Александр Меньшиков - В краю молчаливого эха
— А-а-а… понял, — чуть улыбнулся священник. — Меня Фома уже предупредил. А что ж вы так долго не заходили? Ведь, кажется, прошло ужа несколько дней, как вы приехали в слободку.
— Дела. Кое-какие иные дела… Я приехал не один.
— Понимаю… Как вас зовут?
— Семён… но товарищу кличут Прутиком.
Сказал и тут же мысленно прикусил язык: «Вышло как-то по-детски… Кто ж так представляется?»
— Пройдёмте внутрь, — предложил Лучезар. — Хотите чаю?
— Спасибо, не откажусь.
В трапезной царил сумрак. Здесь не было окошек и светом служили плошки, заполненные маслом. Они тихо потрескивали, едва-едва освещая комнату.
Прутик присел за длинный стол, подождал, пока Лучезар приготовит чай и только потом продолжил разговор.
— А давно вы в этой церкви служите?
— Ну-у… уже четырнадцатый год пошёл. А хотите баранок?
Вопрос был неожиданным. Семён кивнул головой, хотя на самом деле баранок не хотел.
Священник вышел вон. Прутик вздохнул и огляделся. В дальнем углу на небольшом письменном столике лежали какие-то полукруглые камни. Влекомый любопытством, Семён встал и подошёл ближе.
— Ух ты! — тихо воскликнул он.
Перед ним были явные образчики древних джунских поделок. На шершавой поверхности были выбиты какие-то символы… или буквы… Прутик осторожно коснулся ближайшего камня. Холодный… гладкий…
Рядом лежали какие-то бумаги. Судя по всему, Лучезар старательно переписывал джунские надписи.
Послышались шаги и Прутик живо шмыгнул назад. Едва он сел, в трапезную вошёл священник.
— Угощайтесь… они с маком…
— Спасибо, — кивнул Семён. — Так давно вы здесь?
— Четырнадцатый год.
— И всё это время Старую слободку «терзали» призраки?
Лучезар тихо рассмеялся и сел напротив паренька.
— Ну-у… призраки, дело такое… — священник пристально уставился на Прутика. — Да и что под ними подразумевать?
Семён изобразил внимание. А Лучезар тут же пустился в рассудительное словоблудие:
— Могу вас, Семён, заверить, что Церковь к сему явлению относится с великой осторожностью. Мы обычно немножко лукавим на этот счет. Ведь официально мы можем утверждать, скажем так, о существовании двух видов призраков.
— Но у вас, судя по всему, иное мнение. Так ведь? — Прутик сделал глоток и тут же икнул.
Чай был очень горячим. Семён обжёг язык и скривился. И снова икнул.
— Простите…
Лучезар кивнул головой и продолжил:
— Моё мнение — всего лишь мнение человека. Оно субъективно, если вы понимаете о чём речь.
Прутик живо кивнул и снова икнул.
— А в целом… когда мы говорим о призраке… мы — это Церковь. Так вот, в таком случае подразумевается душа, которая является совмещением Искры и… некого эфирного тела. Некоторые маги вызывают… э-э… из небытия эту самую душу и повелевают ею, на своё усмотрение…
— Это что-ик? Некромантия? — испугался Прутик.
— Да, вы верно сказали, — Лучезар закивал головой.
Семёну вдруг подумалось, что слово «некромантия» как-то странно влияет на священника. По идее он должен был бы сказать его с омерзением, а не с тайной улыбочкой.
— Во-вторых, — продолжил Лучезар, — есть мнение, что призрак… будучи опять же совмещением Искры и эфирного тела, суть — душа насильственно умерщвлённого человека. Она не ведает покоя, пока не свершится месть… То есть: душе не будет даровано утешение.
— А Вели-ик… — кий Схимники-ик… святой Зосима Эльджуик-к… Эльджунский в своих трудах писал, что-ик… Простите снова за эту икоту.
Прутик задержал дыхание на несколько секунд. Кажется, это чуток помогло и икота отступила.
— Так вот, — продолжил Семён, — Великий Схимник писал, что Искра, как составляющая сути Дара Тенсеса, не имеет никакого отношения к призракам.
После этих слов Лучезар аж крякнул.
— Э-э… Великий Схимник? Г-где… где вы ознакомились с его работами?
Подобное замечание тут же заставило Прутика приосаниться.
— В университетской библиотеке, — отвечал Семён.
— Да?
Кажется, Лучезар уже совсем по-иному воспринял этого молодого паренька перед собой. В его глазах отразилось и удивление, и даже восхищение. Не каждый день встречаешь человека, с которым можно поговорить на равных.
— Очень верное замечание, — кивнул священник. — А вы сами когда-нибудь сталкивались с таким явлением, как призраки?
— Нет. До прибытия в Старую слободку — нет.
— Ясно…
Лучезар замолчал, видно собираясь мыслями.
— Я пытался понять, что же здесь происходит, — негромко заговорил священник. — Мне в том помогали и староста… и Велеслав… это друид… Подскажите, Семён, у вас когда-нибудь возникало чувство стороннего присутствия? Или беспричинного страха? Желания оглянуться?
Прутик напрягся, однако взял себя в руки и ответил:
— Бывало такое… Например, в тот вечер когда мы въехали в Старую слободку и искали трактир, то мне… нам всем показалось, что вокруг есть… некто… Как будто тень… люди-тени… а потом вдруг они все пропали.
— Вы их чётко не видели. Верно? Только боковым зрением?
— У-у… да-а… точно… Вы сейчас сказали, и я понял, что так и было.
— Вы не один такой… Многие здесь в слободке порою сталкиваются с неясными… тенями. Да и верно вы подметили — люди-тени.
— Многие? И часто?
— Порою, — повторился Лучезар. Он встал и нервно заходил взад-вперёд. — Сначала я было думал, что призраки — результат чрезмерного употребления полугара. Местные мужички эти грешат, что тут скрывать… Но потом жалобы пошли и от женщин… да и детишки рассказывают… Посидели мы с Крутовым, покумекали, да настрочили письмо в столицу. Но помощи долго не было. И вот как-то Фома приволок мне интересную настойку… на мухоморах… Уж не знаю, где он её взял, может, и Агния, зуреньская ведунья, дала. «Развоплотитель» — так её представил Крутов. В общем, я выпил её и…
Лучезар резко остановился и уставился куда-то вдаль.
— И что? — приподнял брови Прутик.
— Настойка не сразу подействовала. Я ждал-ждал… А потом вдруг обнаружил себя на окраине слободки. Был глубокий вечер. Что удивительно, даже цикады не пели. Тишина стояла гробовая… Гляжу, а у плетня — чья-то тень. Стоит, значит… вроде как смотрит… Но стоило мне повернуться в её сторону — и нет никого. Думаю, мол, показалось. Попытался возвратиться в церковь, да куда не пойду, все как-то по кругу верчусь. И снова тень… и ещё одна… и третья… Стоят, смотрят… и не колыхнутся даже… Я бежать, и тут глядь — очутился у покосившихся ворот старого замка…
— Замка Валиров? Тех развалин, что южнее поселения?
