Макс Мах - Твари Господни
– Пику, – выдохнул Алекс, останавливаясь перед ней, и зашелся в судорожном кашле.
– Пику, – повторил он через какое-то время, ушедшее на борьбу с удушьем.
– Что?! – Лиса знала, что голос Рапозы звучал сейчас жестокой начальственной сталью, но выдернуть Алекса из трясины паники по-другому она просто не умела. – Говори, сукин сын!
– Пику взяли, – большие мускулистые руки с огромными, синими от татуировок кулаками бессильно упали вдоль тела. – Пику…
Нижняя губа Матроса задрожала, а из голубых детских глаз полились слезы.
– Как взяли? – обомлела Лиса. – Где? Когда?
– В Мюнхене, – прохрипел Матрос, срываясь в рыдания. – В це… нтре… не… знаю…к… как… наааазыыывааатся…
– Возьми себя в руки! – приказала Лиса, чувствуя, как проваливается в желудок сердце.
"Пика…" – Пика была ее подругой, правой рукой, и да… Пика знала многое из того, за что "охранка" не пожалеет никаких денег.
– Когда? – прорычала она в заплаканное лицо Матроса, вспоминая давешнюю "ртуть". – Как?
– В дес… – проблеял Матрос.
– В десять?
– Или в дев…
– Ну!
– Не помню! – паника, как и всегда это случалось, когда за дело бралась Лиса, начала спадать, но вовсе вменяемым Алекс от этого пока не стал.
– Хорошо, – приняла Лиса неизбежное. – В девять или десять. Где-то в центре, – сейчас она и сама могла уже с достаточной точностью вычислить место и время. – Как?
– В кафе, – выдал Матрос и стал растирать огромными лапищами зареванное широкое лицо.
"Вот ведь Герасим, твою мать!"
– А конкретнее?! Да, телись ты, сукин сын! Не тяни жилы!
– Я задремал…
"Ох!" – теперь ей все стало ясно.
Он задремал.
"Мразь!"
Алекс задремал и…
– Ты ушел в эфир? – этот вопрос был лишним. От того, что она знала теперь, как это произошло, легче не стало.
"Пика!"
– Да, – виновато опустил голову Алекс. – Соскользнул…
– И зажег "маяк", – щадить Алекса Лиса полагала излишним. Следствием его дурости будут кровь и боль. Много крови и много боли.
– Да.
– Дальше, – потребовала она.
"В девять тридцать примерно, а сейчас за полночь".
Времени совершенно не оставалось.
"И ведь ее еще найти надо…" – решение было принято и обсуждению не подлежало.
– Пика вытолкала меня на улицу, – убитым голосом сказал Алекс. – Швырнула в толпу… Там был нюхач…
"Да сколько же у них нюхачей? – оторопело подумала Лиса. – Они что, со всей Европы их собрали?"
– Пика ударила "ртутью".
"От безвыходности… Только от безвыходности. Господи!"
– Дальше!
– У них… там… какой-то прибор… Меня, как кипятком обварило…
"Значит, американцы действительно продвинулись", – отметила Лиса.
– Но ты ушел? – спросила она вслух.
– Да, – кивнул Матрос и шмыгнул носом. – Пика закричала, потом упала… Я в стороне был… Меня не парализовало… только левую руку немного…
– Где ты сейчас?
– В канализации… Я люк нашел, ну и…
"Сукин сын!"
– Никто не видел? – уточнила она.
– Нет, – помотал головой Алекс. – Во дворе. И это… Закрылся.
– Далеко ушел?
– Не знаю, – пожал он плечами. – Наверное.
– Иди дальше! – приказала она. Решение было принято, теперь оставалось только действовать. – Иди дальше! Из-под земли не выходи. Сутки, двое, сколько сможешь. В эфир не суйся! Сиди, как мышка! Ты меня понял?
– Понял. А потом?
– Потом вылезай и добирайся в Цюрих.
"Там будет Черт. Если догадается подождать".
– Деньги у тебя есть?
– Да, – слезы продолжали течь из его глаз, но, кажется, он ее понимал.
– Встречаемся в Цюрихе, – она не была уверена, что доживет до Цюриха, но чем черт не шутит, когда бог спит? Да и Черт, может быть, подождет. – На том же месте, в тот же час. Ты помнишь?
– Помню.
– Хорошо, – кивнула Лиса. – Всю следующую неделю. Каждый день. Понял?
– Да, – теперь его успокаивали уже не ее окрики, а деловой тон и перспектива на счастливый исход.
– Если никто не придет, – сказала Лиса, как можно более равнодушным тоном. – Свяжись с Норбертом и уходи к нему.
– Ты…?
– Всяко бывает, – пожала она плечами. – Импровизация, сам должен понимать.
– Понимаю.
– Вот и славно, – холодно улыбнулась Лиса. – Развесь "объявления" о провале и возвращайся в канализацию. Иди!
Еще секунду он стоял перед ней, как будто не понимая, что теперь должен делать.
– Матрос, – сердце сжималось от тоски и гнева, но она была искренна сейчас, как, впрочем, и всегда. – Ты должен выжить. Хоть кто-нибудь должен выжить. Иди!
И она рывком вернулась в свое спящее в гостинице тело. Была половина первого ночи. А в три, Лиса была уже около здания центрального управления Бундескриминальамт по Баварии. Мюнхенская штаб-квартира полиции была похожа на неприступную крепость. Бетон, броневая сталь, колючая проволока, зубы дракона и огромное количество датчиков всех типов. Хороша крепость, ничего не скажешь. И ведь за спиной Лисы не стояли полки чудо богатырей генералиссимуса Суворова. Она была одна и шла на дело без подготовки, на чистой импровизации. Но экспромт не получился…
… Как говорил Старик – моложавый подтянутый дядька, который до подполья успел сделать неслабую карьеру в спецназе ГРУ – удаются только те операции, в основе которых лежит тщательное планирование. И то не всегда…
Еще секунду Лиса смотрела на свой новый облик, отразившийся в старом зеркале, потом вернулась к столу и села напротив Георга, терпеливо ожидавшего ее возвращения с новой порцией коньяка.
– Что-то не так? – спросил он.
– Все так, – медленно ответила Лиса и отхлебнула горячего кофе. – Шедевр! – сказала она через мгновение и через силу улыбнулась. Георг был ни в чем не виноват, и ведь кофе действительно хорош.
– Но, говорят, совсем не такой, какой был у Гурга, – ответно улыбнулся ресторатор.
– Возможно, – пожала плечами Лиса и усмехнулась, представив, как выглядит этот простой жест с ее новыми плечами и грудью. – Если честно, то я уже и не помню, какой у него был кофе. Помню только, что замечательный.
– Вы давно здесь? – спросила она, сделав еще один глоток.
– Первый день, – Георг уже не улыбался, он смотрел на Лису и ждал…
Чего?
"Первый день, – повторила она за ним мысленно. – Первый день… Сигнал?"
Лиса взяла в руку бокал, понюхала и немного отпила.
– Георг, – сказала она, возвратив бокал на стол. – Это очень хорошо, что кофейня Гурга снова открыта. И если, – Лиса посмотрела Георгу в глаза и чуть кивнула, отмечая важность тех слов, которые намеревалась произнести. – Если вдруг сюда когда-нибудь придет… ну, скажем, племянник старика Иакова, передайте ему, что Дебора ("Господи! Откуда это? Почему?") будет помнить ту музыку до конца.
