Василий Горъ - Нелюдь
Я чуть было не выронил посох: баронесса смотрела, как Ларка, улыбалась, как Ларка и даже прижимала к груди одеяло так же, как это делала Ларка!!!
Ощущение сходства было таким сильным, что у меня пересохло во рту и закололо сердце. А перед глазами появилась картинка из прошлого:
Сестричка зевает, тянется, поправляет сползающее с груди одеяло… Потом смешно морщит носик, улыбается, подходит ко мне и ласково проводит рукой по моим волосам:
— Ты опять встал раньше меня, добытчик…
— Хочу посмотреть силки…
— Но у меня же уже есть варежки… — непонимающе спрашивает она.
— Есть… Но каждая шкурка стоит денег. Тех, ради которых ты работаешь… Если я смогу зарабатывать хотя бы десять копий в месяц, то ты хоть иногда сможешь отдыхать…
Ларка закусывает губу, падает передо мною на колени и утыкается носом мне в грудь…
Баронесса падать не стала. И утыкаться носом в грудь — тоже:
— Доброе утро, Кром! Я проснулась, услышала, что ты тренируешься, и решила посмотреть. Ты не возражаешь?
— Доброе утро, ваша милость… — все еще видя перед собой Ларку, с трудом вымолвил я. — Смотрите…
Баронесса зябко повела плечами:
— Когда ты смотришь на меня вот так, как сейчас, мне почему-то становится не по себе…
Я опустил взгляд и пожал плечами:
— Зря! Я не причиню вам вреда…
— Причем тут вред?! — воскликнула леди Мэйнария. — В такие моменты мне кажется, что я заглядываю в бездну… Или прикасаюсь к чему-то жуткому…
— Ну, я же Бездушный… — криво усмехнулся я, потянулся к ножнам на левом предплечье и метнул выхваченный из них клинок в стену. — Значит, эта «бездна» — пустота, возникшая там, где когда-то была моя душа…
Леди Мэйнария вытаращила глаза и отшатнулась, чуть не выпустив из рук одеяло.
Решив, что она испугалась этого броска, я на всякий случай развел руки в стороны и виновато улыбнулся:
— Прошу прощения! Я не хотел вас напугать…
— Кром!!! Ты можешь повторить это движение еще раз? — не обратив на мои слова никакого внимания, взмолилась баронесса.
— Какое движение?
— Выхватывание ножа и бросок в стену!
— Могу! — я вытащил из перевязи еще один клинок, вставил его в ножны на предплечье и выполнил ее просьбу.
Леди Мэйнария зажмурилась, некоторое время сосредоточенно молчала, а потом сжала кулачки:
— Кро-о-ом! Помнишь того монаха? Ну, на дороге, неподалеку от нашего замка? Тот, который восседал на коне моего брата?
— Угу…
— Что он сделал перед тем, как я упала?
— Потянулся к метательному клинку. Потом бросил. В меня…
— Значит, мне не показалось… — мрачно пробормотала она и… села на пол. Прямо там, где стояла!
Одеяло сдвинулось в сторону, обнажив ноги почти до середины бедра, а баронесса и не думала его поправлять: она невидящим взглядом смотрела в противоположную стену и о чем-то сосредоточенно размышляла!
Я пододвинул к себе табурет и сел. Лицом к стене. Чтобы баронесса ненароком не решила, что я пялюсь на ее ноги…
… Еле слышно скрипнула половица. Зашелестела ткань. Потом на стене перед моим лицом возникла еще одна тень, а правое плечо обожгло прикосновением:
— У брата во Свете под сутаной была перевязь с метательным ножом. Значит, он умел им пользоваться. И был готов убивать! Получается, он говорил одно, а делал — другое?
Я пожал плечами:
— А что в этом удивительного?
— Он был служителем Бога-Отца! Он нес в люди слово Божье и не имел права грешить даже в помыслах!
— Он был облечен ВЛАСТЬЮ! Следовательно, привык считать себя выше любого Закона… — буркнул я и криво усмехнулся, вспомнив некоторые привычки графа Ареника Тьюварра. — Так же, как это делают многие другие…
Леди Мэйнария задумчиво постучала ноготками по моему плечу и вздохнула:
— Многие, говоришь? Что ж, тогда пусть всем им воздастся по заслугам. Так же, как брату Димитрию…
В голосе баронессы прозвучал металл, и мне стало грустно: она, наконец, прозрела. И поняла, что настоящая жизнь здорово отличается от той, которую мы видим в детстве…
Глава 34. Баронесса Мэйнария д'Атерн
Первый день четвертой десятины третьего лиственя.
…До блеска отполированная подножка еле слышно скрипнула, карета пошатнулась, и я, сделав еще один шаг, опустилась на роскошное сидение, обтянутое тончайшей кожей.
Через мгновение в дверном проеме возникло лицо графа Рендалла:
— Устроилась?
— Да, ваша светлость! — кивнула я.
— Замечательно! Тут совсем близко. Надеюсь, тебя не растрясет… — улыбнулся он. И помахал мне рукой: — Ну, все, я — во дворец: дела…
Еле слышно скрипнула закрывающаяся дверь, карету качнуло, и за моей спиной раздался рык лакея, забравшегося на запятки:
— Па-а-аехали!
Я откинулась на спинку, расслабилась и… вздрогнула, как от удара: там, на улице, остался Кром! Один-одинешенек!
Подавшись вперед и рванув на себя занавеску, я выглянула на улицу и сразу же уперлась взглядом в спину Меченого, бредущего вниз по Сапожной.
Широченные плечи слуги Бога-Отступника были сгорблены, голова — опущена, а Посох Тьмы вообще волочился сзади, оставляя в дорожной грязи четко видимый след.
Я сглотнула подступивший к горлу комок и… заревела. Сообразив, что запрыгнула в карету, не попрощавшись!!!
— Кром… — еле слышно прошептала я. И, сообразив, что он меня не слышит, высунулась в окно и заорала. Во весь голос: — Кром! Кро-о-ом!!!
Грохнула дверь, и я, открыв глаза, увидела над собой встревоженное лицо Бездушного:
— Что случилось, ваша милость?
Я всхлипнула, потом вдруг поняла, что темно-синее пятно над его головой — это балдахин, а я — соответственно, лежу в своей кровати в «Королевском Льве», и покраснела:
— Сон приснился… Жуткий…
Кром облегченно выдохнул:
— Слава Двуликому…
Я вытерла заплаканное лицо рукавом нижней рубашки, потом подтянула одеяло к подбородку и неожиданно для себя хлопнула рукой по кровати:
— Сядь рядом, пожалуйста…
— Я весь мокрый… Тренировался…
— Ничего… — опустив взгляд, буркнула я, а когда кровать ощутимо прогнулась, заставила себя посмотреть в его глаза: — Кром! Я хотела сказать тебе спасибо…
— За что, ваша милость?
— За все, что ты для меня сделал…
Бездушный набрал в грудь воздуха и… улыбнулся! Правда, уже через мгновение его улыбка стала грустной:
— Пожалуйста…
Несколько долгих-предолгих мгновений я смотрела ему в глаза и ждала возвращения той, первой.
Не дождалась. Но поняла, что сон был глупым. Что я не смогу уехать, не попрощавшись. И… что без этого мужчины, с взглядом, в котором живет Бездна, мне будет ужасно одиноко.
