Артур Ярин - Откуда в небе лошади?
– Ничего себе, но мы ведьмы, мы-то знаем, что такие случайности неслучайны.
– Да, я об этом и сказала Роншу. И тогда он решил узнать, как так получилось.
– И как, выяснили?
– Нет, в том-то и дело, что не узнали.
– Почему?
– По-разному. Знаешь, жизнь – она не бывает прямолинейной, как мышление бюрократа, она извилиста и спонтанна, многомерна и… да что говорить, сама знаешь. Так получилось, что узнавать нам не пришлось, так как произошло другое событие, которое затмило первое.
– Горю желанием узнать, что за событие?
– Странное и весьма непонятное. В тот день, когда в вишневом садике Ронш рассказал мне о произошедшем, он предложил мне выйти за него замуж. Я, конечно же, не отказалась, но поставила одно условие.
– Какое?
– Совершенно безобидное. Условие, чтобы свадьба была на Лысой горе и чтобы мы по городу проехались не в карете, запряженной тройкой несчастных, разукрашенных, как куклы, лошадок, а на моей личной ступе, украшенной веточками дурмана и белладонны.
– И как, любимый принял эти условия?
– Нет! Он шарахнулся от меня, как от ладана. Оказывается, он не знал, что я ведьма, а узнав, тут же на моих глазах убежал в неизвестном направлении. И вот с тех пор я не могу отсюда уехать.
– Ждешь, что вернется?
– Очень жду.
– А почему не можешь приворожить? Ведь пока он болел, ты запросто могла и крови его себе взять, и волос, да, господи, прости за откровенность, и его самого!
– Йо! Не верю своим ушам, ты что, забыла, что как раз на себя ворожить и нельзя?
– Прости, эту лекцию я пропустила с одним… ну ты помнишь, на два курса старше.
– Это с тем гномом из… ах, нет, его ты бросила еще на первом курсе. Вот, вспомнила! Ты тогда встречалась с Пиано Кием. У вас, кажется, даже намечалось что-то серьезное. Кстати, из-за чего вы расстались?
– И не спрашивай, не лей на сердце валидол! С его папой Карло не сошлись характером.
– Да, да, помню, Пиано Кий боялся девушек, как огня, ты была единственная, которая чуть было не испепелила его своей страстью. За вашим романом следил весь МИСТЕР ИСТУКАН вместе с деканатом и приемной комиссией.
– Но мы отвлеклись. Так почему же нельзя ворожить на себя? Что тебе мешало влюбить его в себя?
– Дело в том, что если ведьма приворожит к себе милого и ненаглядного, то потом… одним словом, ведьма ошибается один раз. Если потом они повздорят, то отворотить его она уже не сможет, а другая ведьма не захочет, так как он тогда перейдет к ней, то есть, отворотив от первой ведьмы, она автоматически приворожит на себя. Понимаешь?
– Да, понимаю. Освободить тебя в таком случае можно только, взяв огонь на себя.
– Правильно. Так может, ты мне поможешь? Приворожи его!
– На себя?
– Ты что?! На меня! Я же его еще не привораживала!
Я призадумалась. Разные этические мысли меня затерзали. А не сделаю ли я зло своей подруге? Приворожу, а он на поверку окажется редкостной сволочью? И тогда получится, что я сама же свою подругу и наказала супружеским долгом? Имею ли я право вмешиваться в чужую личную жизнь, даже если мне это интересно?
АйБаба видела мои душевные сомнения и поэтому не торопила с ответом.
– Я понимаю, что взять на себя ответственность сложно, если она не гарантируется гонораром. Я заплачу.
– Алладина, перестань! Еще не хватало, чтобы я с тебя деньги брала!
– Но…
– Никаких «но»! Если захочешь меня отблагодарить, подари мне тогда лучше одну из своих картин.
– Хорошо! У меня как раз есть свеженькое полотно! Называется «Мадонна с подносом».
– Уговорила, я согласна.
– Ура! Это просто счастливое стечение обстоятельств, что ты оказалась здесь! – закричала АйБаба, но ее слова меня почему-то напрягли: от слов счастливое стечение обстоятельств мне почему-то представилось что-то настолько нелепое, что я закрыла глаза и прошептала:
– Давай готовиться к ворожбе.
ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ?!
Это так великолепно, что я готов перегореть от радости.
Д. АдамсПока мы с Алладиной обсуждали детали магического таинства, из одной из комнат дома послышались такие отчаянные вопли, визг и ругательства, что мы поначалу остолбенели, а потом с такой скоростью понеслись на зов помощи, что скорость света пришла к финишу второй, после меня. Потом в комнату влетела АйБаба.
Увиденное нас потрясло до глубины души, а может, даже и глубже. В центре комнаты стоял стол, на котором истеричным голосом визжала мышь при виде Ясны, Ловда и Трататуна.
– Что произошло? – спросила Алладина.
– Ничего страшного, мы просто разговаривали с мышкой.
– О чем?
– О том, что жизнь – хрупкая штука, стоит на миг зазеваться, а то и зевать не надо, так уже что-нибудь да случится. Например, кошка окажется одного роста с мышкой и сможет залезть в норку или…
– Ясна, я разве вас для этого взяла с собой?
– Постойте, – прервала нашу беседу АйБаба, – а откуда здесь мышь?
– Мы ее нашли под вашей дверью, когда вышли погулять. Она сидела и подслушивала наши разговоры.
– Странно. Понимаешь, Йо, в моем доме нет мышей.
– Ты уверена?
– Абсолютно. У меня на каждом углу дома разбросан порошок «антихвост» – достаточно одной капли, чтобы отвадить любую разновидность мышей от попыток заселить данную территорию.
– И что из этого следует?
– Из этого следует, что это не мышь!
– А кто?
– Вот сейчас мы это и выясним.
При последних словах Алладины мышка затряслась, как кленовый лист во время урагана, но АйБаба, не обращая внимания на безмолвные протесты животного, быстро произнесла над ней заклинание, и к нашему удивлению на столе вместо мышки оказался Шанор Ронш. Он сидел, обхватив руками колени, и несчастно взирал то на меня, то на детей, а на Алладину АйБабу не смотрел вовсе.
– Заколдованный принц! – воскликнула Ясна.
– Нет, деточка, – проговорила уставшим голосом Алладина, – боюсь, что я тебя разочарую, это не заколдованный принц, это расколдованный подлец и трус!
– Не надо обо мне так говорить! – возмутился Ронш, но как-то вяло и безнадежно.
– Да? А как надо?
– АйБаба, ты напрасно на меня сердишься.
– Я на тебя уже давно не сержусь, я тебя просто НЕНАВИЖУ!!!
«Странно, – подумала я, – а недавно, буквально пару минут назад, просила, чтобы я его приворожила к ней».
– За что ты меня ненавидишь? Что я тебе плохого сделал?!
– А что хорошего?
– А что плохого?
– Нет, а что хорошего? Что ты вообще для меня сделал?! Только сердце разбил мое вдребезги, на мелкие кусочки, на крохотные частички, на молекулы, впрочем, ты и слова-то такого не знаешь.
