Ольга Погодина - Джунгар. Небесное Испытание
- Затем, что во лханнских землях испокон веку вон такие камешки добывали, что у тебя в рукояти сидит, - пожал плечами Эрулен, - Лханны их в Ургах отдавали, и жили себе со всеми в ладу. Куаньлины, видно, про то богатство пронюхали. А только горазды они чужими руками жар загребать. Манера у них всегда такая. Все юлят, крутят, слова сыплют, что песок - горстями. И цена этим словам та же. Вот ичелуги и получили свое. С горкой.
Эрулен поднялся, отряхивая штаны. От былого веселья его не осталось и следа:
- И вот почему косхи на Ургах не пошли и не пойдут, пока я жив, - сказал он, и теперь в его голосе слышались интонации вождя, под чьим началом не одна рука воинов, - На чужое зариться - свое потерять. А те, кто этого пока не понимают, скоро поймут, помяни мое слово.
Илуге молча кивнул, глядя вслед за вождем на юг, откуда с гиканьем и присвистом неслись в стан охотники. Да только смотрел он дальше, - за линию горизонта, за горы, - туда, где лежали неведомые и огромные земли его настоящих врагов.
Империя, такая огромная и такая старая, что, кажется, она была там всегда и всегда там будет, как разделяющие их горы, как Вечно Синее Небо над головой. Людей там - что песка на берегу. Говорили, что живут они в огромных домах из дерева и камня, которые строят на одном месте и не могут увезти с собой. Говорили, что, когда войско императора пришло в степь в незапамятные времена, оно покрыло ее своими знаменами от горизонта до горизонта. Говорили, что победить их невозможно. Точнее, никто этого даже не говорил. Еще не родился в степях человек, который посмел бы даже подумать об этом. Были только те, кто понимал, что за вечными склоками степных племен тут и там проявляются незримые нити, и, словно паутина, тянутся на юг, к куаньлинским городам.
Илуге вскинул голову. Ему почудился ветер с юга, и неуловимый привкус гари, словно бы со старого пепелища. Когда-нибудь он найдет тех, кто стоял за той давней резней. Он найдет их все равно. Сколько бы времени не потребовалось. Он умеет ждать.
* * *Чиркен оказался прав: гонец приехал за ним. К вечеру пришел Эрулен и передал разговор с гонцом, при котором присутствовал. По его словам, Марух стелил мягко, приглашал. Обещался подтвердить завещание Темрика. Однако в самом конце разговора Эрулен сказал нечто совершенно неожиданное:
- Если ты решишь уехать, молодой вождь, косхи будут покорно просить тебя оставить с нами твоего воина Илуге, выросшего на нашей земле.
- Что? - брови Илуге взлетели вверх. Элира замерла, - С чего бы вдруг?
- Ну… шаман Тэмчи теперь сильно жалеет, что отправил тебя в тот курган, - Эрулен слегка усмехнулся, - Не можем же мы в самом деле теперь отпустить своего самого великого предка к джунгарам. Теперь, когда он нашелся. У нас полгода все неудачи списывались только на то, что нас покинул наш великий покровитель и мудрый отец.
Эрулен преувеличенно низко поклонился Илуге, чего раньше никогда не делал. Впрочем, его и сам Орхой Великий не слишком напугал. А любовь к рискованным шуточкам у них, похоже, одинаковая.
Ему показалось, - или внутри него тоже что-то знакомо усмехнулось?
- Но я же не курган и не камень, чтобы меня установить, - растерянно сказал Илуге, - Элира рассказала мне, что у ургашей есть такие позолоченные мертвецы, святые, которые вроде как не умерли, а только спят и ждут своего часа. Они не гниют, и тело их остается гибким. И ургаши им поклоняются. Вы что, хотите меня в это превратить?
- Гм… Тебе бы это пошло, - с невинным видом сказал Эрулен, скрывая улыбку под русыми усами.
- Но у меня там… юрта… сестра… - пытался возразить Илуге.
- Сестру тоже устроим, - Эрулен залихватски подмигнул Илуге, и он тут же понял, что тот имеет в виду.
" Ах ты, лисий сын! - он не мог уже всерьез злиться на Эрулена, но двигавшие им мотивы были куда как прозрачны, - Если и не сам придумал, то уж точно с жаром поддержал!"
В этот момент он понял, что джунгарские кочевья стали его домом. Каким бы странным это не казалось. Он подумал о Нарьяне, ее девушках, об Онхотое и Ягуте, об Унде и Чонраге, о Бозое и Чиркене. О Темрике и о своем желании сделать для умершего хана что-нибудь невозможное. В очередной раз. Когда он успел привязаться ко всем ним так сильно? Да, он мог бы взять с собой Яниру и выдать ее замуж за Эрулена - как ни крути, но такое предложение, хоть и третьей женой, очень почетно для бывшей рабыни, лучшее ей вряд ли кто-то сделает. Мог бы привезти сюда Нарьяну и жениться на ней. Мог бы завести новых друзей здесь. С его статусом Обители Духа, как образно выразился шаман Тэмчи, это будет нетрудно. Да вот только со старыми расставаться он не хочет.
* * *Илуге с опаской притронулся к ноге. Он как-то уже довольно давно рассадил ногу о камень, а, поскольку ранка оказалась небольшой, и вовсе забыл о ней в последующем водовороте событий. Да и не особенно болело вроде бы. Но теперь, стащив сапоги, он увидел то, что его сильно озаботило. Ранка не зажила, а вся поверхность икры вокруг нее тревожно посинела. И… тоже стала какой-то неживой.
Чиркен принял решение возвратиться. Не дожидаясь, когда пришлет гонцов осторожный дядя.
"Вы правы, - сказал он неожиданно дня через два, - Что нам, в самом деле, до смерти тут сидеть? Я или докажу, что могу быть военным вождем, которым меня назначил мой дед, - или умру. Но это лучше, чем прослыть по всей степи… недотепой."
После Эрулена приходил шаман. Хитрил, темнил, делал туманные предложения, но впрямую ничего не сказал. Илуге упрямо поджимал губы и огрызался на подначки Чиркена, который нашел новое удовольствие в том, чтобы расписывать ему все блага возвращения к косхам в качестве ходячей святыни. Элира не вмешивалась. У нее были свои заботы: связь с монастырем, а через него с его…матерью.
Иногда Илуге часами вертелся без сна, пытаясь себе представить свою мать, принцессу и жрицу. Не мог. Он действительно как-то внутри себя до конца не верил во все это, словно бы ему рассказали сказку, случившуюся не с ним. Если бы не откровенное поклонение бритоголовых монахов Элиры, он бы вообще посчитал, что Элире взбрело в голову над ним посмеяться. Но иногда ему снились раскосые зеленые глаза на неразличимом лице, слова на незнакомом языке, огромные парящие белые птицы и горы до самых небес. Илуге просыпался с колотящимся сердце и ему отчаянно хотелось поверить в то, что все это действительно существует, как существует все, что и до этого происходило с ним.
- Эй, дай-ка я гляну, - Элира, уронила какие-то пучки трав, с которыми возилась, глянув на него. Опустившись на колени, она дотронулась до раны. Пальцы ее слегка дрожали.
- Ты знаешь, что это? - с тревогой спросил Идуге, - Знаешь, да? Почему мои раны перестали заживать и так выглядят? Я умру, как Эсыг?
