Таня Хафф - Врата тьмы
От окна, где стояла арфа, раздался тихий вздох, как если бы легкий бриз прошелся по струнам.
— Оно, кажется, хочет с нами, — сказала Ребекка.
— Не оно, детка, а она, — поправил ее Роланд, поглаживая полированный изгиб дерева. — А когда все это кончится, я обещаю научиться на ней играть. «Если у меня еще останутся пальцы».
Арфа вздохнула снова.
И Ребекка тоже.
— Жалко, что я не слыхала твоей песни.
— Тебе надо было поспать, детка.
— Знаю. — Они вышли из квартиры, и Ребекка тщательно закрыла дверь. — Зато у меня были такие приятные сны!
У нее за спиной Эван с Роландом обменялись красноречивыми взглядами.
— А что за сны? — спросил Роланд.
— Будто кто-то мне рассказывает все-все вещи, которые я забыла. И это был не Роланд, а кто-то другой, хотя я даже во сне знала, что это Роланд поет.
— И что за вещи тебе рассказали?
— Не знаю. — Она качнула головой. — Когда я проснулась, я опять все забыла. Может быть, когда я услышу твою песню по-настоящему…
— Может быть, — согласился Роланд. — Пора идти.
Через полквартала к ним присоединился четвертый спутник.
— Ребекка! Этот чертов кот идет за нами!
— Нет, он не идет за нами.
Роланд посмотрел вниз, на Тома, потом на Ребекку.
— Ну как же нет? Вот он здесь!
— Но он же идет не за нами, — уточнила Ребекка. — Он идет рядом.
— Плевать мне, где он идет. Скажи ему, чтобы шел домой.
— Коты ходят, где хотят, Роланд, — сказала Ребекка. Она думала, что это известно каждому.
Эван присел на корточки, и Том ткнулся ему в ноги.
— Пушистик, мы идем на большую битву, и мы не сомневаемся в твоей храбрости, но не хотим, чтобы ты пострадал.
Том положил лапу на колено Адепта и слегка выпустил когти, вцепившись только в джинсы, не тронув кожи.
Эван улыбнулся.
— Ты — могучий воин, — согласился он, перебирая длинными пальцами густую шерсть. — Если хочешь с нами — пойдем.
— Я буду его переносить через улицы, — предложила Ребекка.
«Класс, — подумал Роланд, когда они двинулись дальше. — Только этого нам не хватало».
Он помнил, что именно Том вывел его в реальный мир, но все же мнение Роланда об этом коте и о котах вообще не слишком переменилось. И, насколько он мог судить, мнение Тома о нем самом тоже осталось прежним. Об этом свидетельствовали несколько параллельных царапин на руке, полученных сегодня днем.
Роланд заметил отражение всей группы в витрине универмага и покачал головой.
«Интересно, что думает об этом весь остальной мир?»
А остальной мир просто ничего не замечал. Такая группа в одиннадцать тридцать вечера в пятницу в большом городе внимания не привлекала.
Только какой-то малыш, которому давно пора бы спать, уставился на них, раскрыв рот, и смотрел до тех пор, пока мать не тряхнула его за плечо и не напомнила, как себя следует вести на улице.
Когда они дошли до Йонг-стрит с ее движением и шумом, Роланду казалось, что все вокруг какое-то нереальное, сдвинутое, как в кино: огни слишком яркие, тени слишком резкие, звуки слишком пронзительные, а теплый воздух обтекает кожу, будто не касаясь ее. Впечатление такое, словно ничего не существует, пока не посмотришь прямо, и стоит только отвернуться, как все тут же перестает существовать. И остальные чувствовали то же самое, а Эван, слегка расставив руки, все время озирал окрестности. Ребекка, задумчиво жуя кончик локона, не сводила с него глаз, предоставив ногам самим искать дорогу. И даже Том спокойно лежал на руках у Ребекки, прижав уши и чуть подрагивая кончиком хвоста возле ее бедра.
Светофор на углу встретил их красным и очень долго не переключался. Вокруг беспокойно переминалась толпа, все время тасуясь, и вдруг до Роланда дошло, в каком кино они участвуют.
«Это вестерн. Как раз перед заварушкой, а когда она начнется, лучшего друга героя должны сбить с лошади и убить».
— Буря надвигается, — с абсолютной уверенностью сказала Ребекка.
— Надвигается, — согласился Эван.
У Роланда мелькнула мысль, говорят ли они об одном и том же. Потом он решил, что это не важно. По бокам его стекал пот, футболка прилипла к спине. Перехватив влажной ладонью ручку футляра, Роланд стал повторять слова заклинания. Чтобы не думать.
Наконец-то свет переключился. Машины на Колледж-стрит устремились вперед. Черный «корвет», летящий с юга по Йонг-стрит, решил попробовать проскочить.
С визгом шин и звоном металла о металл в бок «корвета» врезалась коричневая «мазда», отбросив его под удар оранжевого такси. Несколько секунд был слышен лишь грохот машин. Потом они застыли искореженной дымящейся грудой, и тут закричали люди.
Эван бросился вперед, но Роланд дернул его обратно.
— Эван, уже одиннадцать тридцать восемь! У нас нет времени помогать!
Водитель такси наполовину высунулся из окна, и капавшая у него изо рта кровь собиралась на мостовой в лужицу.
Пусти! — Эван вывернулся. — Ты не понимаешь! Я должен помочь!
— Все я понимаю! — Роланд старался не смотреть. — Но ты им больше поможешь, если одолеешь Тьму!
Эван шагнул к обломкам.
— Эван! — Спокойный голос Ребекки прорезал шум и панику. Они оба обернулись. Казалось бы, ситуация вынуждала Ребекку биться в истерике, но, к удивлению Роланда, она выглядела невозмутимой. Островок спокойствия посреди хаоса. — Если ты здесь останешься, мы с Роландом пойдем без тебя.
Эван вздрогнул, как от удара. Испустив крик душевной муки, он рванулся сквозь собирающуюся толпу в сторону Круга.
Том выскользнул из рук Ребекки и устремился за ним, тут же исчезнув в мешанине людских ног.
— Том! — крикнул Роланд. — Куда ты, идиот…
Ребекка взяла Роланда за руку. Ее рука была сухой и прохладной. Его рука дрожала.
— Том сам о себе может позаботиться, — сказала она. — Идем.
Они перешли на бег, пробираясь между вурдалаками, всегда собирающимися погреться возле чужой беды, и погнались за Адептом по Колледж-стрит.
Но увидели они его вновь лишь у самого Круга Кингз-колледжа. Там он стоял с потускневшим лицом и смотрел в землю, засунув руки в карманы штанов.
«Он просто до идиотизма молодо выглядит», — подумал Роланд, когда Ребекка отпустила его руку и дала ему отдышаться. В воздухе, казалось, нечем было дышать, от бега во рту все горело и ощущался привкус меди. Тома нигде не было видно, хотя впереди шевелились нижние ветви кустов, и это вполне мог быть кот.
Эван медленно повернулся к ним. Ресницы его слиплись, и щеки были мокрыми от слез. Ребекка даже застонала и бросилась в его объятия. Роланд, страдая от ревности, заставил себя сосредоточиться на дыхании. Потом чья-то сильная рука привлекла его в те же объятия, и все стало хорошо — на одно мгновение.
