Елизавета Дворецкая - Лес на той стороне, кн. 2: Зеркало и чаша
Внутри горел огонь в очаге, было тепло. Избрану усадили к столу, предложили ей молока и хлеба – серого, жесткого, но все же хлеба. Молоко было налито в старинный, тяжелый серебряный кубок греческой работы, с голубыми и красными самоцветными камнями. Избрана взялась за него обеими руками: и кубок, сохранившийся несмотря на голод и разбойные набеги, и молоко казались ей чем-то удивительным.
– Так это правда, что князь Волегость погиб? – Избрана отпила немного молока и посмотрела на жрицу. – Там у ворот мне сказали, что он хотел отбить свою бывшую невесту…
– Да, он сделал то, что каждый год пытается сделать Велес, осенью похищающий Лелю. И каждую весну Перун настигает врага, и светлая богиня снова выходит в мир, чтобы дарить радость и процветание земле… – напевно отозвалась жрица, и глаза ее затуманились. В любом событии она привыкла видеть отражение тех сил и законов, которые правят вселенной, и потому ей все было ясно наперед. – Я говорила ему, что Велес терпит поражение и будет терпеть его, пока стоит мир, но он не послушал меня. Я спрашивала богов, вынимала для него резы, и выпала ему реза Нужда – знак Велеса, бога Нави. Ему выпал знак запрета, но он не внял голосу бога. Гордость ослепила его, он хотел непременно получить ту женщину, которую ему обещали, и не заметил, когда встал на путь Нави. Реза Нужда – знак запрета, но и знамение того, что душой его завладела тьма. Реза Нужда – знак неотвратимости. Князь Волегость был обречен. И он стал нашей жертвой, величайшей жертвой, которую могло принести богам племя кривичей. Князь Волегость остался в чужой земле, погас священный огонь, и нет у нас князя, чтобы разжечь его вновь.
– Но я слышала, у вас есть его сын?
– Да, есть, князь Вадимир, сын Волегостя и Ильмеры, да будет путь ее легок в садах Сварога. Ему всего десять лет, но он законный наследник плесковских князей. Но только через два года мы сможем вручить ему княжеский меч. А теперь он в руках Хотобуда. Но расскажи же мне, почему ты приехала? – Жрица пристально взглянула на Избрану. – Думается мне, смоленская княгиня не для того отправилась зимой в такую даль, чтобы узнать наши новости.
– Я хотела попросить помощи у князя Волегостя, – ответила Избрана и опустила глаза. – Мне… пришлось тяжело в последнее время… У нас… случилась война с князем Столпомиром полотеским… Мой брат… Мои люди побоялись, что проиграют войну и им всем придется плохо, и захотели заключить мир со Столпомиром любой ценой. И они решили, что хорошей ценой за это буду я. Они хотели предложить меня в жены князю Столпомиру, не спрашивая моего согласия.
– Но разве ты не дала бы согласия, если от этого зависели бы мир и благополучие твоей земли? – спросила жрица. Она понимала, что узнала еще далеко не все. – Ведь твой долг как княгини был в том, чтобы добыть мир для своего народа, даже если ценой за него будет твоя свобода.
– Я решилась бы на это, если бы… Если бы… – Избрана никак не могла выговорить, что уже не была к тому времени княгиней в своей земле. – Мой брат Зимобор… Он… Он стал союзником Столпомира, и смоленского князя люди видели теперь уже в нем. Земле смолян моя жертва уже ничего не дала бы, а для меня этот брак стал бы изгнанием и больше ничем. Я потеряла бы и престол, и свободу. А так я потеряла пока только престол.
– Так, значит, тебе пришлось бежать из собственной земли?
Не поднимая головы, Избрана кивнула.
Жрица не слишком удивилась. Она была дочерью и внучкой князей и выросла на подобных историях.
– И сейчас в Смоленске правит твой брат Зимобор? – уточнила она.
– Не знаю. Видимо, да. Когда я ушла, он еще не вернулся, но он был в войске Столпомира, которое захватывало наши земли. Возможно, что сейчас он уже в Смоленске.
Огняна помолчала. Она хорошо понимала Избрану и сочувствовала ей, но обе женщины были почти одинаково бессильны перед плотным строем враждебных обстоятельств.
– Всем нам Перун дал не много удачи, – наконец сказала жрица. – Пока я могу предложить тебе только приют в доме Рода и Макоши. Даже если твой брат будет тебя преследовать, здесь ты будешь в безопасности. Женщина твоего происхождения может занять среди нас достойное место. Тем более что у меня нет наследниц, родных мне по крови… Но что будет происходить в Плескове, даже я пока не могу тебе сказать.
– Но ведь я приехала не одна. – Избрана снова подняла глаза. – У меня есть дружина из сорока человек, и каждый из них стоит двоих. И если плесковский князь во вражеских руках, мы сделаем все, чтобы освободить его. Все это варяги, но они отличные и надежные воины. И надежные люди, – тише добавила она, вспомнив, что варяги с их продаваемой за серебро отвагой остались верны ей, когда свои ее предали.
– Вот как! У тебя есть дружина! – Жрица оживилась, ее глаза заблестели. – Так что же ты сразу… Где они?
– Остались у ворот.
– Те, в детинце, их уже видели?
– Видели. Мы ведь подъехали прямо к нему.
– Жаль! – Огняна покачала головой. – Ну, да вы же не знали. Ничего! Сорок человек, о которых Хотобуд знает, все-таки гораздо лучше, чем ничего.
– А у него в детинце много людей?
– Своей дружины и тех, кто к нему присоединился, всего с полсотни человек. Но ведь и у старост почти пять десятков. И есть еще Твердята, десятник воеводы Мирослава. Самого Мирослава Хотобуд убил на вече, но из его дружины семнадцать человек уцелело, и сейчас это наши лучшие воины.
– Но Хотобуд за стеной.
– И нам нельзя терять времени. Если он вас видел, он тоже не дремлет и думает сейчас, что ему делать. Эй, те трое еще стоят у ворот? – спросила Огняна у младших жриц. – Пусть бегут к детинцу и позовут сюда старост и десятников княгининой дружины. И Твердяту!
– Хватит одного человека – скажите, что я приглашаю Хедина, – уточнила Избрана и спросила у Огняны: – Я прикажу моим людям занять несколько пустых дворов?
– Конечно, у нас теперь полным-полно свободного места. Вот только с припасами не густо. Я прикажу наловить вам рыбы.
– А в детинце есть припасы?
– Есть кое-что, князь Волегость закупил хлеба за морем. Поэтому Хотобуд может сидеть там еще долго, а вот мы не можем ждать.
Вскоре явился Хедин, а с ним Твердята, с которым варяг успел не только познакомиться, но и найти общий язык. Чуть позже пришли еще трое старост, в том числе Новина, который уже сдал дозор у моста кузнецам. До вечера они проговорили, потом старосты отправились готовить своих людей, а Избрану Хедин отвел в гостевой дом на пристани, построенный еще князем Вадимиром Старым для торговых гостей. Его люди уже разожгли там огонь в очагах и натаскали лапника на лежанки.
И впервые за много, много дней Избрана уснула почти с таким же удовольствием, как в богатой горнице смоленского терема. Этот чужой, холодный, полумертвый город нуждался в ней, и оттого она почувствовала себя здесь дома даже больше, чем когда-то в Смоленске.
