Варя Медная - Паук приглашает на танец
— Подарок.
— Неужели? — я сузила глаза, надеясь унять жжение ненависти в них. — А знаете, что я думаю?
— Нет, но вы, видимо, сейчас скажете. Невзирая на моё желание.
— Я думаю, Мэтти вас отвергла.
Он промолчал.
— И вы не стали с этим мириться…
— Осторожнее, мисс Кармель, — начал он.
Но мне было уже не до осторожности.
— …и её ссора с графом пришлась как нельзя кстати. Как ловко вы всё придумали. Дождались удобного момента. Кто после такого заподозрит вас?
Он перестал сдерживаться.
— Да вы просто слепая! — прошипел он мне в лицо. — Прожили всю жизнь в сахарной коробочке с розовой ленточкой и ничего не знаете даже о близких! А любить лишь добродетельных очень удобно. Главное, никаких усилий. Ещё и чувствуете себя при этом такой правильной. Так кто из нас двоих лицемер?
— Да что такому-то, как вы, может быть известно? — не отставала я.
— Такому, как я? — заорал он с перекошенным лицом. — Уроду, хотите сказать?!
— Человеку, не знакомому с муками совести!
Повисла долгая тягостная пауза.
— Что вам знать о муках.
Он развернулся и заковылял прочь.
А я осталась стоять, глядя ему вслед и ужасаясь содеянному. Гнев как рукой сняло. Что я сделала, зачем всё это ему наговорила! Я едва не застонала, сообразив, что сама же и оборвала последнюю ниточку, ведущую к Матильде, своим острым языком. Теперь можно не сомневаться, что к вечеру меня отсюда выставят.
Ну почему рядом с ним мне всегда так трудно сдержаться? Может, мистер Хэлси прав, и у нас физическая несовместимость? Но сделанного не воротишь, и я с тяжелым сердцем двинулась обратно в замок.
ГЛАВА 39
Я не стала возвращаться на дорожку, предпочтя идти под сенью деревьев, на случай, если кто-то в замке наблюдает. В голове крутился наш с мистером Фарроучем разговор, и я всё не могла понять, что в нём не так. Казалось бы, я высказала всё верно и мне не в чем себя упрекнуть, кроме несдержанности. И всё-таки что-то меня смущало. Была ли я права с последним обвинением, или мне просто хотелось оказаться правой? Не знаю. Увы, не вызывало сомнений одно: ранее я сделала ряд неверных выводов.
Прежде я и мысли не допускала, что Матильда, несмотря на некоторую беспечность, может так запутаться. А убитые зверьки… как легко было приписывать мистеру Фарроучу то, чему не могла найти объяснения, но в чём интуитивно распознавала зло! Гнусные поступки очень подходили под его вечно насупленное выражение и неживые глаза. Я тут же себя одёрнула: эдак я перестараюсь, обеляя его. А как же книги, посещение кладбища и прочие темные атрибуты? Про них он ничего не сказал.
Я вертела все известные мне факты в голове и так и эдак, переставляя и компонуя их, чтобы соседние кусочки сошлись, и так увлеклась, что, услышав голоса, поначалу приняла их за продолжение диалога в моей голове. Тем более что и доносились они откуда-то сверху. И лишь уразумев, что они были мальчишескими, я остановилась и огляделась. Говоривших нигде не было видно, но беседа доносилась из кроны росших в стороне буков.
— И как ты их достаёшь! — восхищённо протянул первый.
— Ты всё равно не сможешь, — снисходительно заметил второй.
— Чего это? — обиделся первый.
— Чистенький больно, не приучен.
Я подняла глаза и с удивлением заметила на одном из буков деревянный домик, из тех, что родители нередко устраивают для своих детей. Вернее, не совсем из таких, и я даже не сразу поняла, что это именно домик. Расположенный на довольно опасной высоте и хорошо спрятанный листвой, он представлял собой уменьшенную и довольно грубую имитацию старинного корабля: ограждение вытянуто на манер носа, свисающие верёвки заменяют снасти, а грот-мачтой служит сам ствол.
Домишко был старый и почти одного цвета с деревом, и поэтому казалось, что он буквально вырастает из него, выплывает из коры. От порывов ветра дерево скрипело, как палуба, а зеленая крона бушевала подобно волнам. Ещё секунда, и корабль сорвётся, взмоет в небо — навстречу свирепому шторму.
— Ещё посмотрим, — заявил первый, и я узнала Ярика.
— Ну, мне пора.
Вот второй голос показался знакомым, но я не могла вспомнить, где его слышала.
— Завтра придёшь? — спросил лакей.
— А что будет?
— Телячьи зобные железы.
— Фу. Приду.
Раздалось шуршание, и кто-то полез вниз. Я всё не могла взять в толк, как они спустятся — верёвочной лестницы не было, — и поэтому появление первой фигурки, как мне показалось, прямо из дерева стало полной неожиданностью. Увидев меня, она на секунду замерла, а потом бросилась наутёк. Я поняла, что ошиблась, приняв оба голоса за мальчишеские.
— Грета, вернись! — крикнула я и кинулась за ней.
Было что-то знакомое в том, как она бежала, и до меня дошло, что, провожая вчера хирурга, я видела у ворот именно её. Маленькая дикарка неслась сквозь кусты, как юркий лесной дух, — догонять бесполезно. Я повернула обратно и на что-то наступила. Нагнувшись, я обнаружила шахматную фигуру из набора леди Эрселлы. Так вот у кого она была!
— Ярик, постой.
Он как раз пытался улизнуть, но, заслышав мой крик, замер и виновато оглянулся.
— Мы не делали ничего плохого, мисс Кармель.
— Я этого и не говорила и ни в чём тебя не упрекаю, — успокоила я его. — Зачем Грета приходила?
— Мы дружим, — пожал плечами он и переступил с ноги на ногу.
— Ты носишь ей еду? — догадалась я, кивнув на щербатую плошку в его руках.
Он нелепо спрятал улику за спину, будто мог таким образом стереть её и из моей памяти.
— Это остатки! — с вызовом заявил он. — Я ничего не ворую.
— Это вопрос, а не обвинение, Ярик. И я считаю, что ты поступаешь очень хорошо, помогая ей.
— Правда?
— Конечно. Просто помни, что не все её навыки тебе пригодятся. — Я продемонстрировала ему найденную в траве фигурку и сунула её в карман. Он покраснел. — Часто она приходит?
— Почти каждый день.
— И вы видитесь здесь? — Я кивнула на домик.
— Да, но граф был бы не против.
— Граф? — удивилась я и тут же догадалась. — Так это его домик!
— Да, построен, ещё когда милорд был ребёнком. Но он давно заброшен, леди Эрселла с виконтом никогда там не бывают.
При взгляде на изъеденный жучками ствол и замшелые морщины коры я и не подумала в этом усомниться. Ни одна мать не пустила бы теперь туда своё дитя. Да и мои воспитанники, обряженные в шелк и бархат, едва ли пожелали бы пачкаться.
— Как вы спустились? — полюбопытствовала я.
— Тут есть лесенка.
Мы обошли мощный, в три обхвата, ствол, и он указал на ступени, вырезанные прямо в дереве. По бокам торчали шишковатые ручки, так что забраться и спуститься, при определённой сноровке, не составляло труда. Подъём шёл сначала прямо, а у первых ветвей начинал заворачиваться вокруг ствола винтом.
