выпрямившись на всю высоту своих неполных четырех футов, переливающиеся седые волосы спадали ему на плечи. Он сурово прошагал мимо ряда таких же сурово настроенных гномов дерро, составлявших Личную Гвардию.
Эти бойцы и их дорогостоящие казармы занимали весь второй уровень, как раз на уровень ниже от вершины, где размещались роскошные поместья тана и его советников. Прекрасное расположение, подальше от источавших дым кузниц на уровень ниже, было символом военного престижа перед их таном.
Сейчас гномы гвардии являли собой само внимание, самодовольные от своего внешнего вида, щеголеватые от своей дисциплины и высокомерны от своего положения в самом престижном и исключительно чистом подразделении Тейваров.
На них были блестящие черные нагрудники из самой прочной и закаленной стали. Их неестественно белесые волосы были покрыты черными шлемами из того же металла, с высокими плюмажами из перьев, которые выходили из наверший и различались по цвету отряда, к которому принадлежал тот или иной воин. Таких отрядов было три. Каждый гном был вооружен, по крайней мере, двумя видами оружия.
Первый отряд, обозначенный красными плюмажами на шлемах, носил название Кровавых Клинков, воинов, вооруженных тяжелыми топорами и отличавшихся большими габаритами и жестокими манерами. Среди наиболее свирепых рукопашных воинов на всем Кринне, гномы Кровавых Клинков были на поле битвы, словно машины смерти. В дополнение к топору, каждый из них носил щит и короткий меч. Они отличались фанатической преданностью и самоотверженностью в выполнении приказов своего тана. Ходили слухи, что более двадцати пяти процентов Тейваров, которым светило место в Кровавых Клинках, погибали во время тренировок, настолько суровыми они были. Им запрещалось заводить семью, так что никаких связей вне отделения у них не было. Перед битвой, каждый из них готовил погребальную песнь, так как планировать то, что ты переживешь бой, было признаком слабости.
