Энгус Уэллс - Гнев Ашара
— Мы прикончим его, если ты желаешь, но давай сделаем это побыстрее.
— Ага, — мрачно сказал Имрат, чем-то раздосадованный и утративший терпение. — Мой народ начал волноваться.
— И мой, — добавил Дариен, ударив для выразительности кулаком по столешнице. — Орда собралась, Яррум. Пора выступать, не задерживаясь из-за всяких мелочей.
— Кража моего коня не мелочь, Гримард, — сердито огрызнулся Нилок, попытавшись выпрямиться. — Я хеф-Улан Орды. Как я поведу Орду без коня?
Дариен обратил к Нилоку лицо, пылающее от ярости и действия грибов, его правая рука упала на рукоять кинжала, и на миг Борсу показалось, что тот набросится на хеф-Улана, но он вновь овладел собой и пробормотал:
— Во имя Ашара! Мы что, будем сидеть в этой долине, пока нас не застигнет зима? Я привел к тебе мой народ, чтобы мы получили нашу долю, войдя в Великий Союз, а не ради пререканий из-за какого-то конокрада. Убить его, и все дела.
Борс вытаращился на них в изумлении, между тем Баландир тяжело облокотился на стол и сказал:
— Братья, пристало ли нам ссориться друг с другом? Или мы будем драться, когда Королевства ждут наших клинков? Давайте покончим с этим, и скорее в поход.
— Как мы можем выйти в поход, если ждем Посланца? — прорычал Нилок, и Борс окончательно перестал понимать, что здесь творится. Хеф-Улан опять повернул к нему свое бородатое лицо:
— Ты, его человек, говори!
— Что говорить, хеф-Улан? — запинаясь, выдавил Борс. — Я не понимаю.
— Кровь Ашара! — проорал Нилок, изо рта показались лохмотья недожеванных грибов, они вывалились из слюнявых губ и запутались в бороде. — Говори, почему украл моего коня!
— Я… — Борс запнулся. — Я его не крал. А…
— Значит, ты спросил моего дозволения? — прогремел Нилок с красными бешеными глазами.
Борс покачал головой, затем с усилием и не переводя дух, выпалил пересохшим ртом слова, которые, как он надеялся, охладят гнев предводителя Орлы и предотвратят кровавый исход. — Я сделал то, что велел мне Посланец, хеф-Улан. Не более. Он так приказал!..
Тут Борс замолк. Его охватил еще пущий страх при воспоминании о словах Тоза: «Ты никому об этом не скажешь».
— Ну? — раздраженно произнес Нилок.
Борс облизал губы, перенося взгляд с одного лица на другое и нигде не встречая ни сочувствия, ни надежды. Все это было выше его понимания: он исполнил то, чего потребовал Тоз, а теперь его обвиняют в краже коня хеф-Улана, и он ничего не может объяснить, не грозя вызвать гнев колдуна. С мгновение он думал, что лучше бы отступник, преследовавший его, всадил стрелу меж лопаток — так помирать все-таки было бы легче. Наконец ему удалось промямлить:
— Посланец даст тебе объяснение, хеф-Улан.
— Посланец, — сообщил ему Нилок тяжеловесно и недобро, — скрывается у себя в жилище с самой ночи совета. Он никого не принимает. Посланец не откликается на мои просьбы вести нас. Посланец явно не расположен ничего объяснять, и я обращаюсь к тебе: объясни мне, что происходит.
У Борса словно разверзлась под ногами земля. Открылась бездна, в которой плясало яркое пламя Ашара. Его словно окутало жаром, пот лился по груди и спине, стекал с волос на бороду. Стало очень трудно дальше удерживать мочу. Он обреченно покачал головой и в отчаянии провел ладонью по лицу.
— Я сделал только то, что мне было велено, — пробормотал он.
— А я это знаю только с твоих слов, — прорычал Нилок. — Почему ты увел коня?
Борс чуть не выдал причину, но страх перед Тозом по-прежнему пересиливал страх перед хеф-Уланом. Поцелуй Посланца казался куда хуже кровавого орла, поэтому Борс только и сказал:
— Так мне велели, хеф-Улан.
— Убей его, — вмешался Вран. — Посланцу он служит или нет, говорю тебе, его надо убить.
Борс бросил на Врана ядовитый взгляд и в отчаянии предложил:
— Вы можете сообщить Посланцу о моем возвращении? Наверное, тогда он что-то скажет.
— После того, как отказался слушать меня? — проскрежетал Нилок. — Высоко ты себя ставишь, воин.
— Нет, господин, — ответил Борс, обретя от безумного ужаса невиданное красноречие. — Ты хеф-Улан Орды, никто из людей не выше тебя. Я червь. Я ничто. Я делаю только то, что мне велят. И я следовал приказам Посланца…
Он умолк. Хеф-Улан откинулся на стуле, вытирая с губ влажные куски грибов, темные глаза не сходили с лица воина. Новая волна страха разлилась по всему телу Борса, и он обнаружил, что мысли внезапно стали ясными. Он понял, что случилась какая-то невероятная ошибка, что он еще не видел Нилока Яррума таким злым и растерянным, ибо в его полыхающих глазах угадывалось нечто больше, чем ярость. Там было сомнение. Борс быстро окинул взглядом лица остальных, ища какой-нибудь зацепки. Вран выглядел просто злобным, но Дариен с Имратом хмурились, как если бы в них шла внутренняя борьба, а Баландир взирал на Борса с открытым любопытством.
Следующим заговорил Улан Кэрока.
— Ты сказал, что взял жеребца хеф-Улана по слову Посланца. Но ты не можешь… или не желаешь сказать нам, по какому слову. Не скажешь ли нам, что ты делал?
— Не могу, — и Борс икнул. — Душой моей клянусь, Улан Баландир, не могу. Я дал клятву.
— Кровавый орел не смотрит на клятвы, — сказал Вран с недоброй улыбкой.
— Я ездил по делу Ашара! — вскричал Борс.
— На моем коне! — рявкнул Нилок, но Борсу подумалось, что гнева в его голосе поубавилось. — И я хотел бы знать, почему.
— Хеф-Улан, я вернул коня! — сказал Борс, не уверенный, что простоит еще несколько минут, не обмочившись.
Несколько ужасно долгих мгновений Нилок смотрел на него, прежде чем раскрыть рот, а когда заговорил, голос звучал низко хрипло — с мрачной угрозой.
— Я решил посмотреть, как долго ты сможешь придерживать язык после того, как я начну вырезать тебе орла.
Больше не было возможности терпеть, и Борс простонал, когда вниз по ногам пролилась теплая влага.
— Он обмочился, точно трусливый пес, — фыркнул Вран, вложив в эти краткие слова свою неумирающую враждебность к Бор-су. — Пусть орел развяжет ему язык.
— Постойте, — заговорил Баландир, гладя свою важную бороду с серебряными нитями. — Мудрее поступить так, как он предлагает.
— Что? — Вран прикинулся крайне удивленным. — Или Улан могучего Кэрока уступает желаниям простого воина?
Баландир повернулся на стуле, пожирая Врана уничтожающим взглядом, который вызвал на дубленом лице Улана розовую краску.
— Я уступаю желаниям хеф-Улана и Посланца. Ты дерзнул бы вызвать его гнев?
Вран залился пуще прежнего. Глаза его опустились под немигающим взглядом Баландира, и он потянулся за рогом, дабы скрыть смущение. Глаза Баландира вернулись к лицу Нилока.
