Варя Медная - Паук приглашает на танец
— Не было, — ровно отозвался он.
— Вы забыли про Матильду, — напомнила я.
— Не забыл. Она не исключение.
Я вскочила с лавки как ужаленная.
— Неправда! — крикнула я, но тут же спохватилась и с беспокойством огляделась.
Но я зря беспокоилась: мы были в этой части парка одни.
— Успокойтесь, сядьте и выслушайте.
— Как вы при мне черните Матильду?
— Я её не черню. И не обвиняю. Хотя, признаю, был зол на неё.
Трудно общаться с человеком, у которого пустые глаза. Обычно мы ориентируемся по их выражению у собеседника. Но при взгляде в его глаза мне вспоминались те черные сгустки на ноге: просто пустота, тьма, выжженные дыры.
— Хорошо, я вас слушаю.
Я скрестила руки на груди и осталась стоять. Но смотреть на него сверху вниз не получилось. Из-за моего невысокого роста, мы оказались на одном уровне.
— Первую ошибку мисс Лежер совершила в силу неопытности. Но остальные были сознательным выбором.
— Что вы подразумеваете под остальными? — я говорила ровно, стараясь не выдать обуревавших меня чувств.
— Продолжение связи, — сдержанно ответил мистер Фарроуч. — Она видела в ней то, чего там на самом деле не было. И стала проблемой.
— Но что она могла поделать?
Я задала этот вопрос, и моё сердце тут же разбилось, ибо я поняла, что поверила ему. Я по себе знала, как трудно сопротивляться графу. И моя романтичная, доверчивая и порывистая Матильда повторила судьбу бабочек, воспылавших страстью к огоньку. В голове всплыл один наш давнишний разговор.
— Когда я встречу настоящую любовь, Энни, — сказала она тогда, — я ни за что её не упущу! Я пойду на всё, слышишь! Не веришь? На всё!
В тот момент я удивилась непривычной страстности её слов, но не восприняла их всерьёз. Тогда мы, воспитанницы интерната с раздельным обучением, не надеялись встретить даже лицо противоположного пола младше семидесяти, не говоря уже о настоящей любви.
— Она посчитала, что он просто не решается всё оставить.
— А это было не так?
— Разумеется, не так.
Мистер Фарроуч помолчал и выдавил:
— Мисс Лежер была очередным развлечением.
Мне стало трудно дышать. А ещё я подумала, что и сама была на волосок от этого почетного звания. Вспомнив, с каким жаром и возмущением недавно отвергла подозрения камердинера, я почувствовала себя лицемеркой.
— Матильда была достаточно разумна, чтобы понять… — начала я.
— Она не захотела понять, — резко оборвал он. — Я знал, что в скором времени он велит её рассчитать.
— Вот так просто?
— А вы ожидали истории неземной любви и запретной страсти? — к нему вернулся язвительный тон. — За этим вам в книжную лавку, а не ко мне.
— Но вы сказали, что она уехала неожиданно.
Он помолчал.
— Это так.
— А ещё вы сказали, что она стала проблемой. Что вы имели в виду?
— Накануне… отъезда у них с графом вышла ссора.
Я похолодела, осознав, что это могло означать.
— О чём они спорили?
— Я, знаете ли, под дверью со свечкой не стоял. С этим вам, скорее, к мальчишке-лакею. Это он всё поблизости крутился, наверняка чтоб после на кухне пересказать, — проворчал мистер Фарроуч. — Но полагаю, что мисс Лежер угрожала пойти к графине.
— Представляю, каким ударом это могло стать для леди Фабианы… — мой мозг лихорадочно работал.
Неужели графиня сделала что-то с Матильдой, узнав об их связи?
Мистер Фарроуч резко встал, заставив меня отшатнуться.
— Раскройте глаза! Думаете, для неё новость привычки супруга? Но прежде девушки уезжали тихо, не поднимая шума. А мисс Лежер не хотела мириться.
— И в ту же ночь пропала, — докончила я.
Он кивнул.
— А что же остальная прислуга? Никто не задавал вопросов?
— Прежде её любили, считая другой. Но в последние недели поползли слухи, и отношение к ней резко переменилось.
Я с болью представила, как тяжело и одиноко было Матильде в этом враждебном окружении. Люди всегда жадны до осуждения. Теперь объяснилось и их нежелание вспоминать мою предшественницу.
— Вы кому-нибудь об этом рассказывали?
Его лицо сделалось холодным.
— Нет, и вы не должны.
— Но ведь Матильда исчезла после ссоры. Здесь налицо связь! — в волнении вскричала я. — Почему вы ничего не предприняли? Нужно немедленно ехать к инспектору и всё ему рассказать! — забывшись, я потянула его за край сюртука.
Он не двинулся с места.
— Я не стану этого делать. И буду всё отрицать.
Я с отвращением отдернула пальцы и вытерла о платье. Последнее движение было бессознательным, но он заметил. Тонкие ноздри раздулись.
Мы снова неприязненно уставились друг на друга.
— Вы ведь понимаете, что речь идёт о возможном преступлении. Так почему вы покрываете графа?
— У меня есть свои причины.
— Боитесь лишиться жалованья? — буквально выплюнула я и тут же испугалась, видя, как потемнело его лицо.
Но он вдруг ответил совершенно спокойно:
— Прежний хозяин Ашеррадена был очень добр ко мне. Заменил отца, которого я никогда не знал. А с самим графом нас связывают… давние узы.
— Давние узы? Общие преступления, хотите сказать?
Он сжал кулаки, так что побелевшие костяшки чуть не проткнули кожу, и осведомился свистящим шёпотом (никогда не думала, что шёпотом можно кричать):
— Вам знакомо понятие преданность, мисс Кармель?
— Конечно! — он почти нависал надо мной, но я не отступала, глядя ему прямо в лицо. — Так же, как дружба и справедливость. А вам, наверное, очень покойно под крылышком графа. Сидите себе, чистенький, в сторонке, и вроде бы ни при чём. Можно мирно спать по ночам. Так знайте, что вы ничем не лучше! Напротив, много хуже, потому что ясно видите зло и позволяете ему твориться!
— Не говорите мне о том, что я чувствую! — прорычал он.
Я понимала, что ступаю по краю, но меня несло волной гнева и безрассудства.
— Но самое любопытное в вашем рассказе то, о чём вы умолчали! — продолжила я. — Или, думаете, я забыла, что вы говорили в бреду?
Он заготовил что-то резкое в ответ, но тут вдруг осекся и на миг потерял прежнюю уверенность.
Повисла пауза.
— Не буду скрывать, — ответил он натянуто, но спокойнее, чем можно было предположить. — Мисс Лежер яркая особа. И её… манера общения поначалу ввела меня в заблуждение.
— Вы решили, что нравитесь ей? — фыркнула я.
Едва ли я задела бы его больше, вылей я на него ушат помоев.
— Она не спешила меня разубеждать.
Я ему не поверила.
— Миниатюра! — вдруг вспомнила я. — Та, которую вы храните в книге! Её ведь написала Матильда? Как она к вам попала?
