Милена Завойчинская - Книгоходцы особого назначения
Глава 24
В которой кот и русалка обретают имена, Аннушка рассказывает старую историю, становится известно о беде Мальдина и начинается сессия
Когда мы вернулись в общежитие, я оставила вещи в комнате и ушла к дубу. Карел пытался составить мне компанию, так как перепугался за меня до трясущихся рук. Он аж побелел тогда в кондитерской, когда осознал, что могло произойти. Но я ласково погладила его по щеке и попросила оставить меня, мне хотелось побыть в одиночестве и осмыслить случившееся.
На удивление, возле раскидистого фантомного дерева было пусто, вероятно, адепты готовились к сессии, и мне удалось побыть без назойливой компании.
— Что ты, девица, невесела? Что головушку повесила? — вкрадчиво обратился ко мне черный кошак.
— Не приставай к ней, животное! — укоризненно произнесла со своей ветки русалка. — Не видишь? Беда у человека.
— Как ты разговариваешь со мной, хвостатая? — закатил глаза кот.
— От хвостатого слышу! — привычно огрызнулась синеволосая дива, а я вдруг подумала, что так и не дала ей имени. И коту тоже.
— А как вас зовут? — спросила я своих «фольклорных персонажей», озадачив непоследовательностью.
— Нас не зовут, к нам сами все приходят, — подумав, ответил кот-сказочник.
— А хотите я вам имена дам? — улыбнулась я, на время даже забыв о своей проблеме.
— Ну наконец-то! — встопорщил шерсть мой четверолапый собеседник. — Хоть у одного человека ума хватило на это. Вещай, девица.
— Ты — Семен. У Александра Сергеевича Пушкина, автора стихотворения про этот дуб и про вас, была нянюшка — Арина Родионовна. А у нее кот. Вот, поминая этого кота, великий поэт и написал про вас обоих.
Говорить о том, что хвостатый Семен, принадлежавший Арине Родионовне, был редчайшим пакостником и неоднократно метил обувь Пушкина и поэтому тот его совершенно справедливо не любил, я не стала.
— А я? А мне? — поправила локон русалка и колыхнула грудью, упрятанной в бюстгальтер из ракушек.
— Миртиль. Это голубика по-французски, но с русским произношением, — издала я смешок. — Ягода такая. Нравится?
— Ягодка? — кокетливо повела она плечиками. — Как это прелестно!
— Пф, — фыркнул Семен. — Какая же ты ягодка? Ты вредная женщина с рыбьим хвостом.
— Oh, Simon! Mon comportement — le résultat de votre attitude![7] — произнесла вдруг русалка на чистейшем французском языке.
Эти двое мгновенно забыли про меня и с упоением начали беседовать и препираться по-французски. Я этого языка не знала, поскольку в школе учила английский, поэтому какое-то время сидела, вытаращившись на них. Миртиль вела себя как заправская кокетка, томно вздыхая и закатывая глаза, а Семен напоминал толстого ворчливого месье, который снисходительно поучает свою собеседницу. Я еще послушала, а потом тихонько встала и удалилась, пребывая в полном обалдении от тех, кого создала. Вот как я смогла их наколдовать, если сама знаю на языке родины Мольера и Дюма буквально несколько фраз, позаимствованных в основном у киношных мушкетеров и гардемаринов?
Последнее, что я услышала, было произнесено котом:
— Face à la vérité, ma chère…[8]
Позднее у меня состоялся примечательный диалог с «подозреваемой». Доказать каким-либо образом причастность Иолы Дексовой к попыткам меня отравить я не могла. Злило меня это безмерно, да еще Лола подзуживала, мол, какая же я ведьма, если веду себя как рохля и позволяю мерзкой белобрысой мымре такие страшные выходки? Я бы и не позволила, но как?! Проклясть Иолу я не могла, ибо в ВШБ строго-настрого запрещено применять магию к другим адептам. В общем-то, это правильно, так как далеко не все адепты обладали силой. И если сегодня один маг возьмет и заколдует, например, адепта из детектов или фантбоев, тот запросто может привезти с практики какой-нибудь лазерный бластер или редкий химический яд да и прикончить врага ко всем чертям. Но в то же время молчать и ничего не делать было уже выше моих сил. Я ведь видела, как Дексова смотрит на меня. После тех взбитых сливок с ядом, которыми меня пытались угостить, в ее глазах я прочитала дикое разочарование и лютую ненависть.
И вот я терпела, терпела, а потом подкараулила эльфийку так, чтобы оказаться рядом с ней без свидетелей.
— Дексова, — хмуро окликнула я ее.
Та вздрогнула и сбилась с шага, услышав мой голос, но остановилась и обернулась.
— Чего тебе, Золотова? — буркнула она, прищурившись.
— Да так… Поговорить, — подошла я к ней и, чуть склонив голову набок, окинула ее задумчивым взглядом.
Дексова ответила мне вызовом в глазах и скривила губы в усмешке.
— Иола, скажи мне, ты в курсе, что такое посмертное ведьмино проклятие? — спокойно спросила я.
— Ну в курсе, и что? — процедила она, а в ее глазах мелькнуло беспокойство.
— Это хорошо, — кивнула я, продолжая рассматривать ее. — Иола, ты знаешь и я знаю, что доказать твою причастность к попыткам убить меня невозможно. Ты хорошо постаралась.
— Чушь! — насмешливо фыркнула она. — Понятия не имею, о чем ты.
— Да-да, конечно, — с сарказмом подтвердила я. — Я и не обвиняю тебя. Просто хочу предупредить… Если вдруг на меня упадет кирпич и убьет — от моего посмертного ведьминого проклятия умрешь ты. Если я поскользнусь, упаду, разобью себе голову и скончаюсь на месте — умрешь ты. Если меня вдруг задавит карета или затопчет чья-то понесшая лошадь — умрешь ты. Если крысиный яд вдруг каким-то немыслимым образом окажется в моем чае — умрешь ты. Если совершенно случайно произойдет что-то, к чему ты, разумеется, не имеешь никакого отношения… — с усмешкой протянула я, — умрешь ты.
— Что?! — возопила она и вытаращилась в ужасе. — Ты не посмеешь! Правила ВШБ запрещают проклинать…
— Именно поэтому я до сих пор не навела на тебя порчу и не прокляла, — ледяным голосом отозвалась я. — Только, Дексова, учитывай тот факт, что проклятие, которое я наложила, станет активным лишь в момент моей смерти. Я уже не буду являться студенткой ВШБ, и, следовательно, мне станет безразлично, какие правила нарушены. То же самое касается тебя… Тебе ведь осталось учиться всего один год. А если ты выпустишься и предпримешь что-либо в мой адрес… Ты уже не будешь адепткой школы, и никаких правил я не нарушу. Я доступно объяснила?
— Вполне… — вдруг успокоилась она и посмотрела совсем иначе, оценивающе, словно прикидывая, как бы так меня удавить, чтобы ей за это не «прилетело» в ответ.
— Дексова, не стоит… — покачала я головой. — Я очень терпеливый человек. К тому же сильнее тебя и в плане магии, и физически. А меня всегда учили, что обижать слабых — это низко и подло. И я держалась, не позволяя себе набить тебе личико или наслать чесотку и энурез. Защищалась, но не нападала. Но мое терпение не безгранично, поэтому я тебя предупредила, а уж что ты будешь делать с этим знанием, тебе решать. Но учти: отправишь меня на тот свет своими или чужими руками, я утащу тебя за собой в могилу. Никому еще не удавалось выжить после посмертного проклятия ведьмы. Так что встретимся за гранью очень быстро.
