Янина Жураковская - Хранители времени
— Тогда не будете ли вы столь любезны постоять спокойно, пока мы будем вгонять в вас осиновый кол и отсекать голову?
Саша отпустил моё плечо, задышал медленно и ровно. Краем глаза я заметила, как он изящно перебирает пальцами, словно завязывая невидимые узелки.
— А если не буду? — полюбопытствовал мертвяк.
— Отрубим ноги — в чем проблема, — без тени жалости сообщила я.
— Драгоценная, вам язык десны не режет? — с интересом вопросил маг.
— С какой стати? — не поняла я, прикидывая, попаду или нет, если метну осиновый кол на манер дротика.
— Острый больно. Была у меня? Была, вижу. И входить не стала, умница. Пять лет несчастья — чары не самые сильные, зато неснимаемые, — мертвяк резко выставил перед собой развернутую ладонь, и колышек завис в воздухе, а потом мягко упал на землю. «Не попаду», — уныло постановила я. — Умная. Красивая. Веселая. Где ты была всю мою жизнь? — мертвяк играючи отбил Серп. «Спортсменка! Комсомолка! Красавица!» — истерически завизжало alter ego. — А что это твой братец всё молчит и молчит? Трусит, что ль?
— Ждёт, пока я скажу, что на хрен ты мне сплющился, пёс смердящий, костогрыз вонючий, бабуин кастрированный, подгузник использованный?! — не выдержала я. — Пиды соби в садочок, нажрыся червячкив, мроед поганый! Озвучь мне: ты понял?
— Дура, — последовал ответ. — Будь ты про…
Брат без затей отпихнул меня в сторону, резко всплеснув руками. Огненно-красная, светящаяся сеть мгновенно облепила колдуна как паутина муху, и его «Довели меня проклятые, ей-богу, довели!», Сашино «Три минуты! Сильный, гад!» и моё «Размахнись, рука, раззудись плечо!» слились воедино. Я прыгнула вперёд на манер белки-летяги, пришпилила мертвяка вилами к земле и вогнала кол ему в сердце. Колдун, не подумав сдохнуть, затрепыхался, как мерзкая раздувшаяся гадюка, и как гадюка зашипел «И вас с собой заберу!». Я растерялась всего на миг, а потом метнулась к надгробию, выдернула меч и без особых затей отсекла мертвяку голову. Тело того, кого при жизни называли мэтром Аргеллом, рассыпалось в прах, плоть серой трухой облетела с черепа. В свете луны заблестела желтоватая кость.
Саша медленно, по-стариковски, вынул из кармана пузырёк, откупорил и старательно полил мутно-серой жидкостью прах и череп. Просто и веско сказал:
— Жидкое коллоидное серебро пополам с осиновым пеплом, Чтоб уж наверняка.
Его качало, из носа текла кровь, но глаза воинственно сверкали. Когда кровь в жилах этого потомка славян закипала, остановить его могла только глухая стена. Я дрожащими руками вытерла меч и тряхнула головой. Звон в ушах стал на порядок громче и противнее. Сердце частило как пулемет, Звезда, не утихая, трепетала на шее, в траве что-то неумолчно шуршало и шелестело.
— Да будет земля тебе трясиной, аминь, — братик перекрестил прах и, чуть поморщившись, выудил из него толстую цепь. Не цепочку, а именно Цепь, какой злых собак приковывают. На ней болталась медаль с откушенным бочком. — Жесть!.. В смысле, платина. Череп берём? Закопаем после, в этом гнилом мире без вещдоков, в смысле, риальной предъявы, ничего не даётся, кроме люлей… Как-то скучно всё вышло, а, Ян? По-моему, концовка должна быть более эффектной.
Звезда дёргала шнурок всё сильнее, а шорох становился всё громче и отчётливей — это был звук разгребаемой земли. Все до одного могильные холмики дрожали.
— Яна? — недоуменно позвал брат.
Кажется, он ещё что-то говорил и даже кричал, но я не слышала: слова затухали где-то на полпути, превращаясь в невнятное бормотание. Сказать, что мне стало худо, было все равно, что «Я взорвал бомбу, и она жахнула». Боль напала внезапно. Выскочила, как убийца из-за угла, воткнула в грудь отравленный нож и с садистским наслаждением повернула его. Воздух превратился в жидкий азот, в глазах потемнело, внутренности скрутились в тугой узел, и я, не в силах ни вздохнуть, ни охнуть, упала на колени, выронив меч.
Интермедия. Шаг во Тьму
Самый вредный из людей, это — сказочник-злодей.
Вот уж врун искусный! Жаль, что он невкусный…
Бабки-Ёжки.А в это время где-то на северо-востоке, в черном-черном подземелье чёрного-чёрного замка, что высился на чёрной-чёрной скале над бушующим морем, чёрная ведьма вынашивала черные замыслы по истреблению отважных посланцев Добра и Справедливости. Волны бились о берег, ветер завывал голосами утопленников, а ведьма сидела на черном-черном троне, над головой у неё кружили нетопыри, а под ногами бегали отвратительные крысы, и ползали ядовитые змеи…
Нет, простите, то было в другое время и в другом месте.
Замок нашей ведьмы, сложенный из белого камня, стоял на острове посреди дивного озера, и днём был насквозь пронизан светом, падавшим сквозь огромные стрельчатые окна, а ночью сиял тысячами магических огней. В подземелья хозяйка спускалась только по крайней необходимости, ибо ненавидела сырость, крыс и пауков не меньше Хранителей. В настоящий же момент она в домашнем платье и пушистых тапочках сидела в кресле и вышивала гладью.
Волосы у неё в самом деле были чёрные, длинные и прямые, как у любой уважающей себя служительницы Тьмы. Но в глазах отражалось полуденное небо.
По крайней мере, в левом. Правый глаз был узким и жёлтым.
Назвать её красавицей мог только бесстыжий лжец, хотя при определённом освещении и в определённом ракурсе она выглядела довольно миленькой. Впрочем, чародейка, которую во всех частях света знала каждая собака, а в некоторых ещё и боялась, могла позволить себе носить любое лицо, даже своё собственное.
Ларвеор ан'Эрвет из клана Эрветов, преклонив колено и склонив голову, терпеливо ждал, пока Госпожа соизволит обратить на него внимание. Он хорошо знал, что случается с теми, кто докучает хозяйке, перечит ей или просто невовремя открывает рот. В конце концов, именно после такого «случая» он из лейтенанта стал капитаном гвардии, а служанки долго оттирали от паркета большое алое пятно — единственное, что осталось от трёх его командиров.
— Мальчишка смог провести их через Дикий лес, — наконец, произнесла Госпожа. Ларвеор промолчал. — Я не ошиблась, у него отличный потенциал. Жаль будет потерять… Да и коврик пока не истёрся, — она небрежно кивнула на волчью шкуру, лежащую на полу. Фея утверждала, что собственноручно содрала её с Фингала де Вила, но капитан подозревал, что та была куплена за три золотых у бродячего торговца. — А вот господа Хранители достаточно от нас побегали. Самое время побеседовать.
Ларвеор смотрел в пол. Колено ныло невыносимо.
— Встань, — приказала фея. Ларвеор поднялся: не слишком быстро — чтобы не разгневалась, и не слишком медленно — чтобы не усмотрела непочтительности. — Слушай моё повеление. Возьмёшь Ведьмину дюжину, навестишь эти… Яблоньки и приведешь мне Хранителей и оборотня. Целыми и невредимыми. Не упусти их, как в прошлый раз.
