Сергей Чичин - Поход клюнутого
Бинго задрал оплечье и продемонстрировал своего дракона — в сумерках, правда, видно было неважно, а освещены прузенские улицы были очень фрагментарно, но дварф разглядел и даже присвистнул с уважением, оценив мастерскую работу.
— Что сие значит?
— Дракона победил.
— Что, вот ты? Насмешил до смерти?
— Нет, почему же — упупил физически.
Торгрим остановился как вкопанный.
— Слушай, ты не завирайся. Я драконов видал, мы на одного как-то всем кланом ходили, страсть сколько народу полегло, прежде чем наши катапульты его одолели! Одному против дракона делать нечего!
— А я вот одолел, и ничего.
— Мечом-кладенцом?
— Каменюкой.
— Скалу на него уронил?
— Да нет, нормальный такой булыжник, с твою вот голову. Поднял, бросил, вся недолга.
— Да что ж ты врешь-то?! Дракон от такого и не почешется!
— Мой и не чесался, просто умер.
— Уже при смерти, что ли, был?!
— Мне показался вполне здоровым, — Бинго сокрушенно вздохнул. — Почему тебе во все нос сунуть надо? Не можешь просто поверить?
— В такое — не могу! Я дракона видел вот как тебя, у него когти в толщину больше были, чем я в высоту, мы в него бревнами из тридцати катапульт стреляли, яда извели дюжину бочек!
— А все потому, что правильного момента выбрать не умеете. Не хочешь — не верь, тогда я и про то, как однажды залез в гарем дэмальского шейха, не стану рассказывать.
Бинго гордо задрал нос и ускорил шаг, так что Торгриму пришлось его догонять почти что бегом.
— Про гарем и про то, каким знаком тебя там пометили, мне и впрямь ни к чему, а про дракона у меня интерес профессиональный! Не верить тебе повода не имею, туповат ты, чтобы складно врать. Но как, как же можно убить дракона обычным камнем?! У него что, есть какое-то слабое место, о котором сотни поколений драконоборствующих дварфов не ведают?!
— Может, и есть, — Бинго беспечно пожал плечами. — Мне-то на кой? Я так, в контур метил. Ты думай, думай, борода — мне ты запретил, но сам-то не стесняйся. Я скажу, как близко подберешься к отгадке… горячо-холодно. Где оно, это Ресторацио? Пиво-то я этим охламонам сгоряча оставил, а уже давно хочется!
— Пока холодно, — буркнул Торгрим обиженно. — Там дальше налево. Что, так уж трудно правду сказать? Или это противно твоему обыкновению?
— Правду-то говорить на ровном месте? Еще как противно! Никакой народ, мне известный, таких вот правдорубов не терпит в своих рядах, непременно старается загноить всяким доступным способом. Незавидная участь!
— А у нас правда в чести! Мы, дети Морадина, честны и прямы, если уж кому откажем в соискании, то впрямую и наотрез, а не вот так — гадай сам.
— Это ли честное поведение — хвастаться своими народными ухватками, а чуть я начну их обсуждать — враз трясти примешься, как грушу! Что бы про вашу честность дуэргары сказали?
— Даже дуэргары не имеют повода упрекнуть дварфов в праздном бесчестии! Военные хитрости не считаются, ибо нарочитая диверсия не суть противное вранье, как и финт в схватке не суть неправда, а сугубо удар по бдительности!
— То есть врать, чтобы убить в спину — можно и правильно, а прихвастнуть или там дорогу показать наобум — великий позор?
— Против врага всякое можно, а со своими честность — первое дело! — Торгрим ощутимо побагровел, даже осветил вокруг себя пространство яростным алым полыханием.
— Это ты загнул! Да признайся я Мастеру Боя Громелону честно и без прикрас, кто по ночам ссыт ему в сапоги — думаешь, мы бы с тобою тут сейчас разговаривали? Какие там ни свои, а сапоги завсегда превыше честности.
В сумерках поодаль метнулась тень, и Бинго инстинктивно в ту сторону покосился.
— Это нас никак грабить собираются?
— Меня уже собирались, после того как кошелем позвенел, внося предоплату, — запоздало проинформировал Торгрим. — Прямо не знаю, то ли у них в гостевом зале наводчик сидит, а то ли вообще на всех бросаются, которые оттуда выходят.
— Живые остались?
— И даже все. Я ж не гоблин какой, чтобы в угоду душегубским инстинктам против себя весь город настраивать! Нам ехать поутру, а случись разбирательство, кто тут по ночам людей крошит — скоро не выберемся.
— Дальновидный ты, — позавидовал Бинго. — Я б сперва убил, потом плакал. Нет, сперва бы убег в панике, потом бы вернулся и убил — вот как ты завещал, по-благородному, в спину, а уж потом… Это оно и есть?
Картина за ближайшим углом открылась живописнейшая — в промежутке меж стенами соседних домов, куда Бинго едва ли протиснулся бы бочком, нашлась куча-мала из копошащихся человеческих тел, с торчащими во все стороны руками, ногами и шляпами.
— Оно, — согласился Торгрим. — Уже почти что распутались. А ну-ка, для профилактики…
И могуче пнул ногой куда-то в середину кучи. Куча ответила сдавленным воплем и разноголосыми стенаниями и осела, словно оползень.
— Вот видишь, они к тебе по-честному, мол, отдавай деньги, а ты с ними немилостиво, — не упустил случая поддеть дварфа Бинго, нагнулся к куче и вытащил из нее полосатый колпак. — Этих-то ты за мирное население не сочтешь? Вертаться с полдороги и возвращать не заставишь?
— Да хоть штаны с них поснимай.
Куча протестующе загудела — вероятно, штаны были дороги незадачливым грабителям как память. Бинго снисходительно хлестнул наугад колпаком и вернулся на маршрут.
— О чем бишь мы? О честности?
— Отставить о честности! Признавайся: ты дракону в зев угодил? Так что он подавился и задохнулся?
— Неа. Да и разве дракон через глотку дышит? У него ж жабры.
— Верно. Ведь можешь сказать, не совравши, чистую правду!
— Ну так то правда общеобразовательная. От нее никому никакой пользы, а стало быть — мне никакого вреда. Гадай дальше, развивай воображение.
«Ресторацио» оказался обширным домищем с расписными ставнями и резными перилами, чем Бингхаму чрезвычайно понравился и вызвал научный интерес — если сломать пару столбиков, подпирающих навес над крыльцом, рухнет ли навес на голову ломателю? Но дварф приглашающе открыл дверь, изнутри густо пахнула мясным, жареным и хмельным, и ноги сами собой внесли Бинго внутрь, к пышущему жаром камину, добротной дощатой мебели и паре пышных девиц в форменных нарядах с длинными юбками, глубокими вырезами и большими подносами. Сонный конюх еле успел поймать брошенные поводья.
— Вот так я всегда и понимал хороший постой, — сообщил Бинго блаженно, не то к торгримову шлему обращаясь, не то к ближайшему пузану в расшитом камзоле, что хлебал вино из большого посеребреного кубка. — Чтоб, значит, тепло было, мухи не кусали, давали жрать от пуза и не забывали про иные важности.
