Наталья Ручей - К черту! Но если ты сделала все эти глупости…
— Мам…
Алиша поспешно махнула рукой:
— Не переживай, доча, мне нужно много тишины.
— Ну, что, готова? — ведьма грациозно поднялась с подушек, потянулась к Вилле.
— Без зеркал?
— Император запретил спецэффекты, — вздохнула Дуана и телепортировала себя и подругу в Анидат.
Очутившись в своем доме, Вилла застыла комком глины. То ли отвыкла, то ли была шокирована резким контрастом после белоснежного замка. Ну, да, из роскоши перенестись в двухэтажный шкаф — это какие нервы надо иметь. Гостиная, кухня, крутая лестница, норовящая сломать каблуки всякий раз, как ведьма по ней ступала, и две маленькие комнаты на втором этаже. Окна одной из них всегда пребывали в тени из-за огромных ветвей старых деревьев.
Чистенько, непритязательно, но тесно и бедно. Если бы весь город не знал, что здесь живет мать императора и собственно императорская дочь, можно было принять жилище-милитари за маскировку. А так смысл нищеты остался за кадром.
Ведьма по-свойски расположилась на веселеньком диване в гостиной. Пока Вилла насладится домашней атмосферой, пока придет в себя после телепортации… Кстати, она весьма недурственно держится после телепортации — видимо, взыграли папины гены: другая на ее месте уже бы жаловалась на головную боль, сонливость или того лучше — давила храпака.
Но нет — посмотришь: спина прямая, голова гордо вздернута, вроде уже готовится взлететь, и без крыльев, и не зевнула, и не присела. А ведь она без сна почти три недели — почему инстинкты молчат? Почему снова не переключились в Анидат? Потому что день или потому что она их контролирует?
Расслабленная поза ведьмы сменилась настороженной. Она попыталась просканировать фон подруги и ее откинули! Как котенка, потянувшегося за клубком яркой шерсти.
— Вилла, — позвала ведьма.
— Что? — спросила подруга, не оборачиваясь. А именно глаза почему-то интересовали ведьму. И волновали глаза больше, чем затянувшееся молчание.
— Ты скоро?
Смешок.
— А ты знала? — Вилла повернулась.
И ее взгляд…
Дуана встала, будто кто-то невидимый тянул ее за ниточку. Подошла к подруге, приблизившись настолько, что ощутила на лице ее дыхание. Прохлада. Несмотря на духоту города и закрытые окна в доме.
Прохлада, несмотря на теплый взгляд — рентген. Ощущения были такими, будто принимая горячий душ, она вместо мочалки натиралась ежовой рукавичкой. Открывая поры, выбивая из них грязь и отмершие частички, заглядывая вглубь, не осталось ли чего. Но… Вилла не могла читать мысли. Не могла копошиться в ее голове с таким невинным видом. Не так ли?
— Знала о чем?
— Кто мой отец. Ты знала, ведь так?
И снова взгляд с хитринкой, и снова добрый, убеждающий: не переживай, ты мой друг; но ведьма почувствовала, как тело покрылось мурашками. То ли от вопроса, прозвучавшего так некстати, то ли от взгляда обычной корри, которая не могла и не обладала магическими способностями, но сейчас определенно удерживала контроль над ведьмой. То ли от внезапного порыва ветра, который, пробежавшись по оранжевым занавескам, изморозью осел на позвоночнике.
— Да, — не стала лгать.
Знала всегда, но впервые поняла, кто перед ней. Поняла и почувствовала нечто похожее на… страх.
— Вилла…
Остановила себя на полуслове, не веря, всматривалась в веснушчатое лицо. Не корри перед ней. Не девочка, которая рыдала над разорванными бусами и не решалась пройти через зеркало к желаемому.
Взрослая девушка, в глазах которой, не таясь, искрятся страсть и любовь.
Дочь императора.
Ее императорское высочество.
— Прости… — ведьма почувствовала, что задыхается под ее взглядом, и вина клещами стиснула грудь. Слова давались с трудом, ноги дрогнули. Неимоверным усилием она подавила внезапный порыв опуститься на колени. — Прости…
Взгляд Виллы стал жестче. Или всегда таким был? Нет, встряхнула головой ведьма, никогда не замечала в них серого тумана, и никогда он не выворачивал душу так, что хотелось кричать и молить, пока не получишь прощения, и слабость… Предательская слабость пугала сильнее холодных глаз, которые считывали мысли с изяществом и накручивали приказ на сознание:
— Ты никому не скажешь, что перенесла меня в Анидат.
Ведьма кивнула, тут же встряхнула головой, сопротивляясь. Подумала пассивно, что все равно разболтает Алиша…
— Мама меня не предаст, а ты об этом забудешь.
Подтекст читался четко: «не предаст в отличие от тебя…»
И не ясно, что холодней: глаза или голос? И от чего больше тянуло плакать и каяться на согнутых ногах, пока не рассыплются коленные чашечки? Упрек. Или нет? Упрек. Она знает… Прочла… С легкостью пропустила через себя столько лет, и так быстро…
— Ты, действительно, дочь императора… — выдавила пораженно.
— Я знаю. Присядь.
Ноги ведьмы послушно подкосились, и она с удивлением поняла две вещи: она не проверила, куда садится — просто тупо повиновалась; и диван минуту назад стоял у окна, а не позади нее. Голова закружилась от волны новостей и открытий.
— Я скоро, — пообещала Вилла и поднялась по лестнице в свою комнату.
Соблазн задержаться в доме огромен, но ностальгия грозила нахлынуть лавиной и смести ту хрупкую грань, что удерживала от крушения. Минута — не больше, дала себе слово. Подошла к окну, открыла, с любовью глядя на зеленые ветви старого дуба, тянущиеся к подоконнику, желтые лучи солнца, настырно заглядывающие в окно, несмотря на преграду, улицу, по которой неслась толпа пыльных мальчишек.
Вот один из них случайно сбил девочку в красивом розовом платье. Она упала на землю и захныкала, увидев, что теперь оно вовсе не новое. Мальчик, насупившись и исподлобья посматривая на невиданное капризное чудо, подошел ближе. Словесная перепалка, и вот, карамель переместилась с одной ладони в другую.
Казалось, кто-то рисует эту сцену для Виллы. Дескать, смотри, ничего в мире не изменилось, ты просто повернулась не в ту сторону.
Настырное желание идти дальше, добиться цели, подпитывалось теперь охотой жить, дышать, творить, любить.
Дом мог быть старым, маленьким и для кого-то неуютным, но не зря он послужил толчком к бурлящим потокам силы. Ничто так не питает дерево, как его корни.
Глаза открылись не только на прошлое, но и тех, кто окружал в прошлом. Более того, указали причину, почему они это делали. Еще минута в гостиной — и ведьму сошкрябывали бы вечно голодные гиены, но Вилле удалось сдержать рвущуюся наружу ярость. Отчасти, охладила логика, потому что ей нужно вернуться в Ристет, а телепортация — пока еще темная лошадка и неясно, прилагается ли к ней седло. К тому же, только идиот сожжет гнилые мосты, не зная наперед, есть ли впереди тропинка получше.
