Ольга Погодина - Джунгар. Небесное Испытание
Правда, после этого рассказа Илуге с сомнением ощупал свою руку и все-таки решился показать ее Элире. Однако все немалое искусство жрицы не помогало. Рука оставалась синей и как будто неживой. В самой ране плоть была какой-то тошнотворно-серой и никак не хотела заживать. Элира хмурилась, все порывалась что-то сказать, а потом замолкала.
Однако у этого поклонения, которым его окружили косхи, как выяснилось, была и обратная сторона. Довольно скоро Илуге обнаружил, что, куда бы он ни собрался, за ним неотступно следуют пара-тройка косхских воинов. Это ужасно раздражало и его, и, тем более, Бозоя, который в результате не выдержал и приказал Илуге сидеть в юрте, когда отправлялся размяться со своими. Илуге пришел в бешенство, и напрямую спросил у Эрулена, который теперь бывал у них часто, зачем его преследуют. После той, выпущенной из тальника, стрелы, Илуге имел все основания быть подозрительным.
К его удивлению, Эрулен только расхохотался:
- Эва, герой! Как же за тобой не следить? Вдруг ты опять лишишь нас нашего великого покровителя?
Сказано было не без ехидцы, но злиться на Эрулена Илге не мог. Когда первое возбуждение и изумление схлынули, он был первым из косхов, кто на людях показал, что принял нового Илуге: пригласил обоих на охоту. Вел себя спокойно и по-дружески, словно ни прошлого Илуге, ни его удивительных…гм…превращений не существовало. Потом пару раз заходил, заводил разговоры. Потихоньку он перестал казаться Илуге грозным и далеким, как когда-то: молодой еще воин, чуть больше тридцати. Опытный. Резкий, когда надо, и до отказа набитый разными скабрезными шуточками. Дружить с ним было легко, особенно когда он сам хотел этого. И дружба эта Илуге с Чиркеном, признаться, льстила.
Где-то в середине лета они поехали с Эруленом и его дружиной пострелять куланов - диких ослов, которые водились на восточных границах с ойратами. Добыча оказалась легкой и обильной, возвращаться не спешили, вялили мясо, выделывали шкуры. Илуге и не заметил, как оказался с Эруленом наедине за ленивой беседой в один из тех роскошных теплых вечеров, ради которых, наверное, и стоит жить на свете. Степь переливалась алыми закатными красками, легкий ветер гнал травы в неугомонном беге. Илуге лежал, сунув травинку в рот и мечтательно смотрел, как в небе зажигаются звезды.
- Скучаешь? - спросил Эрулен.
- Угу, - мысли Илуге текли где-то далеко.
- Сестру свою рыжую еще замуж-то не отдал? - как бы невзначай спросил Эрулен. Илуге насторожился, вспомнил кое-что старое. Помнится, брат вождя хотел выкупить Яниру у Хорага…
- Еще нет, - коротко ответил он.
- Э-эх, хороша же девка, - мечтательно сказал Эрулен, - Хотел я ее себе забрать, а только упорхнула птичка-то, - вождь хмыкнул.
Вроде бы беззлобно. Илуге не знал, как поддержать его шутку. Если это вообще шутка.
- Только не говори мне, что ее еще никто не посватал, - все равно не поверю, - продолжил вождь через какое-то время, - Как, удивляюсь я, у тебя ее джунгары-то не выкрали еще.
Илуге поежился, подумав о том, что оставил сестру одну - в глазах джунгаров Баргузен за опекуна и защитника не сойдет. Одна надежда на Онхотоя.
- Они меня приняли как джунгарского воина, - неохотно сказал он, - А значит, и все мое.
- Ну-ну, не ерепенься, - добродушно бросил вождь, - Может, я из своего интереса спрашиваю?
- Она теперь не рабыня, - Илуге все меньше нравился этот разговор.
- Не рабыня так не рабыня, - охотно согласился вождь, - Ты что же, решил ее до смерти в девках держать? Самый сок уже, пора замуж выдавать. И думать соотвественно. Может, я сватов заслать хочу, а ты бурчишь, как медведь разбуженный… Плоховат из тебя посаженный отец получается, - вождь оскалился в белозубой улыбке.
- У тебя ж две жены уже, - невпопад брякнул Илуге.
- О-хо-хо! - захохотал Эрулен, - Где две, там и три! У нас в степи, сколько прокормишь - столько и бери, была б охота! А что, могу и посватать, коли отдашь девку-то!
Илуге судорожно сглотнул. Ну вот, опять начинается. Провались оно все пропадом! Родилась бы уродиной - не пришлось бы теперь выворачиваться. Военному вождю-то - поди откажи.
- Э-э… рано еще об этом говорить, вождь, - невыразительно промямлил он.
- Кабы потом поздно не было, - снова хохотнул Эрулен, - Оглянуться не успеешь - а девка-то уже непраздна! Дело недолгое, одну оставил, поди!
- Не одну, - буркнул Илуге.
- Иную хоть с полком оставляй, все лазейку найдет, - хмыкнул Эрулен, явно поддразнивая Илуге, - Вон, у Амдо, вождя ичелугов, говорят, восемь девок, дак одна из них недавно ему в подоле принесла, а от кого, до сих пор неведомо!
- А это правда, - после недолгой паузы решился Илуге, - что у ичелугов теперь мальчики не рождаются?
- Правда, - посерьезнел Эрулен, - Мужчин у них совсем мало осталось. И ихних девок другие племена тоже в жены не берут - боятся, что проклятье на них перекинется. Тому уж четырнадцатый год пошел. Как лханнов они порезали, так и…Одним куаньлинам поганым с того выгода вышла. Должно быть, это они же порчу и навели!
Вождь в сердцах сплюнул. С его лица сошло обычное шутливое выражение, глаза недобро прищурились.
- Куаньлинам? - медленно переспросил Илуге. Сердце гулко стучало у него в груди, но он старался, чтобы голосо звучал буднично, ровно.
- А кому же? - зло бросил Эрулен, - Ичелуги им всю добычу и сбыли тогда. Уговор у них был. Да только с куаньлинами уговариваться - что самому на себя рабский ошейник одеть! Эх, дураки же ичелуги - второй раз по тому же льду идут, снова с куаньлинами в одной упряжке! Надеются на ургашских богатствах отыграться…
- Так, значит, это куаньлины хотели, чтобы лханнов вырезали? Зачем? - Илуге чувствовал, что начинает задыхаться. Его мир стремительно переворачивался с ног на голову, перед глазами плавали разноцветные пятна. Прав был хан Темрик - телок он неразумный, телок, что рогами воздух бодал! Прав, когда сказал, что у него на самом деле нет выбора! Потому что выбор - это то, что воин и мужчина делает осознанно. Только тогда такой выбор благословляет Небо. Столько времени потеряно, столько бесплодных усилий! И почему раньше ему даже в голову не приходило расспросить того же Эсыга об этом? Илуге стиснул зубы, чувствуя, как к горлу подкатывает горечь.
- Затем, что во лханнских землях испокон веку вон такие камешки добывали, что у тебя в рукояти сидит, - пожал плечами Эрулен, - Лханны их в Ургах отдавали, и жили себе со всеми в ладу. Куаньлины, видно, про то богатство пронюхали. А только горазды они чужими руками жар загребать. Манера у них всегда такая. Все юлят, крутят, слова сыплют, что песок - горстями. И цена этим словам та же. Вот ичелуги и получили свое. С горкой.
