Виктор Исьемини - Дыхание осени
— Я за лошадью. Отправлюсь за королем Грабедором. Погляжу, нельзя ли помочь ему бежать скорей.
— Бежать скорей? — Потом Каст сообразил. — А, верно! От доброго пинка он полетит как стрела! Я с тобой, сэр!
— Так и мы ж, вроде как в стороне не останемся, — загомонили горцы. — Нас-то не позабудь! Мы ж очень желаем! Мы вместе!
— Ладно! — громко объявил Гравелин. — Если таково общее решение, я с вами! У нас теперь одна судьба — у меня и у вас, люди. Одна судьба у Малых гор. А у гномов теперь судьбы разные.
ГЛАВА 36 Сантлак, уже не королевство
Сэр Эрствин, граф Ливдинский, барон Леверкойский, владетель Трайский, сеньор Гайна, судья Велемека и прочая, и прочая… Звучит куда как великолепно — но на душе Эрствина было скорей странно, чем радостно. Ах, какие мечты вледели мальчиком в походе! Ах, какие славные мечты! Разумеется, грозный граф Ливдинский никому не признавался, даже дорогому другу и будущему родичу Джейему… но украдкой он мечтал, как подоспеет к схватке в самую трудную минуту, когда полчища мятежников будут теснить людей императора, мечтал, как обрушился на врагов, как погонит прочь — и непременно все произойдет на глазах его величества, чтобы Алекиан увидал, каков герой этот юный граф Ливдинский.
Дальше, согласно мечтам Эрствина, графа пригласят на аудиенцию, и великий владыка — а Алекиан рисовался мальчику в мечтах могучим, но усталым воином с мудрыми глазами — обнимет героя и произнесет длинную тираду о том, как мудро было сделать графом на далеком востоке столь доблестного юношу, как Эрствин. Ну и дальше там всякое грезилось… Эрствин сам толком не понимал, чего именно хочет, но мечты были славные!
И как же получилось на деле? Сперва-то все шло, как по писаному! И подоспели в самый нужный час, и ударили, и Эрствин несся во главе кавалерии, и меч блистал в его руке… Но потом все как-то съежилось и усохло — действительность оказалась пародией на мечты. Алекиан не видел атаки ливдинской кавалерии, он был недужен, да и вид императора — потом, когда довелось встретиться — Эрствина никак не удовлетворил. Длинный тощий парень с отсутствующим взглядом — это и есть император Алекиан, о котором носилось столько страшных слухов, и которым уже начали пугать непослушных детей? Не было ни торжественной речи, ни похвал в адрес графа… миг славы закончился как-то слишком уж быстро… Правда, и Хромой с его невесть откуда свалившимся папашей, и Гойдель, и все другие — уверяли, что Эрствину повезло, и он получил все, на что мог рассчитывать и даже больше! Как странно устроен Мир!
Особенно много говорил Карикан из Геведа — объяснял, что через Ливду пойдут южные товары, что город снова оживет, превратится в главный перевалочный центр империи, а где товары, там и пошлины — и что ловкий граф в таком городе сумеет обогатиться и обрести могущество. Какое могущество? На западном побережье и так не найти человека, облеченного большей силой и властью. Благодаря хитрости, которую провернул в Леверкое Джейем, Эрствину служат рыцари всей округи. Чего же больше? Разумеется, Кари был прав, но Эрствин не привык мыслить масштабно, и попросту не понимал перспектив, которые откроются перед ним после успешного похода. Мальчик полагал, что Карикан сам страшно рад полученному прощению — вот и пытается убедить доверчивого мальца в том, что о большем не стоило мечтать. Но мечтать было до Гангмара приятно!
Вообще, в этом походе Карикан суетился больше всех. Сновал вдоль колонны взад и вперед, обменивался словечком-другим то с тем, то с этим сеньором, зубоскалил с обозной прислугой, потом вдруг просился в головной дозор… Зато Джейем был хмурым и будто не радовался свалившейся на него удаче. Похоже, он так и не оправился от собственного взлета — вчера хромой меняла, а нынче — славный рыцарь. Эрствин снова ощутил собственную близость с Хромым, которого никак не мог приучиться называть по-новому. Мальчик и рад был снова болтать день-деньской с дорогим другом, да заботы одолевали.
Одно дело — вести войско в поход, когда людей подгоняют надежды на добычу, а все ощущения обостряются чувством близкой опасности, и совсем другое — возвращаться домой, когда сеньоры ревниво поглядывают друг на друга, следят, как бы не ограбили соратники в пути, поминутно озираются — как там, в хвосте колонны, возы с добычей?
Да еще происходят всякие неприятные приключения. Например, когда войско миновало некое Гилфингом забытое поместье, кто-то из сеньоров отобрал повозку у местных крестьян — ему, видите ли, казалось, что добычи у него слишком много для трех фургонов, которыми располагал добрый сэр. Ну, отобрал и отобрал — дело рядовое. Однако часом позже колонну нагнал растрепанный старикан на тощей кобыле — назвался местным сеньором, владельцем той самой деревни, откуда свели упряжку.
Старик потребовал, чтобы его отвели к начальнику и принялся орать — жаловался на произвол, грозил дойти если не до самого императора, так по крайней мере до имперского наместника герцога Тегвина — и особенно упирал на то обстоятельство, что его, старикашки, сынок сейчас нанялся к Тегвину на службу и находится в Энгре при особе герцога. И вот, пока сэр рыцарь исполняет службу — его усадьбу грабят какие-то проходимцы… Поскольку сын помещика в самом деле поступил на службу в Энгре, в этом поместье было прекрасно известно о Тегвине и его полномочиях.
Словом история вышла неприятная, и по совету Карикана Эрствин даже извинился перед старым ослом, заверил, что грабеж произошел без его ведома и пообещал сурово наказать виновного. Потом — снова по совету Счастливчика — вместо наказания ласково пожурил мародера… незачем портить отношения в войске.
Вот в таких мелочных делишках и тянулись дни…
* * *Хромой тоже скучал. Или не скучал, но занимался лишь тем, что гнал от себя мысли — любые, всякие. Не хотелось думать ни о чем, ни с кем не хотелось говорить, потому что разговор неизбежно рождал мысли.
Что с ним стало? Что с ним будет? Кто он — Джейем или Хромой? Рыцарь или меняла? И что случится в Ливде? Там ждет Лериана.
Лериана. Всю жизнь он шел к ней, и сам не знал этого. Боялся это знать? Пусть так. Боялся. Не желал стать причиной ее горя — а чем, как не горем, может обернуться любовь менялы? Теперь все иначе. Но с чем он придет к невесте? Когда благородный сэр предлагает прекрасной даме руку — подразумевается, что рука не пуста.
И кроме того, в обозе бренчал цепями молодой господин ок-Рейсель. Чем обернется его выходка? Пока не срастется рука, сломанная Мясником, парень не очень опасен… хотя как поглядеть — с войском следуют его вассалы, а кто знает, насколько они преданы господину… Хромой не боялся этого сопляка. Однако все эти соображения служили причиной новых и новых мыслей, а думать не хотелось.
