Красавица, чудовище и волшебник без лицензии (СИ) - Заболотская Мария
И она вздохнула, принимая нелегкое решение.
— Нам нужно к причалу, милый гоблин Петер! — решительно объявила она. — Вниз по дороге, которая ведет к озеру. Будьте так добры, доставьте нас туда как можно быстрее — за нами гонятся!..
И она, схватив за руку принца, забралась в повозку, прикрикивая на медлительного сатира, которому пришлось запрыгивать на ходу — ведь Петер, едва только она произнесла последнее слово, уже щелкнул кнутом, немилосердно подгоняя лошадей. Те встали на дыбы, едва не опрокинув повозку, и помчались — по кругу и вперед, вперед — через мост и лес, к озеру!..
Глава 53. Обратный путь в Ирисову Горечь
— ...Ты могла бы приказать, чтобы нас доставили в любой соседний мир! — потерянно повторял Мимулус, глядя на Джуп с отчаянием и обидой. — Нам следовало выбираться из этого леса как можно быстрее!..
— Прости, Мимму, — Джунипер не знала, как его утешить, и лишь вздыхала. — Но я не могла поступить иначе. Мой долг…
— Ох, да какой еще долг!.. — воскликнул вконец павший духом волшебник. — Единственное, что мы должны были сделать — так это попасть в Росендаль! У нас был шанс все исправить, но теперь... Мы никогда уже не сбежим из Ирисовой Горечи…
Принц Ноа молча слушал их, глядя пристально и мрачно. Повозка гоблина Петера грохотала на ухабах, от ударов копыт лошадей сама земля, казалось, гудела и дрожала. Внутри покачивались два фонаря с закоптившимися стеклами, пищали в клетке крысы, и никто, казалось, не радовался тому, что спасся от огненных змей — хотя стоило бы!..
— Как вы себя чувствуете, Ваше Цветочество? — попыталась было заговорить с принцем Джуп, однако тот мотнул головой и сквозь зубы процедил:
— Оставь притворство, Джунипер Скиптон. Со мной все хорошо, но вряд ли предательницу и лгунью это может действительно интересовать!
Прозвучало это тем обиднее, что Джуп на самом деле больше всего волновалась, не обострилось ли губительное действие проклятия после событий сегодняшней ночи. Столько переживаний, опасностей и беготни — тут могло пошатнуться и самое крепкое здоровье, что людское, что нелюдское!.. Мэтр Абревиль, по крайней мере, выглядел так, будто вот-вот умрет от разочарования, усталости и боли в измученных ногах. Но принц, надо признать, не выказывал никаких признаков слабости — напротив, его темное разгоряченное лицо так и пылало россыпью золотых веснушек, волосы блестели, как будто их расчесывали и приглаживали всю ночь, а сердито сощуренные глаза светились куда ярче, чем огоньки фонарей. «Пожалуй, я никогда еще не видела его таким… живым! — подумала невольно Джуп. — Непохоже, чтобы проклятие подкашивало его силы!». Тут она сообразила, что и сама давно уж не ощущала приступов дурноты, да и усталость быстро уходила, словно не было позади бессонной ночи, наполненной танцами, вином и безумным бегом. «Если бы Мимму не сердился, я бы обязательно спросила у него, как это понимать, — Джуп пошевелила пальцами ног, проверяя, верно ли она все чувствует. — Он говорил, что злые чары должны действовать разрушительно, как тайная хворь. Но я никогда еще не чувствовала себя такой здоровой и полной сил. Да и принц, кажется, ничуть не болен — только обозлен донельзя!».
Путь, ведущий от ручья к причалу, повозка Петера преодолела еще быстрее, чем бесовский свинорог, не встретив никаких препятствий на своем пути. Даже Ранункуло-Отравителю не по силам было угнаться за волшебной почтовой службой Росендаля!.. Не успела Джуп еще раз обратиться к Ноа, как перестук конских копыт стал тише, затем колымагу несколько раз тряхнуло так, что пассажиры едва не покатились кубарем, и голос гоблина проскрипел:
— Дело сделано!
— Лучше сказать: ошибка совершена! — трагически прошептал мэтр Абревиль, роняя голову на грудь.
Джунипер ощущала что-то среднее между угрызениями совести и злостью: ей пришлось так непросто, когда она решала, как поступить правильнее и честнее — и что в итоге? На нее обиделись и принц, и волшебник, а от сатира Фарра благодарности не стоило и ожидать — он, как и прежде, ничегошеньки не понимал. Но девушка, не желая выдавать своего огорчения, вежливо и сердечно поблагодарила гоблина Петера, так вовремя откликнувшегося на ее призыв, и даже, преодолев неловкость, поцеловала его в бородавчатую щеку.
— Всегда к вашим услугам, барышня! — со значением подмигнул ей Петер, ухмыляясь всей своей клыкастой пастью, и, поворотив лошадей, скрылся в предрассветных сумерках еще быстрее, чем появился.
