Дмитрий Емец - Ладья света
— Это я вижу. Спасибо! Но ты ведь могла просто так ее залечить. Не зашивая!
Дафна стукнула себя мундштуком флейты по лбу:
— Ой! Я как-то об этом не подумала!
Новый рев рога оглушил их, сообщая о начале очередного боя. Мефодий подбежал к ограждению, не исключая, что увидит там Джафа, но это был не Джаф. На поле стояли два незнакомых ему стража мрака: первый — огромного роста, длиннорукий, очень худой, с двуручным мечом, другой — круглый, как бочка, абсолютно лысый и с черной бородой. Оружием ему служил кацбальгер — короткий ландскнехтский меч для ближнего боя. Арей называл такие мечи «кошкодерами», но в целом отзывался о них положительно.
Мефодий был убежден, что победит длиннорукий, лихо управлявшийся с двуручником, но не прошло и минуты, как тот остался без ноги, а спустя еще три секунды — и без руки. Без малейшей жалости отмахнув ему голову, пыхтящий толстяк достал из кармана алый платок размером с простыню, вытер вспотевшее лицо и только тогда занялся дархом своего противника. Дарх пытался отползти, корчился, но толстяк разбил его кинжалом, перед этим зачем-то воткнув кацбальгер в землю шагах в десяти от неподвижно лежащего тела.
Бой, с точки зрения Мефа, был красивым, но никто почему-то не хлопал. Это удивило Буслаева.
— Надо же, какой резвый! Ну толстяк! — сказал он.
— С мечом-то пожирателем! Я тебя умоляю! Он мог бы размахивать им с завязанными глазами. Или просто привязать его к ноге. И все равно победил бы, — отозвался вынырнувший из толпы Бельвиазер.
— С «мечом-пожирателем»? — удивленно переспросил Меф.
— Непонятно, на что его соперник вообще надеялся, когда принимал вызов! Неужто на те жалкие амулеты, которые он прикрутил к рукояти своего двуручника? Хотя на минуту их все же хватило.
— А меч-пожиратель — это…
— Странно, что Арей тебе не рассказывал! А, ну да, мы же сторонники честного боя! Этот толстый тайком подкармливает свой меч эйдосами! В результате меч стал чем-то вроде живого существа. Он уже даже не артефакт. Думаешь, почему хозяин его в землю воткнул? Боится, что тот зарежет его во время дележа эйдосов, пока они еще не в дархе!
— И что, толстого нельзя победить?
— Ну почему нельзя? С Джафом он, например, связываться бы не стал! Ну так это ж Джаф! — таинственно ответил Бельвиазер и взглянул на Мефа, как тому показалось, с сочувствием.
Следующий бой был между светлым стражем и краснолицым плотным тартарианцем, о котором Бельвиазер, не любивший никого хвалить, пробурчал, что тот много о себе воображает. Из этого ревнивого отзыва Меф заключил, что тартарианец бьется лучше самого Бельвиазера, и не ошибся. Спустя тридцать секунд светлый, которому так и не удалось разорвать дистанцию и использовать маголодию, был зарублен. По той части поля, где стояли светлые стражи, пронесся странный звук, похожий на единый скорбный вздох.
Краснолицый присел на корточки и аккуратно снял с шеи убитого бронзовые крылья. Затем поднял его флейту над головой, показывая ее толпе.
— Предлагает выкупить! — объяснил Бельвиазер.
— Зачем? — спросил Меф.
— Ну не нужна ему флейта. Крылья взял, а флейту продает. Mогут предложить хорошую цену. Тем более что понятно, что это не подделка. Подделок-то в Тартаре немало ходит.
— А на что их выкупают? На эйдосы?
— Можно и на них… Но думаю, он не откажется и от интересного артефакта. О, вот и покупатель!
Проскользнув между колышками, на поле вышел страж в длинном сером плаще и подошел к тартарианцу. Торговались они недолго. Очень быстро флейта перекочевала к «плащу», тартарианец же, посмотрев на свет, убрал в карман полупрозрачные камень алого цвета.
— Что это за артефакт? — спросил Меф. Бельвиазер пожал плечами.
— Может быть все, что угодно. Но цвет красный… хм… думаю, это фильтр нужных дел.
— Фильтр чего?
— Допустим, у тебя есть список из десяти дел. Так бы ты их выполнял все по очереди, а с этим фильтром сразу видишь, что дела четыре, шесть и восемь — бесполезняк, можно пропустить. От дела номер девять будут одни неприятности. К делу номер два лучше приступить сразу после пятого, а начинать лучше сразу с дела номер десять. В общем, как-то так.
Бельвиазер отвечал Мефу, думая о чем-то своем.
— Меня другое интересует! Зачем этот на поле-то вышел? — воскликнул он.
— Кто?
— Парень в плаще! Он же теперь с арены не уйдет! Должен будет с кем-то биться, или магия его не выпустит! — заявил Бельвиазер.
— Даже стража мрака не выпустит? — усомнился Мефодий.
— Чего уж там! Даже меня! — скромно сказал Бельвиазер, подобно многим темным относящий себя к особому отряду, не вписывающемуся в структуру мироздания.
Спросить что-то либо еще Буслаев не успел. Страж в плаще убрал выкупленную флейту и, дернув завязки плаща, вскинул руки. Плащ тяжело соскользнул с плеч. Избавившись от него, страж повернулся, взглядом отыскал в толпе Мефодия и, легко поклонившись ему, сделал рукой приглашающий жест.
Буслаев узнал Джафа. Сердце застучало сильно и быстро. Он легонько ударил себя пальцами по лбу и вытащил спату. Спата пылала. Бельвиазер опасливо покосился на нее и отодвинулся, пробурчав, что предупреждать же надо.
Начисто забыв о южноамериканце, Меф шагнул к проходу между колышками. Ему предстояло пройти метров двадцать. Толпа темных расступалась, точно он прорезал ее раскаленным ножом. Образовался коридор. Мефодий видел глумящиеся лица, горящие глаза и нетерпение, дикое, зашкаливающее нетерпение. Ощущал темный туман чуткой, обволакивающей воли, которая влекла его куда-то, внушая, что она его собственная воля. Они ждали, пока он оступится, пока ослабеет, пока сделает неверный шаг. Отдельные личности мрака — все эти бельвиазеры, буонапарте, вильгельмы, — порой оригинальные и отличающиеся друг от друга, теперь слились в нечто единое, безликое, желающее одного и того же.
Стоило на мгновение расслабиться — и Буслаев переставал воспринимать себя как отдельно существующую личность. Его разум оказывался слишком слаб перед этим суммарным, уже много тысячелетий существующим мраком, который все пропитал и окутал. Внутри все сжалось до единственной сверкающей точки, до эйдоса. Это была горящая свеча, которая одна разгоняла тьму, и то, если прижаться к ней совсем близко.
Меф услышал крик. Дафна пыталась пробиться к нему, стражи же мрака, смыкаясь, затирали се. Наконец Дафна пробилась, и сразу мрак стал не важен. Граница тьмы отступила сантиметров на семьдесят — на метр. Впервые в жизни Мефодий понял, что такое страж-хранитель. Он подобен кислороду. Твой маленький, спичечной силы огонек, он раздувается в большое пламя.
