Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)
Колонна алков таяла, как льдина на летнем солнце. Сыпался с неба смертоносный дождь стрел, как будто мало приливной волны обезумевших сколенцев...
...В этом бою Атраддин орудовал мечом в первом ряду. Меч отвел в сторону секиру пожилого крестьянина - и атакующей гадюкой прянул в горло, скрытое бородой... Поймал на ложном выпаде молодого паренька - и тут же почти отсек руку, державшую цеп. Распахнутые от запредельной боли глаза внизу, взмывшие в воздух копыта рыцарского коня... Хруст грудной клетки, кровавые брызги на сапоги... Вперед, не останавливаться, осталось совсем немного до чистого поля - там спасение...
- О, да это же сам наместник! - раздался неподалеку насмешливый голос. Говорили по-сколенски, но со странным лающим акцентом. Неужто северянин? Здесь? Там, где только что стоял плешивый мужичок (его конь цапнул прямо за горло), невесть как очутился могучий воин в трофейном - уляпаном кровью, ни дать, ни взять, из вспоротого горла - доспехе. В руке огромная, какие северные витязи предпочитают мечу, багровая от крови секира с двумя лезвиями. В глазах - нет, даже не ненависть, чужой ненавистью не проймешь бывалого воина. Безразличие - потустороннее, нечеловеческое безразличие - и это самое жуткое. Так забойщик на бойне смотрит на быка, примериваясь, как бы поточнее перехватить горло, чтобы не уделаться кровью, куда потом воткнуть, чтобы вывалить внутренности и не испачкаться в дерьме, как стянуть шкуру, перерубить хрящи, отделить ноги... В глазах был холод высокогорий в самую долгую и морозную ночь зимы.
С внезапно нахлынувшим обессиливающим ужасом Атраддин понял: его даже не просто убьют. Пришел забойщик, и сейчас его разделают, как барана.
А северянин издевался, как в заснеженных кетадринских горах испокон веков принято перед поединком:
- Неженка-южанин может воевать со смердами, а с кетадрином и лицом к лицу биться - хватит духу? Ф-фу, да у него, наверное, уже штаны полные...
Алкские рыцари не растерялись. Могучий, кряжистый старик справа с рыком бросился на кетадрина, молоденький, с едва пробившимся пушком, паренек, наверное, только этой весной посвященный в рыцари, прикрыл командира щитом. Вся эта суета уже не имела значения: если северный дружинник наметил себе цель, остановить его не смогут и десять южан.
Телгран - других кетадринов, увы, у Эвинны не было, "кетадрин" Моррест не в счет, принял на окованную железом рукоять меч старика. Отвел его в сторону, повернул лезвие в воздухе - и направил точно в оскаленный, обрамленный седеющей бородой и разинутый в крике рот. Боевой клич оборвался, сменившись хрустом и скрежетом скользящих по лезвию зубов. Кетадрин рванул оружие назад, вместе с лезвием изо рта вылетели липкие брызги слюны и крови, начисто отрубленная губа с клоком окровавленной бороды, бело-красное крошево зубов и кости подбородка... Захлебываясь кровью, с каким-то жутким бульканьем, алк повалился на окровавленную траву. Северянин оскалился еще жутче, лицо превратилось перекошенную маску смерти... Одним движением, поймав меч юноши в прорезь между скругленным лезвием и топорищем, вывернул оружие из руки. Новый замах делать не стал: на всю длину выбросил руку, метя острым наконечником топорища в лицо. Попал удачно - в глаз. И снова кровавые брызги - достойная жертва Барку Воителю, покровителю всех воинов, независимо от племени и рода.
Между Атраддином и Телграном не осталось никого: с боков уже разворачивали копья рыцари, но они безнадежно опаздывали. Опаздывал и кетадрин - он не успевал выдернуть засевшее в глазнице юноши оружие. И не больно надо: кто же идет в бой с одной секирой? Левая рука метнулась к поясу, без помощи глаз вырвала из ножен семивершковый нож - и без замаха ударила. Коротко, зато точно в горло.
Атраддин не успел поднять меч, он вообще ничего не успел: кетадрин двигался сверхъестественно быстро, как умеют только впадающие в боевое безумие северные дружинники. В таком состоянии Телграна могла остановить только смерть, да и то, наверное, уже мертвое тело успеет нанести пару смертельных ударов. Не успел алк и почувствовать боль: милосердная смерть пришла раньше. А кетадрин, выдернув-таки секиру из тела, придавил труп алка ногой и одним ударом отделил голову. Поднял за волосы брызжущий кровью трофей - и испустил жуткий, утробный какой-то рев. Прошедшие множество битв, далеко не трусливые алкские рыцари отшатнулись, будто от зачумленного. Самые старшие из них последний раз видели этот ужас в последнем же Северном походе. Молодые увидели впервые.
А сколенцы, уже уловив замешательство врага, давили со всех сторон, разваливая строй на отдельные островки, а потом покрывая их сплошным ковром живых и мертвых... Сражение кончилось. Началась бойня, кровавая мясницкая работа, будь она проклята. Группа на втором холме пока держалась, но и ей оставалось, в сущности, совсем недолго...
Эвинна стояла на крепостной стене - той самой, перевалить через которую так долго не удавалось. Летний ветер развевал ее волосы, и казалось, рядом со старинным имперским знаменем полощется еще одно - озорное и веселое, пшеничного цвета. А внизу, на поле, которое для многих стало смертным, волновалось бесконечное людское море. Над головами победителей чуть покачивался лес копий.
- Победа досталась нелегко, - произнесла Эвинна. - Многие из наших друзей заплатили за нее жизнью: под Гверифом, здесь, у Макебал, при Вестэлле и в других местах. Они ушли от нас, но в нашей памяти навсегда останутся живыми. А нам повезло: остались в живых те герои, без которых не было бы сегодняшней победы. Пусть они северяне, кетадрины давно и прочно связали свои судьбы с судьбой Империи, и Империя их не забудет. Это Телгран ван Вастак, который многие годы сражался против алков вместе с Тородом. Он храбро дрался у Гверифа, потом трижды штурмовал Макебалы и, случалось, прорывался за стену, что больше не удавалось никому. Когда я вынуждена была идти с тремя полками навстречу войску Атраддина, он остался здесь, прикрывать нам спину. Когда алки пошли на прорыв, именно его воины уничтожили почти весь гарнизон. А потом именно его полк своим ударом решил исход битвы, и он лично зарубил алкского полководца. Когда нас примет под свою руку Император, я буду ходатайствовать о возведение его в звание дворянина Империи, а пока прошу принять вот этот скромный дар.
"Ну ничего себе скромный!" - с легкой завистью подумал Моррест. В руках Эвинны появился роскошный, с украшенной бриллиантами рукоятью, меч, еще недавно принадлежавший Атраддину. Пропорции меча, благородный блеск отменной стали, едва заметная вязь старосколенских букв на лезвии - все говорило, что меч этот - такой же точно, какой был у ее отца. Где она его взяла? Наверное, отняла у какого-нибудь алка...