...И вовремя — огненные змеи, кружившие над лесной дорогой, обессилев и разъярившись, огненными стрелами принялись камнем падать вниз. Походило на то, что они пытались поразить если не жертву, то хотя бы ее след. С причала было видно, как после каждого такого удара над деревьями вздымаются тучи искр. И даже это было невероятно красивым зрелищем — икры не просто рассыпались во все стороны, а соединялись в длинные сплетающиеся языки света, рисовали узоры, изгибались как побеги диковинных растений. То было великолепное завершение удивительнейшей Гостеприимной Ночи, и, забегая вперед, слухи о том, что праздник тайно посетил сам принц Ноа, начали расходиться еще до рассвета — так что в дальнейшем эту ночь именовали не иначе, как Королевской.
Сам же принц, печальный и подавленный, равнодушный к огненным чудесам, стоял у воды, подернутой туманом, словно не понимая, что от него требуется дальше.
— Лодка, — наконец, сказал он, обернувшись к Фарру. — Где ты ее оставил?
— Лодка! — растерянно повторил тот, почесывая лохматую голову. — Лодка?.. Ох! Неужели мне не приснилось?!.. Я-то думал, что это все ужасный сон — что я проигрался спьяну, что попал в неволю, что служу при Ирисовой Горечи… Ох, ох! Лучше бы вы меня не спасали, если все это правда!.. — и бедный сатир залился горькими слезами.
«И этот теперь несчастен — еще несчастнее, чем был!» — подумала Джуп, едва удерживаясь от того, чтобы самой не заплакать.
Его Цветочество, слушая жалобы лодочника, посуровел еще больше, и, казалось, вот-вот должен был разразиться гневной речью — Фарр все сморкался и хныкал, повторяя, как безрадостна его подневольная жизнь. Но вместо этого принц усмирил свой гнев — только глаза пару раз полыхнули желтым огнем, да клацнули когти, — и ледяным тоном произнес:
-Послушай меня, жалкий сатир-пьяница! Ты сам виноват в том, что угодил в рабство, и тебе следовало бы уяснить, что причиной этому стали твои дурные привычки, а вовсе не несправедливость судьбы. Но, так и быть, сегодня ты удостоишься моей незаслуженной милости. Вот мое королевское слово: если ты доставишь меня на остров живым и невредимым вместе с моей свитой, то я дам тебе вольную и прощу все долги.
Удивительное дело, Фарр не усомнился в способности Его Цветочества сдержать такое обещание, хотя еще недавно осмеливался говорить вслух, что в Ирисовой Горечи всем распоряжается Заразиха, а вовсе не принц. Быть может, память еще не полностью вернулась к лодочнику, а может голос Ноа прозвучал так холодно и сурово, что сомневаться в его словах не получилось бы и у самого дерзкого слуги. Плачущий сатир стих, затем икнул, шмыгнул носом, и, косясь на принца, нерешительно попятился в темноту. Спустя несколько минут лодка, на носу которой разгорался фонарь, уже была у причала. Лодочник, чей взгляд становился все более ясным, учтиво поклонился и объявил, что Его Цветочество вместе со спутниками может располагаться — еще до рассвета всех их доставят в поместье в целости и сохранности, слово Фарра-Весельчака!..
...Не было бы преувеличением сказать, что лодка тем ранним утром плыла в Ирисову Горечь, до бортов наполнившись скорбью, безысходностью и зловещим молчанием. Только Фарр, которому посчастливилось обрести надежду в тот момент, когда, казалось, наступил самый черный миг его жизни, при случае косился на Его Цветочество с недоверчивым любопытством, а затем принимался напевать что-то себе под нос, постукивая копытами.
Лодка, тем временем, скользила сквозь туман, и Джуп, впервые очутившись на озере при зарождающемся свете дня, теперь видела, что путь к острову еще сложнее, чем ей представлялось. Туман вовсе не висел над озером сплошной непроницаемой пеленой — скорее, он представлял из себя изменчивый лабиринт, наполненный миражами. Лодка проплывала сквозь величественные арки из мельчайших невесомых капель воды, бесстрашно направлялась сквозь водопады — молочные струи тумана, казалось, падали с неведомой высоты, чтобы разбиться о темное зеркало воды. Иногда туман расступался и лодка важно плыла по широкой аллее, украшенной то ли подобиями деревьев и цветов, то ли статуями, то ли завитками — форма их постоянно менялась, как это бывает с белоснежными летними облаками, плывущими по ясному небу. Однако туманное волшебство было не таким уж бессмысленным и безобидным, как это могло показаться на первый взгляд. Джуп увидела в конце аллеи силуэт острова — темные величественные ели, едва заметный свет в окнах — но Фарр тут же повернул лодку в сторону.
