Сергей Дорош - Темная сторона Луны
Змей понял замысел Питона и сам пришел к тем же выводам. Его руки были превращены в длинные прямые мечи, расширяющиеся на концах. Это усиливало удар, но его противник, с виду – прерывающий нить, рубился с несвойственным этим особям мастерством и умудрялся даже парировать. (Благородные сеньоры, мне довелось пообщаться кое с кем, умолчим пока о его имени, и я представляю себе образ мысли охотника, отсюда и эти в высшей степени не характерные для меня слова: самка, особь и тому подобное.) Охотник завертел свои руки-мечи чудовищной мельницей, наступая на Хансера, не давая тому опомниться. Краем глаза Хансер видел Гюрзу и решился на рискованный шаг.
– Наручи! – закричал он.
Сквозь кровавый туман подступающей смерти девушка услышала его и поняла. Ее наручи, как и у всех прерывающих нить, были не только защитой, но и оружием. Вот только откуда знал Хансер об их свойствах? Последним усилием воли она направила мысленный импульс к рукам, которых уже не чувствовала. И творение изощренного плутонского мозга сработало – выбросило по тыльной стороне три гребня-лезвия, не более двух пальцев в ширину. Схвати ее кто за руку в бою – и от ладони остались бы разрубленные ошметки. Питону это было что слону дробинка. Но неожиданно обострившееся чутье Хансера подсказало ему, что нужная толщина достигнута. Тело само распласталось в длинном прыжке. Скорость удара отозвалась болью в запястьях и локтях.
Сабли и лезвия наручей сработали как ножницы. Точности и своевременности удара позавидовал бы любой несущий спокойствие. Острия сабель чиркнули аккурат по лезвиям Гюрзы. Питон упал на землю пятью кусками. Странно было видеть, как грудная часть приняла вид человеческой, а остальные остались змеиными. Так умирают меняющие форму. Гюрза свалилась следом, судорожно дыша, жадно хватая ртом воздух, захлебываясь им.
Спину Хансера пронзила боль. Змей все же дотянулся до него, нанеся глубокий порез. Веер кровавых брызг с его рук-мечей достиг Орсо и Рыси. На миг глаза последнего сверкнули алым. Охотник запоминал свою новую жертву. Еще одна кровь попала на него, и он не успокоится, пока эта кровь не станет мертвой.
– Ты не получишь его! – взревел Орсо, сразу сообразив, что произошло. Его тело начало стремительно меняться в прыжке. Рысь не отступил, принимая грудь в грудь натиск уже матерого медведя, в которого перекинулся Орсо. Змей тоже атаковал длинным прыжком, но превратился он в какого-то ядовитого гада. Губы Хансера искривила усмешка. Тело само попыталось рвануться прочь. Железная узда воли удержала его. Хансер дал твари впиться в его ногу зубами, полными яда. Новая боль в запястье от скорости удара – недоступной, как казалось, телу, но все же достигнутой. Точно по шее – самому тонкому месту, как раз в тот момент, когда охотник наиболее беззащитен.
– Готово! – крикнула Тайви.
Гюрза, превозмогая жуткую слабость, все же встала, подняв сабли. Хансер, наоборот, медленно оседал на землю. Глаза закатывались, руки слабели. Орсо обхватил охотника медвежьими лапами, сжал в стальных тисках, и тут Рысь опять изменил свое тело. Сотни костяных шипов пронзили отступника, а потом резко разошлись, разрывая его на клочки. И в это время произошло перемещение.
* * *– Он умирает! Кинжал! – Гюрза, бросив сабли, метнулась к Хансеру.
– От чего? – Тайви протянула ей кинжал.
– Яд.
– Но на него они не действуют! Даже смертельные!
– Значит, эти твари могут творить еще смертельнее.
Змеиная голова все еще висела на ноге Хансера. Гюрза выдернула отравленные зубы из ранки, в два движения выхватила кинжалом пораженную часть тела, припала к ней губами, вытягивая отравленную кровь.
– Орсо, – прошептала Тайви. Слишком поздно выхватила она отступника-друида из лап охотника. Телепортировался Орсо уже разорванным на куски. Окровавленная медвежья шкура, служившая ему и плащом, и доспехом, лежала на земле рядом с когтями. Мертвые руки все еще сжимали оружие. Но слез уже не осталось, да и времени на них не было.
Гюрза сплюнула отравленную кровь, вновь припала к ране, чувствуя, что слабеет. Столь силен был яд охотника, что, попав на язык, сам нашел путь в кровь прерывающей нить. Хансер забился в агонии. Его тело выгнулось. Самое страшное, что все происходило в полной тишине. Гюрза отвалилась от него, чувствуя, что теряет сознание.
– Спаси его, умоляю, – простонала она.
Тайви подбежала к своему другу. По телу Хансера шли судороги. Он согнулся в позе зародыша, потом его вырвало желчью. Он страшно закашлял, на губах выступила кровавая пена, тут же взявшаяся твердой коркой. Казалось, он выкашливает из себя свои легкие. Вены под кожей пошли буграми, словно по ним не кровь текла, а проталкивались стальные шарики. Из глаз, застывая потеками, катились кровавые слезы. Наконец боль сломила плутонскую выдержку, не уступавшую марсианской. Отчаянный крик умирающего зверя рванулся к небесам. И в этом крике можно было разобрать имя:
– Тайви!!!
Гримаса исказила лицо Гюрзы, но яд делал свое дело. Она потеряла сознание, не успев ничего сказать или сделать.
Тайви присела над Хансером. Мир словно обретал никогда ранее не виданную четкость. Девушка чувствовала каждого жучка, каждую былинку на поляне в чахлой роще, куда забросил их портал, открытый в никуда. Яд. Сильные верой умели лечить все, кроме отравлений. Зачем? Организм высшего сам все переборет. Смертельные яды знают лишь крестоносцы, но они-то для светлых доменов свои. А что знали темные – про то Тайви не ведала. И такой вот случай никогда никому из Зеленого домена и в страшном сне не мог привидеться. Беспомощность, руки опускаются. Ничего сделать нельзя. Это поражение!
И тут хрупкую девушку впервые в жизни охватила ярость. И была эта ярость такова, что посрамила бы и знаменитых охотников, и таранов Воинства Небесного. Лин-Ке-Тор, Орсо, а теперь и Хансер?!
– Вы его не получите! – закричала Тайви бесконечному небу над головой. Тонкие пальчики легли на виски умирающего. И сразу пришло знание: кровь сгущается, свертывается прямо в жилах. Умом Тайви понимала, что помочь ничем не сможет, что последняя ниточка, связывающая ее с жизнью, вот-вот будет разорвана. Сердце же послало ум ко всем чертям.
Словно бы кто-то шептал ей на ухо: «Забудь все, что знала, почувствуй его, как себя, а потом прикажи, просто прикажи без сомнений в том, что все получится». А ведь в конце концов, сильные верой не знают, как происходит то, что они творят. Они просто верят, что это произойдет.
Почему так тяжело дышать? Почему сердце бьется, словно птица в силках? Что это значит? Кровь густая, как смола, кое-где уже слиплась в комки… Это не она, это – Хансер. Получается. Тайви собрала всю волю в кулак, и на коже ее друга выступили мелкие бисеринки яда. Тело само освобождало себя. Еще пара судорожных толчков сердца – и шарики свернувшейся крови начали разлипаться, вновь превращаться в жидкость. Получилось!
