Галина Ли - Своя дорога
Словно потешаясь над моим изумлением, паук припал к земле, готовясь к броску, сразу став ниже на пару локтей. А затем тварь кинулась на меня, норовя опрокинуть одним ударом. Я метнулся в сторону, оставив чудовище с носом.
К тому времени сирин уже сплел защитный круг, оградив себя и девочку, а рош-мах трансформировалась обратно в кошку с явным намерением поучаствовать в потасовке.
Это она зря, без помощников справлюсь! Шустрая, конечно, тварь, но не шустрее прочих.
Мой позвоночник кольнули холодные иглы – дало о себе знать чувство близкой опасности. Оглянуться я не успевал, пришлось нырнуть вперед, прямо под брюхо паука. Кубарем прокатившись по жухлой траве, я подрубил одну из ног монстра. Истлевшая кость расщепилась, укоротившись на ладонь, но чудовище не заметило потери. Паук лишь запоздало присел, стараясь придавить врага своим брюхом.
Увы, отрубить еще что-нибудь, воспользовавшись своим преимуществом, я не смог: прямо по собрату, не давая ему подняться, на меня лезла вторая тварь, копия первой гадины.
Накаркал! И не перекинешься ведь ни хрена!
К счастью, второй паук сыграл нам на руку, обездвижив на время первого монстра. А потом подлетела рош-мах и залепила придавленному пауку оплеуху. Один из черепов покатился прочь гнилой тыквой, разбрызгивая во все стороны зеленую слизь.
Я отбежал в сторону на несколько шагов, увлекая за собой второе насекомое, и метнул нож, с удовлетворением проследив, как раскололась одна из "голов".
Паука потеря не остановила. Боюсь, чтобы его прикончить, придется всего нашинковать ломтями!
Я не стал избегать прямого контакта и кинулся нежити навстречу.
– Дюс, бей по черепам!! – донесся до меня усиленный заклинаниями голос сирин.
По черепам, так по черепам! Волшебники умные, им виднее... обычно.
Паук попытался меня поймать, но я ушел в сторону, отрубил одну из протянутых лап, а затем быстро прошелся клинком по остальным конечностям с моей стороны.
Все, гниль самоходная, отбегался!
Лишенный ног с одной стороны, паук завалился на бок, пытаясь подняться и суматошно молотя уцелевшими лапами. Я снес оставшиеся черепа, мелко порубил обездвиженное тело и как следует потоптался по ломким костям сапогами. На всякий случай.
Все. Хвала Ирие. Теперь осталось выяснить, кого мы должны поблагодарить за "подарочек".
Хотя... тут и думать-то нечего. Выжил, значит, скотина маглук. Интересно... Это каким же образом? По идее, злобный маг должен был сдохнуть или как минимум потерять обе руки! Через два часа в перетянутых кистях скопилась бы "дурная" кровь. А это, без срочной ампутации – гангрена. Через пять часов не спасла бы и ампутация. Не иначе колдуну кто-то помог.
Я сплюнул – зря по-настоящему не повесил. Хорошо, такой малостью обошлось. Мне урок на будущее – нельзя идти на чужом поводу. Это слишком опасно для жизни.
Я отправился обратно, к ребятам, раздумывая, что делать с прахом: закопать или бросить догнивать под открытым небом.
Танита расположилась на траве рядом с мужем, она запаленно дышала, остывая, после боя. Видно, тоже пришлось порядком побегать.
Ее противник, точнее, то, что от него осталось, валялся далеко – около тропы. Обошлась с ним оборотень немилосердно: из восьми лап уцелели только три, двух черепов, как ни бывало, а от оставшегося торчали жалкие обломки. Паук не двигался – видно, и впрямь, чтобы убить эту дрянь, достаточно снести головы.
Я присел рядом с Агаи. Он суетливо шарил по карманам. Наконец, сирин выудил маленькую серебряную бонбоньерку, извлек из нее круглое драже темно-коричневого цвета, засунул конфету в рот и протянул коробочку мне, сопроводив действие невнятной фразой:
– От нефров.
– Спасибо, не надо, – отказался я от лечебных сладостей.
Ну их, еще не известно, на что они действуют. К тому же, мои нервы не пострадали.
Зато сообразительная Морра, воспользовавшись моментом, тут же стянула леденец. Волшебник возражать не стал, видно, решил, что ребенку успокоительное не помешает.
– Есть мысли, откуда приползла эта гадость? – поинтересовался у волшебника.
– Колдун нашлал, – шепелявя из-за конфеты, признался сирин, подтверждая мою догадку, – ну, тот, с Пуштоши.
Лицо Агаи при этих словах скривилось как от горького.
А вот нечего благотворительностью заниматься! Повесили бы старого козла и хлопот бы не знали.
Я не стал напоминать аптекарю о промашке. Сам уже, поди, винится. Хорошо еще, что никто не пострадал.
– Жечь будем? – поинтересовался у волшебника, рассматривая недвижный остов и стараясь не вдыхать глубоко разом провонявший тленом воздух.
Пока я дрался, смрад от разложившейся плоти до носа не доходил, зато сейчас... Или, может, пока "насекомые" двигались, они не пахли? Рош-мах тоже фыркнула, потерла морду лапами, словно пытаясь соскрести с нее нечто противное, вскочила на ноги и потрусила к реке. Опять, наверное, нахваталась пастью гнилья.
Мы с сирин понимающе переглянулись – нелегок воинский путь оборотней, приходится зубами драть всякое дерьмо.
Тропа к реке проходила мимо поверженного врага. И в тот момент, когда огромная кошка почти миновала тело паука, насекомое неожиданно выкинуло вперед уцелевшие конечности и, прежде чем мы успели опомниться, вонзило в оборотня жала.
Рош-мах взвыла от боли, одним ударом лапы содрала обломки черепа с монстра, а потом рухнула на землю, открыв пасть в беззвучном мяуканье.
Мы с сирин оказались у лап раненой кошки одновременно. Агаи опустился на колени, обнял подругу и разразился потоком ненужных слов. А я сделал то, что должен был сделать с самого начала: разрубил паука на множество мелких кусков.
Моя вина! Надо было проверить, насколько тварь мертва! Эх, кабы волшебник умел время вспять поворачивать...
Я сел рядом с оборотнем. Сирин уже немного пришел в себя и сделал первую толковую вещь: позвал девочку. Только вот когда подошла Морра, надежда на счастливый исход растаяла. Малышка тронула пальчиком край раны и... отчаянно разревелась. Видно, с ядами маленькая целительница справляться не умела. Сирин побледнел, как покойник, а рош-мах, хрипло рыкнув, лизнула его руку шершавым языком, словно извинялась за что-то.
Мо шизане... Как же так?!
Я не знал, что делать. На первый взгляд рана не выглядела смертельной: небольшая царапина с неровными, словно разъеденными кислотой краями. Однако оборотню сразу стало плохо: мышцы обмякли от слабости, глаза заволокло мутью, и шерсть вокруг пасти намокла от слюны.