Лорел Гамильтон - Глоток Мрака
— Ваша тетя, Королева Воздуха и Тьмы, потребовала, чтобы Вы были возвращены к ее Двору и сказала, что она защитит Вас.
— Она так сказала? — Спросила я.
— Вас это удивляет, — сказал Пэйдж.
— В прошлый раз, когда она говорила со мной, она признала, что она не может обеспечить мне безопасное пребывание в волшебной стране и предложила мне вернуться в Лос-Анджелес.
Эти двое обменялись взглядами.
— Ее двор был непреклонен, — сказал Пэйдж.
— Ее двор, — уточнил Дойл. — Не сама королева?
— Нет, мы разговаривали не лично с ней. Мы говорили с ее придворными.
Пэйдж издал смешок.
— Вы же не разговариваете с президентом, чтобы узнать его намерения, особенно имея такое количество вышестоящего руководства, как у меня.
— Кто говорил от имени королевы? — спросил Дойл.
— Ее сын, Принц Кел, — ответил Пэйдж.
— Да, — сказал Уолтерс, — он кажется очень волновался за свою кузину. — Уолтерс наблюдал за моим лицо, пока говорил это.
Я постаралась удержать невозмутимость на лице. Но я знала, что Кел не хотел для меня ничего хорошего. Он хотел меня убить. Моя беременность означала, что королева могла передать мне свой трон. Она поклялась перед всем двором, что отдаст трон тому, кто первый понесет ребенка. Технически, я могу напомнить об этом клятве и потребовать корону прежде, чем родятся младенцы. Но еще я знала и другое. Если я вернусь к Неблагому Двору беременной, я не доживу до рождения детей. Кел теперь нас всех постарается убить.
— Наша королева отличается от большинства правителей, — сказал я. — Не доверяйте ничему, что приходит не от нее лично. Таранис любит лакеев, передающих его сообщения, но Королева Андаис предпочитает личный контакт.
— Вы говорите, что Ваш кузен лжет? — Спросил Пэйдж.
— Я лишь имею ввиду, что несколько недель назад он перестал быть единственным наследником трона своей матери. Что бы Вы чувствовали на его месте, капитан?
— То есть, он теперь представляет для Вас опасность, — сказал Пэйдж.
Я посмотрела на Дойла. Мне говорить правду? Он кивнул.
— Да, Капитан, Принц Кел опасен для меня.
— Если он появится здесь, — сказал Дойл, — мы должны рассматривать его как очень опасного человека.
— Мы должны будем напасть на принца? — Спросил Пэйдж.
— По крайней мере удостоверьтесь, что он не приближается к принцессе, — сказал Дойл.
— Черт, — сказал Уолтерс. — Кто еще, как предполагается, должен бы был находиться на вашей стороне, опасен для принцессы?
Я рассмеялась.
— У нас нет времени зачитывать весь список, майор. Именно поэтому я и должна уйти отсюда. Волшебная страна перестала быть для меня безопасной.
Двое мужчин стали еще серьезнее. Пэйдж начал отдавать приказы, и люди в форме начали разбежались их выполнять. Это было похоже на простое бегство, но приказы должны выполняться и нас повели к единственному пустующему военному хаммеру. Его борта были покрыты камуфляжем, и он казался страшнее, чем обычный хаммер, это как разница между оружием для спорта и оружием для убийства. Оба эти оружия стреляют, но глядя на них понимаешь, что сделаны они для разных задач.
Гален стоял около машины и разговаривал с женщиной с короткими темными волосами. Ее лицо смотрело вверх на его, она изучала его лицо, как будто пытаясь его запомнить. Он был в своем обычном состоянии очарования, а язык ее тела был очень красноречив. Они оба посмотрели на нас, когда мы подошли. Гален с довольной улыбкой, но женщина… Клянусь, что это был совсем не дружественный взгляд.
Он тоже был в форме. Новый цифровой камуфляж был в основном коричневым и серым, и должен был обманывать глаза, хотя странно, у меня не было проблем с узнаванием любого человека в новом камуфляже. Разве эта форма, как предполагалось, не были предназначена для маскировки в дикой местности? Может быть это не действовала с фейри. Интересно. Унылые цвета, казалось, подчеркивали зеленый оттенок бледной кожи Галена. Его отец был пикси, и это проглядывало в цвете его кожи и в зелени волос. Он обнял меня так сильно, что мои ноги оторвались от земли, и заставил меня задыхаться. Он наконец поставил меня, затем посмотрел мне в лицо. Его обычная улыбка исчезла, а на лице появилось что-то намного более серьезное.
— Мерри, — сказал он, — я думал, что потерял тебя.
— Что произошло, пока мы спали?
— Мы нашли тело Онилвина, и следы твоей магии на нем.
Я кивнула.
— Он попытался помочь благим убить Мистраля, а затем пытался убить меня.
Гален снова сильно обнял меня, прижимая мое лицо к его груди.
— Когда мы не нашли следов других стражей рядом с ним, мы подумали, что ты осталась одна. Одна, без моей или Риса защиты.
Я немного отстранилась, чтобы вздохнуть.
— Шолто успел придти.
— До нападения? — Спросил он.
Я покачала головой.
Шолто ответил:
— Мы в это время убивали стрелков, но я никогда не прощу себе, что оставил ее там одну в снегу.
Гален посмотрел на него.
— Она — приоритет. Ее безопасность. Ничто другое не имеет значения.
— Я знаю, — сказал Шолто.
— Ты оставил ее одну. Ты сам это сказал.
Шолто открыл рот, чтобы поспорить, затем закрыл. Он кивнул
— Вы правы. Я забыл о своих обязанностях. Впредь это не повторится.
— Смотри, если не сделаешь этого, — сказал Гален.
Дойл и Рис смотрели на него, потом переглянулись.
— Это наш маленький Гален говорит, или ты говоришь через него? — Спросил Рис.
— Я думаю, наш маленький Гален растет, — сказал Дойл.
Гален хмуро посмотрел на них обоих.
Мистраль сказал:
— Видимо там, где вы были с Галеном было очень опасно, если ты заговорил как Мрак.
Остальные обменялись взглядами, затем я сказала:
— Западные Земли более безопасны, Мистраль, но они не безопасны.
— Для Мерри нигде не будет безопасно, пока живы наши враги, — сказал Гален.
Я обняла его. Он был прав, но услышать это от него, словно что-то кольнуло во мне.
— Мы не можем убить их всех, — сказал Рис.
— Проблема не в том, чтобы убить их всех, — сказал Дойл. — Проблема в том, что мы не знаем, кто все они.
И это действительно было проблемой.
Глава 29
Женщина, разговаривавшая с Галеном, была одним из человеческих волшебников. Эксперт Паула Грегорио была на несколько дюймов выше меня, с гладкими темными волосами, тонким темным лицом и огромными карими глазами. Ее глаза доминировали на ее лице, из-за них она выглядела моложе, чем была, и намного более хрупкой, нежели горевшая в глазах личность.
