Юлиана Суренова - Тропа каравана
К его удивлению, это известие совсем не расстроило Мати, скорее даже обрадовало:
— Как в легендах! — восторженно прошептала она. — Помнишь, помнишь, я рассказывала тебе, Гамешу Шамаш и Айя тоже подарили пару священных волков, чтобы те охраняли царя, помогали ему в его дальних странствиях, — ее глаза сияли. — Как здорово…! - теперь и она будет не одна! Ей не страшны никакие разбойники. И все девчонки в городах будут ей завидовать — ей, маленькой караванщице, ведь только у нее есть своя священная волчица! "Она будет играть со мной, — девочка не спускала взгляда со спящего комочка. — Защищать меня от сил зла. Нам будет так весело вдвоем, моя Шуши! Я никому тебя не отдам. Я сделаю все, чтобы ты захотела остаться со мной. Навсегда!" — Она не голодна? — ей хотелось что-нибудь сделать для нее. Прямо сейчас. — Что она ест?
— Молоко… Шуллат лишь несколько недель. У нее не так давно открылись глаза…
— Да… — выдохнула Мати. — Поэтому они у нее такие… такие томные, далекие, словно она все еще видит земли сна, из которых пришла ее душа… И она так много спит… — девочке страшно хотелось поиграть с волчонком, повеселиться, но она не решалась его разбудить.
— Как все малыши.
— Шамаш, а ничего, что у нас в караване только оленье молоко? В пустыне ведь нет коровы… — она беспокоилась за Шуши. А что если ей не понравится еда? Что, если ей станет плохо и она заболеет? И, потом, оленьего молока всегда так мало, и оно только для маленьких детей… Вряд ли отец разрешит тратить его на волчат…
— Успокойся, милая, — маг, улыбаясь, смотрел на Мати. Его восхищала трогательная забота девочки о крохотном пушистом создании, ведь она сама была еще ребенком. Откуда вдруг взялась эта рассудительность? Конечно, будь у нее младший братик или сестренка, все было бы понятно, но когда в семье лишь один ребенок, к тому же, которого весь караван норовит побаловать… Он продолжал: — Если нашим питомцам не понравится оленье, я наколдую столько коровьего молока, сколько им понадобится.
— А для меня? Я тоже маленькая и очень люблю молоко!
— Конечно, — казалось, колдун не заметил, что девочка шутит. Или он просто подыгрывал ей? — Если хочешь, я превращу вон ту старую олениху в корову.
— Не-е-т! — хихикнув, закачала головой Мати. — Папа не согласиться еще и на корову! Она даже не поместится в повозке. И, потом, корова ведь голая, ей будет холодно в снегах. Не станем же мы надевать на нее шубу! — девочка на миг представила себе эту картину — и совсем развеселилась.
— Значит, обойдемся без коровы, — в глазах Шамаша сверкали озорные огоньки. — Не волнуйся, малыш. Не думаю, что нам будет так уж трудно прокормить двух волчат.
— Так мы пойдем кормить Шуши? — если бы ее руки не были заняты, она бы уже давно схватила колдуна за руку и потащила за собой: ей так хотелось посмотреть, как малышка будет есть. Это должно быть так забавно…! В голосе зазвучали нотки нетерпения. Она никак не могла взять в толк, почему Шамаш медлит.
— Не сейчас. Позже, — не двигаясь с места, ответил тот.
— Но она хочет есть! Я чувствую это! — действительно, Мати была уверена, что это ощущение исходит именно от волчонка, а не ее собственного голодного желудка.
— Тебе придется кормить ее в определенное время, шесть раз в день. Не меньше, но и не больше.
— Почему? Ведь она…
— Пока волчонок растет, он всегда хочет есть. И это вовсе не означает, что ты должна потакать ему во всем. Как ты будешь вести себя с Шуллат сейчас, такой она и вырастит. А ты ведь не хочешь, чтобы она превратилась в свинку?
Девочка испуганно взглянула на малышку, боясь, что превращение может произойти прямо сейчас, от одного слова…
— Ладно, — все еще с опаской поглядывая на Шуши, вздохнув, проговорила Мати.
— Иди, веселись. А ее оставь у меня, — он протянул руку, собираясь забрать щенка, но девочка отступила. Ее лоб недовольно нахмурился: она не собиралась расставаться со своей подружкой ни на минуту. Но тут она заметила стайку весело резвившейся детворы. И ей так захотелось присоединиться к ним, что…
— Хорошо, — она осторожно передала маленький живой комочек Шамашу. Шуллат, почувствовав, что руки хозяйки больше не гладят ее, проснулась, тихонько заскулила, потянулась назад, протестуя, и лишь почувствовал тепло и покой, исходившие от мага, успокоилась, вновь засыпая… Бросив на нее еще один взгляд, продлевая миг расставания и стремясь убедиться, что малышка не очень обиделась на девочку за то, что та оставляла ее с Шамашем, Мати побежала к караванщикам — принимать поздравления и рассматривать подарки.
— Она выглядит такой счастливой, — к Атену, не отрываясь глядевшему на дочь, тихо шурша травой подошел Евсей.
— Да, — кивнул тот. Хозяину каравана не хотелось говорить. Забыть бы обо всем, забыться, стоять вот так, любуясь Мати и сравнивая ее с той красавицей-невестой, которую он видел за пологом огня… Но тут девочку окружили караванщики, поздравляя, купая ее душу в море теплых улыбок…
Подошли, обнявшись, Лис с Линой.
— Этот день запомнится навсегда, — мечтательно глядя вокруг, проговорила женщина. — Сказочный подарок нам всем.
— В этом нет моей заслуги, — грустно улыбнувшись, качнул головой хозяин каравана. — Разве б смог я совершить такое?
— Но ты ведь уговорил Шамаша…
— Нет, — качнул головой караванщик, а затем продолжал: — Он хотел сделать для Мати что-то особенное. Я сказал, что она мечтает о чуде, что ей хочется хотя бы на мгновение попасть в сказку.
— Сказка, легенда… — Евсей, вздохнув, качнул головой. — Нет. Достаточно оглядеться вокруг, чтобы понять, что вокруг нас сейчас реальный мир… Это небо, земля, цветы — все они живые, созданные богами, не людьми…
— Может быть, он перенес нас в свою землю… — Лина пожала плечами. Она не находила объяснения происходившему, впрочем, и не особенно пыталась. Женщина была готова просто наслаждаться каждым мигом, который можно будет потом вспоминать долгими холодными ночами, возвращаясь в фантазиях в мечты.
— Нет, — в отличие от жены, Лису были нужны ответы. Он должен был быть уверен, что здесь им ничего не угрожает. Мир сказки — это, конечно, замечательно, но в нем должно быть не меньше опасностей, чем в снежной пустыни, а ему совсем не хотелось встретиться с какой-нибудь магической злобной тварью, подобной грифону или крылатому быку Губителя. — Шамаш говорил, что не может вернуться назад. Возможно, с помощью своего дара, он воссоздал среди пустыни островок иной земли… — это казалось таким же невероятным, как и все остальные предположения и караванщик повернулся к Атену, словно спрашивая у него, что произошло.
