Лайан Герн - Через соловьиный этаж
С тоской вспомнился дом в Хаги, песня реки и мира за его стенами. Я хотел бы спеть эту песню своим детям. Хотел бы, чтобы они выросли под ее нежное звучание. Я представлял себе, как Каэдэ готовит чай в комнате, которую построил Шигеру, а наши дети пытаются перехитрить соловьиный пол. Вечерами мы наблюдаем, как в сад прилетает цапля – серый силуэт терпеливо застывает в потоке реки.
В глубине сада кто-то играет на флейте. Струящиеся ноты пронзают мне сердце. Я никогда не оправлюсь от горя.
Шли дни, а я не мог покинуть храм. Я знал, что должен принять решение и уехать, но изо дня в день откладывал. Старый жрец и Макото переживали, но не беспокоили меня, только заботились, напоминая, что нужно поесть, вымыться и поспать.
Каждый день на могилу Шигеру приходили люди. Сначала их было немного, но потом хлынул поток возвращавшихся воинов, монахов, фермеров и крестьян, которые проходили мимо надгробного камня, чтобы отдать господину Отори почести: многие падали на землю с мокрыми от слез лицами. Шигеру оказался прав: своей гибелью он достиг большего, чем жизнью.
– Он станет богом, – предсказал старый жрец. – Он присоединится в часовне к остальным.
Каждую ночь мне снился Шигеру, каким я видел его последний раз, с мокрым, окровавленным лицом. Когда я просыпался с колотящимся от ужаса сердцем, в ушах играла флейта. Засыпая, я уже ожидал ее печальных нот. Музыка и терзала меня, и утешала.
Луна убывала, ночи становились темней. От возвращавшихся монахов мы узнали о взятии Кушимото. Жизнь храма возвращалась на круги своя, древними ритуалами провожали погибших. Затем пришла весть от господина Араи, который стал властелином большей части доменов Трех Стран. Он направлялся в Тераяму на могилу Шигеру.
Той ночью, услышав звуки флейты, я пошел поговорить с тем, кто играл на ней. Музыкантом, как я и догадывался, оказался Макото. Меня растрогало, что он наблюдает за моим душевным состоянием, аккомпанируя моей скорби.
Макото сидел у пруда, где днем нередко кормил золотых карпов. Монах закончил мелодию и отложил флейту.
– Как только приедет Араи, тебе нужно будет принять решение, – сказал он. – Что ты намерен делать?
Я сел рядом. Камень оказался мокрым от первых капелек росы.
– А что мне надо делать?
– Ты наследник Шигеру. Ты должен получить то, что он тебе завещал. – Монах замолчал, затем продолжил: – Однако все не так просто. Тебя зовут иные дела?
– «Зовут» не то слово. Они требуют меня. Я обязан… это трудно объяснить.
– Попытайся, – сказал он.
– Ты же знаешь, что у меня острый слух. Как у собаки.
– Мне не нужно было так говорить. Тебя это задело, прости меня.
– Нет, ты был прав. Полезное свойство для моих хозяев, как ты сказал. Да, я нужен моим хозяевам, и они не Отори.
– Племя?
– Тебе о них известно?
– Совсем немного, – ответил Макото. – Их упоминал наш настоятель.
Мне казалось, он скажет что-то еще, ждет, когда я спрошу совета. Но на тот момент я не мог подобрать нужный вопрос или был слишком глубоко погружен в собственные мысли.
– Мой отец был одним из Племени, и все мои таланты – от него. Племя потребовало, чтобы я вернулся к ним. Они считают, что имеют на меня право. Я заключил с ними сделку: они разрешили мне спасти господина Шигеру, а я пообещал добровольно присоединиться к ним.
– Как они смеют требовать от тебя такое, когда ты законный наследник Шигеру? – негодующе спросил Макото.
– Если я попытаюсь скрыться от них, меня убьют, – ответил я. – Они считают, что вольны так поступить. И раз уж я пошел на уговор, значит, правда на их стороне. Моя жизнь принадлежит им.
– Должно быть, сделка была заключена под нажимом, – сказал монах. – Никто не станет ожидать от тебя ее выполнения. Ты – Отори Такео. Не думаю, что ты осознаешь, насколько популярен сейчас, и какой вес имеет твое имя.
– Я убил его, – произнес я, и, к своему стыду, почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. – Я никогда не прощу себе этого. Не могу взять его имя и его судьбу. Он умер от моей руки.
– Ты даровал ему достойную смерть, – прошептал Макото, взяв меня за руку. – Ты сполна выполнил долг сына перед отцом. Тобой восхищаются и восхваляют тебя за это. А убить Йоду… такое событие войдет в легенду.
– Я не выполнил своего долга, – ответил я. – Дяди Отори были заодно с Йодой, а они ходят безнаказанными. К тому же он завещал мне позаботиться о госпоже Ширакаве, пострадавшей незаслуженно.
– Не такое уж это и тяжелое бремя, – отметил Макото, задорно взглянув на меня. К лицу моему прилила кровь. – Я заметил, как соприкоснулись ваши руки, – добавил он, помолчав, – я заметил то, что проскользнуло между вами.
– Я хочу выполнить его желания, но чувствую себя недостойным такого счастья. В любом случае я повязан клятвой с Племенем.
– Ее можно нарушить, если захочешь.
С одной стороны Макото прав. С другой – маловероятно, что Племя позволит мне жить на свете. К тому же я не могу обманывать себя: нечто тянет меня к ним. Я вспомнил, как хорошо Кикута понял мою сущность, как моя природа отвечала темным умениям Племени. Меня раздирали сомнения. Хотелось открыть душу Макото, но пришлось бы рассказать абсолютно все, а я не мог признаться монаху – последователю Просветленного в том, что я рожден Потаенным. Я нарушил все заповеди. Я так часто убивал.
Тишина в саду прерывалась лишь редким всплеском рыб над поверхностью пруда и отдаленным уханьем совы. Мы с Макото почувствовали необычайную близость.
Он крепко обнял меня.
– Какой бы путь ты ни выбрал, ты должен освободиться от своего горя, – сказал он. – Ты сделал все, что мог. Шигеру гордился бы тобой. Теперь тебе нужно простить себя самого и успокоиться.
От дружеских слов Макото, от его прикосновения у меня опять потекли слезы. Ощущая рядом дружеское плечо, я чувствовал, как мое тело возвращается к жизни. Он словно вытащил меня из пропасти и вселил желание жить. После нашего разговора я впервые заснул крепко, без снов.
Араи приехал с несколькими вассалами и двадцатью солдатами, оставив армию для поддержания мира в Восточном крае. Он собирался отправиться дальше и установить границы до наступления зимы. Араи никогда не отличался терпеливостью, а теперь его влекло к завоеваниям с неведомой силой. Араи был моложе Шигеру – около двадцати шести лет, могучий мужчина с горячим нравом и железной волей. Я хотел быть на его стороне, и он не скрывал, что видит во мне союзника. Более того, он уже решил, что я женюсь на Каэдэ.
Араи привез ее с собой: согласно традициям, Каэдэ должна была навестить могилу Шигеру. Он счел, что нам обоим нужно остаться в храме, пока идут приготовления к свадьбе. Шизука, конечно же, сопровождала госпожу и нашла возможность переговорить со мной лично.
