Петр Верещагин - Игра Арканмирра
Шагнув за линию городских ворот, я внезапно почувствовал дикий жар и резкий сернистый запах бурлящей лавы. Пот на мгновение залил глаза, но тотчас высох. Волосы на голове затрещали.
Я молнией рванулся вперед, уходя прочь от источника жара, который опять-таки оказался незримым. Фокусы Города Мечты уже серьезно начали действовать мне на нервы. Но что я мог сделать?
«Найти главного и расплатиться с ним его же монетой», – угрюмо подумал я, касаясь эфеса мифрилового меча.
Мысль эта немного подняла настроение и прибавила сил. Но получасовое блуждание по безжизненным улицам вновь нагнало депрессию.
Наконец я двинулся по главному проспекту к высокому минарету, расположенному неподалеку от цитадели. В саму цитадель я уже наведывался – безуспешно, – но в эту башенку покуда не заглядывал. Как, впрочем, и во множество других строений. Если для достижения цели (какой именно, кстати?) предстоит обыскать каждый квадратный дюйм этого проклятого города, я это проделаю; но, клянусь Имиром, тому, кто за это в ответе, придется плохо!
Если, конечно, этот Некто вообще существует…
Вход был инкрустирован золотом и слоновой костью. Орнамент, однако, почти стерся от времени. Ну и черт с ним: у меня все равно не было ни причин, ни желания осматривать все дурацкие рисунки.
Впереди послышался шорох. Первый звук в этом сумасшедшем месте.
Я обнажил меч, мысленно попросив его не светиться. Просьба была удовлетворена: короткое мифриловое лезвие выглядело таким же невзрачным, как у простого железного тесака. Бесшумно ступая по винтовой лестнице, я поднимался наверх.
Высокая дверь из жемчужно-серого дерева; панели покрыты сложной резьбой. Осторожно подкравшись, я прислушался. Да. Внутри определенно кто-то находился.
Правила хорошего тона предписывали вежливо постучаться, а потом уж входить. Мне, однако, подобное соображение тогда даже не пришло в голову. И совершенно напрасно. Еще хорошо, что я не применил метод «кувалдой в дверь» – тогда бы мне действительно не поздоровилось…
Я распахнул двери, оказавшиеся незапертыми.
– Интересно, – прозвучал низкий голос, напоминавший шум водопада или рев урагана. – Разве Запрет снят?
– Это вряд ли, – отозвался второй голос, чуть более грубый; он, скорее, напомнил мне лесной пожар. – Я б учуял.
Круглый зал в верхней части минарета был пуст. Вернее, выглядел таковым – ведь голоса эти явно кому-то принадлежали, и эти самые «кто-то» заметили мое вторжение.
Через пару секунд я узнал, кто они. Точнее, ЧТО они такое.
У стреловидного окна материализовалась двенадцатифутовая человекоподобная фигура в набедренной повязке и традиционном для истерлингов тюрбане. «Человекоподобная» – в том смысле, что у нее были две руки и голова; ноги (если они вообще существовали) скрывались в столбе красно-оранжевого огня, выходящем из того самого места, откуда в оригинале должны расти ноги. Лоснящаяся кожа существа имела кирпично-розовый оттенок, руки с длинными лакированными ногтями были скрещены на толстом животе. Нос выглядел неожиданно тонким и острым для его расплывшейся физиономии, оканчивающейся тройным подбородком.
– Ну, че уставился? – недружелюбно осведомился обладатель второго голоса. – Никогда ифритов не видел?
– Не-а, – сказал я, надеясь, что голос не слишком дрожит.
Видеть-то я ифритов не видел. Зато слышал о них более чем достаточно. В те дни, когда у Фрейи и Джафара были не самые теплые взаимоотношения, жители Готланда достаточно натерпелись от этих огненных созданий, имеющих немалый запас стихийной силы и характер маньяка-убийцы…
– Забыли, – вздохнул ифрит, поворачиваясь в сторону висящего на стене полуистлевшего гобелена. – Слышь? Они забыли даже нас!
– Мы, пожалуй, тоже виноваты в этом.
С этими словами в комнате материализовалась вторая фигура. Если при виде ифрита я вздрогнул, то теперь у меня просто перехватило дыхание.
Второй очень напоминал ифрита, но был постройнее и облачен в белый халат и голубую чалму, а вместо столба пламени у него было что-то вроде облачка. Кроме того, он обладал длинным крючковатым носом и жидкой бородкой серебристого цвета.
Конечно же он не мог быть не кем иным, кроме как джинном. Ифриты порождали боль и огонь, тогда как джинны владели страхом и холодом; и если у ифритов еще можно было отыскать подобие человеческих черт, то джинны больше напоминали дьяволов – злобных и беспощадных, остающихся при всем этом спокойными и хладнокровными.
– Смотри, а меня он узнал, – заметил джинн.
– Еще бы. Я же представился.
– Я – не ты.
– Да будет Иблис благосклонен ко мне, окажись это не так!
Джинн проигнорировал выпад и перевел внимание на меня.
– Какая нелегкая принесла тебя сюда? – с пугающей вежливостью спросил он.
Я мог только пожать плечами, однако такой ответ джинна не удовлетворил.
– Как тебе удалось пройти сквозь сторожевое заклятье?
– Чудом, – сказал я, ничуть не погрешив против истины.
– Что-то многовато чудес развелось за последнее время, – заметил ифрит. – Демоны вылезают из Геенны, захватывают треть Джангара, потом поджимают хвост и улепетывают обратно в ад. Свет и Тьма обмениваются тысячами посланий и чуть ли не меняются местами…
Лишь тут я осознал, о чем идет речь. А мог бы и раньше понять!
Все это было следствием моих странствий. Моих, и ничьих более.
Прав оказался Янг-Цзе. Судьба ли, боги ли – в общем, я был центром этой вселенской паутины, той точкой, в которой сходились пути всех участников Игры…
Стоп! Это еще что такое?! Откуда взялось слово «игра»?
В одно мгновение я мысленно пробежал всю свою жизнь, какую помнил. За год странствий я приобрел гораздо больше, чем за шестнадцать предыдущих лет… но позабыть их я не мог.
И все же – забыл. Забыл, как забывают слова какого-нибудь предания, даже если суть сказанного остается в памяти.
Словно эта жизнь была лишь сном…
– Эй, ты че, заснул?
Рев ифрита прервал мои лихорадочные попытки разобраться в собственной памяти.
– Да нет, – медленно проговорил я, – скорее уж проснулся.
От этой странной парочки мне удалось быстро отделаться. Когда я (разумеется, вкратце) описал им мои похождения по Девяти Кругам Преисподней, обоих чуть кондрашка не хватила. Джинн с содроганием прошелестел: «Swarzwraanger!!!»,[33] после чего ифрит стал бледно-серого цвета и мгновенно растворился в воздухе – от греха подальше. Джинн быстро последовал его примеру, но я не опечалился – одному как-то спокойнее.
К тому же мне предстояло хорошенько поразмыслить над тем кусочком информации, который только что открылся.
