Галина Гончарова - Тайяна. Вырваться на свободу
Шойс повиновался, вызвал дежурный десяток и отправил по нужным адресам, а сам повернулся к Гарту и изобразил внимание.
— Слушаю.
На изложение истории ушло не меньше часа. И все это время Рошер прислушивался и поглядывал в окно. Но пока все было тихо и мирно…
Где же они?!
Сар Карен только головой качал, слушая Гарта. А потом вздохнул.
— Знаете, лойрио, я рад, что вы не заподозрили в происходящем — меня.
— Если бы это были вы — у Аэлены не было бы шансов, — пожал плечами Гарт.
Ага, — усмехнулся про себя Рошер. — Скажи уж честно, нехватка мозгов сара Карена известна всему городу. Но сейчас это скорее, плюс.
— надо доложить градоправителю.
— Сар Карен, а о чем? О покушениях на жену моего брата? Так первым вопросом будет — что вы сделали, чтобы найти негодяев? А мы что скажем? Давайте уж найдем кого‑нибудь, а потом и отчитаемся?
Рошер ухмыльнулся уже в открытую.
Ну да, сар Карен перед начальством землю хвостом мел и пресмыкался, как мог. И градоправитель — спросит, кто бы спорил. Градоправитель‑то как раз был умный, а начальника стражи такого держал, чтобы удобнее было свои делишки обстряпывать.
Стражники знали, но не лезли. Высокородные разберутся, а кто виноват останется?
Так что все сидели и ждали. Попивали вино, разговаривали то про Аэлену и покушения, то опять на нейтральные темы… пока в комнату не втолкнули невысокого толстенького типа со связанными за спиной руками.
Рошер подумал, что Слива — это то прозвище, которое нужно. Невысокий, кругленький, темноволосый, с сизоватым носом любителя алкоголя и неожиданно красивыми карими глазами в обрамлении густых ресниц, Такеш выглядел очень уютно. Этакий плюшевый мишка, детская игрушка…
— Хевон! — ухмыльнулся сар Шойс. — радость‑то какая!
Увы, это была единственная радость, потому что Вериолы дома не оказалось. Рошер переглянулся с гартом.
— Мы идиоты. Он нарочно тянул время, надеясь, что жена поймет и удерет.
— Впредь умнее будем.
— ага, если это 'впредь' еще будет. И эта сука не доберется до Аэлены, — не согласился Рошер.
Гарт коротко выругался — и подошел к Такешу.
— Ты. Знаешь, кто я такой?
— Нет.
— Лойрио Гарт Авельен.
— Рад знакомству, лойрио.
— А ты — сар Такеш Хевон, правильно?
— да, лойрио.
Мужчина отвечал спокойно, без особого подобострастия, словно не был ни в чем виноват — и это раздражало. Так что Гарт, без особых раздумий, размахнулся — и въехал ему кулаком в живот.
Такеш согнулся вдвое с таким звуком, словно из него в один миг весь воздух выдавили. Впрочем, это было недалеко от истины.
— Лойрио, — поморщился сар Шойс, но и только‑то.
— Где Вериола? — в лоб спросил Гарт.
И удостоился плевка на сапог. После чего этим же сапогом подсек Такеша под колено, уронил на пол (связанного‑то — да без особых усилий!) и надавил ему сапогом на горло.
— Ты, …, кое — чего не понимаешь. Ты у меня сейчас мучительно сдохнешь при попытке к бегству.
— Сар Шойс! — воззвал Такеш к своему начальнику.
Карен Шойс осмотрел свои ногти.
— лойрио Гарт, вас не затруднит убивать его как‑нибудь почище? Супруга лично выбирала для меня этот ковер и будет очень недовольна, если я его испачкаю.
— Разумеется, сар.
Гарт ухватил Такеша за шиворот и поволок к окну.
— как ты думаешь — если я тебя выкину на мостовую? Головой вниз? Сразу сдохнешь — или помучаешься?
— А ведь может и не повезти, — Рошер подошел с другой стороны и ухмыльнулся. — Если сломаешь позвоночник — и будешь только лежать и гадить под себя. И более ничего. Нравится?
— А можно и доломать, если что. А потом выкинуть. Рош, где там надо что сломать?
Рошер надавил Такешу на то место, где шея переходит в спину.
— Лучше — здесь.
— А чем?
— А чем хочешь. У меня, вот, хорошая дубинка есть.
— Тогда лучше ему сначала руки и ноги переломать…
Долго ломать Такеша не потребовалось — не герой. И через десять минут все трое слушали простую историю.
Такеш Хевон знал Вериолу. Давно знал, еще с каравана. В город они прибыли примерно в одно и то же время, а в караване…
Ну, было. И что? Вы вообще мужа несчастной Вериолы видели? Это же хамло! Быдло!
И к жене он относится, как к своей собственности! А Вери такая умная, тонкая… несчастная. Как не пожалеть бедолажку?
Рошер только головой покачал. Профессиональная несчастная?
Да, встречались ему и такие. И часто. Если нахмурилось небо — погода ужасна, если порезала палец — смертельная рана, а если потеряла медяк — разорение. Знаем — знаем.
А что самое интересное, им ведь верят! Хотя бы сначала!
Верят, помогают, дают денег… потом, конечно, прозревают, но отделаться от пиявки практически невозможно. Чревато ссорой и серьезной порчей репутации. Она ж бедная и несчастная, как вы можете ее гнать!?
Как‑как, да сами поймете! Когда побываете в роли жертвы пиявки!
Судя по всему, Вериола была именно из таких жертв. После устроенного Финаром и Аэленой, веселой семейке пришлось туго. Но если Лидас как‑то справился и живет, пусть и не лучшим образом, то Вериола решила нещадно эксплуатировать свое несчастье. И всем встречным пела одну и ту же песенку, различался лишь припев.
Рошер подумал, что Аэлена никогда не жаловалась. Даже в те дни, когда у них с матерью на хлеб не было. Стискивала зубы и работала, пусть за гроши, но — сама и честно.
Вот так и поверишь в вырождение рода.
Как и Термалис, Такеш попался на несчастные глазки Вериолы. Только вот…
Он никого не убивал! Вообще!
Тот 'наездник'? Ну, был такой? И что?
Честное слово, он ему ничего не давал! Вообще!
— Врешь! — рявкнул Гарт.
— Четырехликим клянусь!
— все равно врешь! Думаешь, не поймут!?
Рошер прищурился.
— может, его в подвал? В пыточную?
Вот это Термалису не понравилось.
— я…. вы…
— еще как посмеем, — ухмыльнулся Гарт. — Ты пойми, брат и племянники для меня много значат. А сегодня супруг твоей нежной лилии пытался поджечь мое поместье.
— А…
— а племянники как раз были у меня. И ты думаешь, я тебе ноги не переломаю? Да еще как! Медленно ломать буду, ногти драть и с бо — ольшим удовольствием.
Правду сказать, Гарт выглядел в этот момент так, что Рошер ему и сам поверил. Лицо исказилось, верхняя губа вздернулась, обнажая клыки, голос почти перешел на рык, глаза сузились… Рошер бы поостерегся злить лойрио в этот момент. Придавит ведь! Если потом и пожалеет, так ведь — потом!
— она говорила, там капли забвения!
